развернувшимися тогда дискуссиями о соотношении марксистского и формального методов в литературоведении, и, в первую очередь, – с критикой формальной школы Н. Бухариным. 13 марта 1925 г. в Москве прошел диспут «Выяснение восприятия искусства и его воздействия в творческом процессе революции» (связанный с готовящейся резолюцией ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы»); на диспуте выступили Н. Бухарин, Б. Эйхенбаум, И. Гроссман-Рощин, Шкл., В. Маяковский, М. Гнесин и Г. Лелевич (см. газ. отчет – Известия. 1925. 15 марта. № 61). Судя по записи выступления, сделанной М. Кореневым, Шкл., заявив о необходимости пересмотра сделанного ОПОЯЗом («системы формального метода не существует, мы больше всего ненавидим эпигонство и не желаем стричь купон с самих себя»), решительно отделил направление будущей работы от марксизма: «Направление произведения нас не интересует. Искусство саморазрешается внутри себя, и его значительность не в социальной установке. Мы работаем самым позитивным методом, мы диалектически подходим к понятию литературы, но мы не марксисты, никогда не были ими и не будем» (ЦГАЛИ, 1476.1.160). Маяковский выступил против противопоставления Шкл. формальной школы и марксизма: «Мы же все то, что говорит Шкловский, подтверждаем именно потому, что мы были марксистами и хотим быть хорошими марксистами» (цит. по: Вопросы литературы. 1964. № 6. С. 158. См. также: Маяковский В. Полн. собр. соч. Т. 12. С. 473– 474). Доклад Н. Бухарина был вскоре – в апр. 1925 г. – опубл.; бо?льшая его часть была посвящена вопросу о взаимоотношении эстетического и внеэстетического рядов: «Общий ход моих возражений против теоретических конструкций, которые называются формальным методом, такой: правильно, что выделяется специфическое для искусства, неправильно, что нужно двигаться в одном ряду. Наоборот, только тогда можно понять это специфическое явление, если привести его в связи с неспецифическим». Свой доклад Бухарин заключал общим выводом: «Точка зрения формалистов – устарелая, схоластическая, метафизическая, а так как мы живем во время, которое требует полезных знаний, мы не можем удовлетвориться суррогатом познания. Мы живем в эпоху, когда нетерпимы всякие цеховые точки зрения; более, чем в какую-либо другую эпоху, в нашу эпоху, когда разрушается одно и строится другое, каждая величина должна быть рассматриваема с точки зрения своего общественно-функционального значения. Это есть единственная правильная точка зрения, которая имеет глубочайший общественный базис. С этой теоретической точки зрения и с точки зрения правящего нашего класса, мы можем признать, что свою служебную, второстепенную роль формальный принцип играет, но мы не должны отступать от проверенного, проверенного действительно, действительно революционного и действительно плодотворного метода, который был в основных своих линиях начертан Марксом» (О формальном методе в искусстве. – Красная новь. 1925. № 3. С. 254, 257). Скрыто полемичным по отношению к докладу Н. Бухарина было выступление Шкл. 6 апр. 1925 г. на диспуте «О разногласиях в литературной политике»: «<…> Марксов метод в искусстве надо применять сугубо осторожно, ибо искусство – очень деликатная и сложная надстройка. Напостовцы упрощают, вульгаризируют марксистский метод. Пока не будет настоящего художественного (а не примитивно-политического) подхода к литературной форме, не будет и пролетарской литературы» (цит. по: Известия. 1925. 8 апр. № 80). В дискуссию о формализме включились и толстые журн., поместившие вслед за ст. Н. Бухарина работы: Поспелов Г. К проблеме формы и содержания (Красная новь. 1925. № 5), Медведев П. Ученый сальеризм (Звезда. 1925. № 3), Лелевич Г. О форме и содержании (Октябрь. 1925. № 6) и др.
«Письма…» Шкл. – его первый опыт переоценки концепции ОПОЯЗа конца 1910-х – начала 1920-х гг.; едва ли не первым среди формалистов он признал необходимость учета внеэстетических рядов. В середине и во второй половине 20-х гг. сходными тенденциями была отмечена и деятельность Эйхенбаума и Тынянова (проанализировано на примере работ Эйхенбаума М. Чудаковой – ТС II, с. 103–131); примечательно, что запечатлевшее это кризисное состояние письмо Эйхенбаума Шкл. от 25–29 июня 1925 г. было написано в ответ на «Письма…» Шкл. (Вопросы литературы. 1984. № 12. С. 188–189; ТС II, с. 125). Ср. также в письме Б. Томашевского Шкл. от 12 апр. 1925 г. – Slavica Hierosolymitana, 1978. Vol. III.
С. 302*. Тынянов Ю. Литературный факт (1924); о значении этой ст. в развитии опоязовской филологии см.: ПИЛК, с. 507–514.
С. 303*. Имеется в виду рец. Г. Винокура на кн. Б. Эйхенбаума «Сквозь литературу» (1924) – Русский современник. 1924. № 2.
