пушистый, как медвежонок, но Лиза знала, когда он вырастет, станет огромным и злым — надежная их охрана. А еще она подумала, что, кроме конуры, придется Игнацу мастерить забор. Тут уж всем работа найдется!
Вечером Лиза опять сидела в библиотеке вместе со Станиславом. Эта комната выгодно отличалась от библиотеки замка тем, что была небольшой, уютной и не вызывала никаких тревожных ощущений. Позвал ее сюда Станислав, когда Данилу уложили спать, а Василиса с Игнацем и кормилицей сидели в кухне и чаевничали.
На небольшом столике перед мужем и женой стоял небольшой кувшинчик с ликером и любимый Лизой горький шоколад.
Станислав держал на коленях шкатулку, с которой приехал, и все тянул с разговором, как если бы он никак не мог подобрать слов.
— Лиза, — глухо проговорил он, — кажется, я болен.
— Чем? — удивилась она; супруг был так же бледен, но другим она его и не видела.
— Думаю, у меня что-то с головой. — Он коснулся пальцем лба и сосредоточил свой взгляд на крышке шкатулки.
— Тогда, может, тебе лучше лечь. Я заварю тебе травы…
— Заваривай не заваривай… — усмехнулся Станислав. — Если я действительно болен, то, может, я относился к тебе плохо лишь поэтому… Не слушай, это глупость. Тебе от этого не легче, не правда ли?
Он поставил шкатулку на стол и толчком подвинул ее Лизе.
— Это тебе.
— Что это? — Лиза даже не протянула руку, словно в шкатулке могло сидеть что-то ядовитое вроде тарантула.
— Драгоценности Поплавских. Думаю, они принадлежат тебе по праву.
— И где я буду их носить? В хлеву перед коровой?
— Не надо смеяться надо мной, — сказал он укоризненно. — Если ты сама не станешь их носить, отдашь жене сына… Я забыл тебе сказать: здесь, за книгами первой полки, по моему заказу сделан тайник.
Он встал, снял часть книг и толкнул незаметный выступ стены, отчего квадратный кусок ее как бы провалился внутрь, открыв небольшое углубление.
— Сюда ты можешь положить драгоценности.
— Ты говоришь со мной так, будто умирать собрался…
— Прошу тебя, отнесись к моим словам серьезно, — с нажимом произнес Станислав.
— Хорошо, — пожала плечами Лиза, взяла шкатулку, положила ее в углубление и уже сама нажала рукой на панель тайника, закрывая его.
— Ты даже не посмотрела, что там, — с упреком заметил Станислав.
— У меня будет уйма времени, чтобы их рассмотреть, когда я останусь одна…
— Наверное, ты права.
— Ты уезжаешь завтра? — спросила Лиза, чтобы не молчать.
— На рассвете, — кивнул он.
Станислав и вправду уехал, когда все еще спали, и больше в Змеиную пустошь не приезжал.
Будущее их троих, ушедших в добровольное изгнание, было обеспечено. Кроме счета самой Лизы, деньги были у Василисы — доходы от ее магазина тоже принадлежали им.
Игнац ни о чем особенно не задумывался. Он даже ел зачастую не замечая, что ест. Но в один из дней, когда, как обычно, все трое собрались за ужином, Лиза предложила им обвенчаться.
— Стоит ли вам и далее бегать друг к другу в комнаты, скрывая от меня то, что давно известно?
Василиса покраснела, а Игнац впервые за все время, что Лиза его знала, по-настоящему оживился:
— Вы правы, ваше сиятельство, я давно ей это предлагал. Так в грехе и состаримся!
У них теперь было неплохое хозяйство. На свои деньги купили коня и легкие санки. Тяжелые повозки проезжали к ним с трудом. Стояла середина февраля, и женщины подумывали в ближайшее время купить телегу. Игнац со всем соглашался.
