— Ты стар, Лоза, а мне нужен молодой напарник.
— Ему всего сорок пять лет! — вступилась за мужа Прозора.
— Для жизни мало, для моего дела много, — заупрямился Аваджи.
Взгляд Лозы заискрился смехом.
— В старики нас определяют, матушка. Не вызвать ли мне его на кулачный поединок да побить?
Аваджи вмиг отпрыгнул в сторону, поняв слова бывалого воина как угрозу. Урусские шутки он не всегда понимал: что же это за шутки, если говорит человек без улыбки и вовсе не смешно?
— Однако товарищ парню и вправду нужен, — продолжал как ни в чем не бывало Лоза, — и лучше всего подойдет для этого…
— Любомир! — вырвалось у Прозоры.
— Лю-бо-мир, — с трудом повторил Аваджи. — Брат Аны? Горбун?
Лоза с Прозорой засмеялись.
— Но это будет опасно, Сонюшка!
— Опасно? — потемнела глазами та. — Я, можно сказать, вторая мать Любомиру, своими руками его вылепила. Только он о такой опасности всю жизнь мечтал. Чтобы ещё раз убедиться: горб не начинает опять сгибать его спину…
Она посмотрела на Аваджи.
— Да и зятю пора с шурином познакомиться.
Аваджи не все понял из разговора мужа с женой: прочат ему в товарищи горбуна. Издеваются?
— Мы поедем в Лебедянь? — на всякий случай уточнил он.
— Поедет Лоза и привезет с собой Любомира.
— Поехать-то поеду, — насмешливо поклонился Лоза, — но хоть вы меня вешайте, перед тем непременно щец отведаю. И тебе, браток, советую. Лучше моей Софьюшки их никто не варит, а на голодный желудок какая хорошая мысль в голову придет?
Сообщение о пропаже Анастасии Лоза привез в дом Астахов в самый разгар веселья. Несмотря на мороз и снег, который валил уже большими хлопьями, двери в боярские хоромы были распахнуты настежь, и по доносящимся из них голосам становилось понятно, что хмельные меды уже сделали свое дело.
Первой чаркой помянули убиенных — в их числе оказался юный дружинник. Сметюха с детства воспитывался в семье боярина Михаила, хоть и не был его прямым родственником.
Погоревали, повздыхали, но радость победы все же плескалась наружу. Что же это было такое, как не победа, доставшаяся им за стойкость и решение погибнуть, но ворогу не сдаться?
Любомир сидел за столом рядом с братьями, впервые чувствуя себя равным. Разве не доказал он недавно свою ловкость и сноровку, помогая Глине уничтожить стенобитные орудия?
Только он об этом подумал, как почувствовал, что кто-то трогает его за колено. Маленький дворовой Кешка, шустрый пятилетний хлопец, теребил его:
— Боярыня кличет!
— Я мигом! — шепнул он сидящему рядом брату Владимиру. — Матушке что-то понадобилось.
Боярыня Агафья ждала сына за дверями, заплаканная, тщетно пытаясь стереть следы слез расшитым платком.
— Любомирушка! — не в силах сдержаться, она опять зарыдала, и у юноши болезненно заныло сердце.
Когда монголы похитили Анастасию, он почти всегда безотлучно находился при матери, стараясь успокоить её изболевшееся сердце. Какой удар опять нанесла ей судьба?
— Тут Лоза за тобой приехал. Только учти, я тебя никуда не пущу!
— Погоди, объясни толком! — Любомир успокаивающе обнял мать за плечи. — Случилось что?
— Бают, Настюшка пропала.
— Опять?!
Любомир подошел к стоявшему поодаль Лозе, который понимающе отошел в сторонку.
— Неужто правда? Не муж ли монгол увез её с собой?
— Нет, Аваджи и сам толком не знает, но рвется её искать. Я пока придержал его маленько. Мы с Прозорой думаем, одному ему с таким делом не справиться. Вот она и послала меня с тобой посоветоваться.
Конечно, Лоза лукавил. Но нужно было, чтобы и юноша захотел того же отправиться на поиски сестры. Какое он имел право склонять его к такому опасному для жизни решению?
— Думаешь, надо отряд сколотить?
— Думаю, не надо. Отряд только внимание зазря привлечет. Главное, Аваджи знает, как к ним подбираться в случае чего и где Анастасию искать.
— Выходит, наш зять-монгол себе напарника ищет?
— Он бы и сам давно убежал, да мы придержали, — терпеливо повторил Лоза.
Но Любомир уже и сам понял, от кого они ждут согласия быть напарником Настасьиного мужа. В противном случае вызвали бы из-за стола батюшку или Владимира.
Значит, в нем нуждаются? Долго ещё будет привыкать Любомир к такому радостному ощущению. Он не торопился отвечать из боязни, что не так понял Лозу, и сейчас тот скажет: 'Присоветуй нам для этого дела кого половчее'.
Но Лоза ничего подобного не говорил, и Любомир сказал просто:
— Я готов с ним ехать.
Боярыня опять заплакала. Она с самого начала знала, что удержать его не удастся. Она тоже привыкла, что любимый, но убогий младшенький всегда при ней! Но теперь-то он не убогий.
— Возьми веревку, да и привяжи меня к своей юбке, — грубовато сказал он матери.
Радость от того, что в нем нуждаются, теперь не покидала Любомира. Наверное, поэтому мысль у него бежала быстрее и в нужную сторону. На всякий случай он переспросил:
— Значит, этот… Настин муж ждет меня в Холмах?
— В Холмах.
— Тогда возьмем с собой Володьку и Олюшку. Она уже сидит! — добавил он гордо. — Ох и девка будет, погибель для парней! Глаза черные, точно бархатные, а ресницы…
— А детей-то зачем увозить? — не согласилась боярыня.
— Затем, что пока Всеволод не знает, что Анастасия пропала, а как узнает, сына заберет. Настю найдем, что ей скажем? Что всей семьей Володьку уберечь не смогли?
— Тогда и я с вами поеду, — решительно сказала боярыня Агафья. — Нешто я мужикам таких малюток доверю?
— Скажи лучше, с зятем хочешь познакомиться, — прозорливо заметил Любомир. — А батюшке признаешься?
— Не признаюсь. Скажу, в поясницу что-то вступило, а ты меня к знахарке свезешь… Разве ж я его когда обманывала? Но давеча о зяте разговор заводила, а он и слушать не захотел…
Через некоторое время из ворот боярского дома выехали сани-розвальни, которыми правил Лоза. В санях сидели боярыня, которая держала на руках Ойле, и её младший сын, на коленях его вертелся непоседа-племянник. Мальчонка впервые ехал в санях и потому визжал от восторга, особенно когда встречный ветер бросал ему в лицо пригоршни крупных снежинок.
Маленькая Ойле бесстрастно посматривала по сторонам, как бы с мудростью женщины, повидавшей на своем веку и не такое! Разве что вздрагивали её ресницы, когда на них падала очередная большая снежинка.
Глава пятьдесят девятая. По пути на юг
Если бы теперь кто-нибудь спросил Джурмагуна насчет того проклятого села, он бы лишь отмахнулся: пусть урусы сами разбираются со своими богами. Джурмагуну они ничего не смогли сделать. Он сам украл у них единственную в мире женщину! Опять подтвердилась его собственная правота: счастье улыбается