…**. Ст. В. Жирмунского «К вопросу о формальном методе» была помещена как предисл. к кн. О. Вальцеля «Проблемы формы в поэзии». Пг., 1923.
…***. Пример из кн. Н. Бухарина «Теория исторического материализма» (3-е изд. М.-Л., 1923).
…****. Речь идет о работах Б. Эйхенбаума о сказе: «Иллюзия сказа» и «Как сделана «Шинель» (1918–1919 гг., вошли в его кн. «О прозе». Л., 1969).
С. 305*. Неточное изложение кн. В. Гаузенштейна «Искусство и общество» (рус. пер. 1923 г.) и работы Г. Плеханова «Французская драматургическая литература и французская живопись XVIII века с точки зрения социологии» (1905).
С. 306*. Слова Блока о связи «Двенадцати» и «Снежной маски», приведенные в воспоминаниях Белого (Эпопея (Берлин). 1922. № 1. С. 203).
С. 307*. Пропуск в рукописи.
ТРЕТЬЯ ФАБРИКА (главы из кн.). – ТФ, с. 15–17, 66–69, 81–86.
ТФ начата не позднее лета 1925 г. и закончена к марту 1926 г. (дата на наборной рукописи – ИМЛИ, 224.1.1). Кн. запечатлела сложный творческий кризис, пережитый Шкл. после возвращения на родину. Модель своих отношений с новой социальной реальностью, обнародованную в ТФ, Шкл. определил еще в Берлине. «Русская интеллигенция разбита, – писал он 5.8.1923 жене. – Но мы отсидимся на мастерстве» (450). Значение «внележащей идеологии» для творчества он в конце 1923-го – начале 1924 г. пытается заново выяснить в ст. о Белом. Ср. его слова о значении «заказа», записанные Б. Эйхенбаумом (ЭОЛ, с. 529). Но общественно-литературная ситуация требовала бо?льшей определенности (ср.: с. 523) и мало способствовала реализации этой программы. К дек. 1925 г., когда работа над ТФ была в разгаре, относится выступление Шкл. в прениях по докладу К. Радека о советской печати: «Нужно уметь заказывать. Нужно знать пределы запрещения, иначе писатели перестанут писать и уйдут на другие профессии. Вы заказали товар, который нельзя сделать нашими инструментами. Мастеровые находятся в отчаянии, поэтому они пьют. Наши писатели того товара, который вы заказываете, сделать не могут, и потому литературы в данный момент нет. <…> Не надо предлагать человеку описывать благополучие, когда его нет. Один писатель сказал – разрешите нам самим знать наши развязки. Разрешите нам играть на нашем инструменте так, как мы умеем. <…> Научитесь обращаться с писателями» (Журналист. 1926. № 1. С. 41). См. резкий ответ на это выступление К. Радека – Там же. С. 42–43. «Боюсь уступать своему времени, – пишет Шкл. в ТФ. – Все выйдет хорошо, и вдруг окажется, что ты согласился с – «без ног лучше» (намек на О. Брика. – Л.
ТФ вызвала бурную полемику в печати. «Шкловский говорит, что он любит ветер революции. У нас нет оснований не верить его словам, – писал А. Лежнев. – Но этот ветер для него бесплоден. <…> Шкловский чувствует дух времени, ветер эпохи, но он не умеет определить его направление. Он любит свою эпоху, но дезориентирован в ней» (Лежнев А. Современники. М., 1927. С. 136). Б. Эйхенбаум писал о своевременности ТФ: «Я думаю, что книга Шкловского будет выглядеть «в товаре» странно, но она дает то, что нужно: голос человека, думающего о своей судьбе. И в этом смысле она – поступок» (ЭОЛ, с. 444). Как симптоматичное явление в советской литературе оценила ТФ эмигрантская критика (Г. Адамович – Звено (Париж). 1926. 21 ноября. № 199; Ю. Айхенвальд – Сегодня (Рига). 1927. 15 янв. № 11; Н. Оцуп – Последние новости (Париж). 1928. 26 апр. № 2591).
Крайнюю позицию заняли критики журн. НЛП, начавшие после выхода ТФ травлю Шкл., растянувшуюся до роспуска РАППа в 1932 г. (см.: Авербах Л. О современных писательских настроениях. – НЛП. 1927. № 2; Бескин О. Кустарная мастерская литературной реакции. – там же. 1927. № 7; Гус М. О смешном – о левом Шкловском. – там же. 1928. № 1; Гроссман-Рощин И. Преступление и наказание. – там же. 1928. № 22, и т. д.). ТФ оценивалась как призыв «к идеологическому бойкоту» современности: «Подальше от жизни, подальше от нашего быта! Подальше от всего нового строительства! Правда, третьего пути нет (крепко засела эта диктатура!), но все же пойдем по несуществующему пути. <…> А Шкловский зовет вообще на антиобщественный путь (обычный прием всякого реакционера, когда враг сильнее)» (Бескин О. Ук. соч.