В конце концов Лизе пришлось привыкнуть к тому, что Игнац — человек необычный, увлеченный своим цветоводством настолько, что остальная жизнь для него служит лишь фоном для его работ и исследований. Не то чтобы он совсем уж ничего не умел — он и колол дрова, и топил печь, чистил их небольшую конюшню и передвигал тяжести, если его о том просили, но делал это машинально, продолжая что-то вычислять и решать про себя.
Потом женщины решили, что им необходима корова, — слишком далеко от них находилось ближайшее селение. Корову купили, и Василиса стала доить ее по утрам и вечерам, пока однажды не взмолилась:
— Как хотите, Елизавета Николаевна, а для ведения домашнего хозяйства нам без служанки не обойтись. Игнаца не переделаешь. Он все равно будет пропадать в оранжерее. К счастью, его труды окупаются — скоро я смогу повезти в магазин наши первые цветы. Но посмотрите на мои руки — разве об этом я мечтала? Какие там книги! Я ничего не успеваю читать. К вечеру падаю от усталости и засыпаю. Травы, что я насушила летом, до сих пор висят неразобранные, а ведь я собиралась делать из них сборы…
Лиза со стыдом признавала, что представляла себе их совместную жизнь в домике чересчур идиллически. В самом деле, не думала же пани княгиня, будто Василиса будет и кухаркой, и дояркой, и дровосеком. Она, между прочим, тоже дворянка и не рождена для черной домашней работы!
Трудность заключалась не в том, что служанку найти было нельзя, а в том, что для уединенной жизни нужна была женщина скромная, работящая, умеющая держать язык за зубами и к тому же не обремененная семьей.
Лиза уже подумывала послать Василису в усадьбу Янковичей — может, Жозефина кого-то посоветует? — но случай и сам пошел им навстречу.
21
Теперь Лиза свободно говорила по-польски. Правда, не очень представляла себе, каким образом ей понадобится это знание, если она живет в глуши с людьми, которые и так ее понимают и общаются с нею в основном по-русски. Разве что кто-то случайно забредет в Змеиную пустошь. Но на пороге весна, распустятся листья, заплетет дорогу к их дому колючий кустарник, и посещать их будет разве что кормилица с сыном…
Накануне вечером Василиса с Лизой сидели в креслах у камина, а Игнац после ужина сладко спал, откинувшись на спинку бархатного канапе[42], куда присел просто отдохнуть.
Так получилось, что Василиса будто подслушала мысли Лизы о гостях, которые вряд ли могут здесь появиться, ну а вдруг?
— Лучше бы вам, княгиня, подобрать себе какое-нибудь другое имя, раз уж официально вы ушли из жизни. Лучше польское. А мы с Игнацем постараемся к нему привыкнуть, чтобы ненароком не обмолвиться.
— Может, назваться Вандой? — предложила Лиза; так ее представила кормилице Василиса, когда однажды та столкнулась с княгиней на кухне.
— Хорошо, пусть будет пани Ванда. Думаю, при других не стоит вам, ваше сиятельство, изображать прислугу.
— Кстати, о прислуге, — спохватилась Лиза. — Придется вам все же завернуть в поместье Янковичей, когда вы с Игнацем поедете венчаться. На обратном пути и поговорите с Жозефиной. Может, удастся и привезти ее сразу. Скоро в лесу начнет таять снег, дороги развезет, и мы останемся одни в нашей пустоши.
— Хорошо бы заодно купить телегу, — задумчиво сказала Василиса, а Лиза расхохоталась:
— Заодно с венчанием, вы имеете в виду?
Решили не откладывать дела в долгий ящик и поехать в город на следующий же день. Когда Игнац снял рабочую одежду и переоделся в приличный костюм, Лиза с удивлением заметила, что он очень недурен собой. До этого, в глубине души, она считала странными чувства Василисы к неприметному чудаковатому человеку, в котором, кроме увлечения цветоводством, нет ничего интересного…
Утром Василиса подоила корову и, выходя с подойником из хлева, нарочито вздохнула:
