Гамбургский счет: Статьи – воспоминания – эссе (1914–1933)

«Славише Рундшау» небольшую статейку – три-четыре страницы – о новом русском биографическом романе – увлечении мемуарной литературой, Тынянов, с одной стороны, Форш, Сергеев-Ценский, В. Каменский и т. п. – с другой. Пожалуйста, напиши. Твои беглые мысли в «Лефе» на эту тему очень интересны» (795). После выхода НЛ со ст. Шкл. Тынянов писал ему: «Спасибо тебе, Витя, за статью обо мне. Я читал как четвертый: образовались другие я и ты – это литература» (от 12.11.1928–723).

С. 406*. Имеется в виду полемика вокруг повести Вс. Иванова; в ст. И. Ломова (В. Катанян) «Изуродованная история» (Комсомольская правда. 1928. 14 июля. № 162) автор обвинялся в заимствованиях из воспоминаний военачальника Л. Дегтерева.

…**. Отклик на романы К. Вагинова «Козлиная песнь» (Л., 1928) и В. Каверина «Скандалист»; прототипами героев первого произведения послужили писатели и ученые, группировавшиеся вокруг М. Бахтина, второго – Шкл., Е. Поливанов, М. Слонимский, Л. Якубинский и др. (подробнее см.: Чудакова М., Тоддес Е. Прототипы одного романа. – Альманах библиофила. Вып. X. М.. 1981).

С. 408*. Отзыв относится к роману «Современники» (1926).

К ТЕХНИКЕ ВНЕСЮЖЕТНОЙ ПРОЗЫ. Впервые – ЛФ, с. 222–226. С незначит. сокр. и изм. – ОТП II, с. 246–250 (под назв. «Очерк и анекдот»). Печ. по ЛФ.

Ст. является последним выступлением Шкл. в рамках Лефа. Объявление о выходе ЛФ появилось в окт. 1928 г. (см.: НЛ. 1928. № 10. С. 45), а в середине ноября Шкл. принял решение о выходе из Лефа, внешним поводом к которому послужила его личная ссора с Л. Брик и В. Маяковским (см. ниже)[153]. См. также об этом в письмах Шкл. Тынянову и Эйхенбауму ноября – дек. 1928 г. – Вопросы литературы. 1984. № 12. С. 192–194. Данная ст., вместе с тем, – наиболее близкая у Шкл. к лефовской теории «литературы факта», которая оформилась в НЛ к концу 1927-го – началу 1928 г. (см.: Мы ищем. – НЛ. 1927. № 11–12; Третьяков С. С Новым годом! С Новым Лефом! – НЛ. 1928. № 1), и была наиболее полно изложена в ЛФ. Шкл., не разделяя ее «жизнестроительских» тенденций, неизбежно ведущих к «растворению искусства в жизни» (по С. Третьякову) и ее политического «утилитаризма», в некоторых положениях своей программы «установки на материал» с ней солидаризировался (соотношение факта и вымысла в искусстве, оценка психологизма и категории литературного героя и пр.). В отличие, однако, от О. Брика, С. Третьякова, Н. Чужака и др., для Шкл. установка на факт, документ – временная мера, которая должна привести к решительному обновлению современного искусства (см.: ЗШЛ, с. 94, 103). Обособленность Шкл. в Лефе отмечалась в критике 20-х гг. (см., напр., относящиеся к 1928 г. замечания Н. Берковского в его кн. «Текущая литература». М., 1930. С. 26–27). Эта позиция Шкл. стала объектом критики и со стороны С. Третьякова, В. Перцова и Н. Чужака. «Нам органически чужды, – писали они, – как фетишизация фактов, так и формалистское мнение тех, кто видит в «литературе факта» лишь очередную смену эстетических жанров. Тут лежит корень наших разногласий со Шкловским, подкрепляемых и неизжитой связью Шкловского с эпигонами ОПОЯЗа и серапионства. Неправильные выступления Шкловского по вопросу о Пильняке (см.: с. 513. – А. Г.) усугубляют расхождения и требуют от Шкловского отчетливого самоопределения сегодня, в условиях обостренной классовой борьбы» (Ни Леф, ни Реф. – ЛГ. 1929. 2 дек. № 33). Очевидно, после этой ст. и было написано Шкл. обращение к С. Третьякову, содержащее ретроспективную оценку «литературы факта»: «Ты так дорого заплатил за проезд до факта, что тебе жалко его изменять, жалко перестраивать. <…> Наивность иногда помогает в искусстве. Есть люди, которые считают себя реалистами. И в каждой эпохе, в каждом искусстве есть люди, которые думают, что они выражают мысли без слов, что они преодолели сопротивление форм. <…> Мне грустно, друг, расставаться еще с одним. Это не значит, что мы ошибались. Мы ошибались не очень. В такую мору, в какую нужно ошибаться, чтобы думать» (Шкловский В. Поиски оптимизма. М., 1931. С. 62–64).

С. 408**. Ср.: Асеев Н. Ключ сюжета (1925; в его кн. «Дневник поэта». М., 1929).

С. 411*. См. рец. Шкл. на эту кн. Б. Кушнера. – НЛ. 1927. № 11–12; вошло в ЛФ.

О ЗОЩЕНКО И БОЛЬШОЙ ЛИТЕРАТУРЕ. – Михаил Зощенко. Статьи и материалы. Л., 1928. С. 15–25.

Ст. предшествовал доклад Шкл. на вечере М. Зощенко в ГИИИ 7 марта 1927 г. (запись в дневнике Б. Эйхенбаума – ЦГАЛИ, 1527.1.245), к авг. того же года задумывается и сб. о писателе – первый в серии «Мастера современной прозы», издававшейся ГИИИ (запись в дневнике К. Чуковского от 23.8.1927 – Ленинградская панорама. Л., 1988. С. 503.

Первые отзывы Шкл. о творчестве М. Зощенко относятся к «серапионовскому» периоду (с. 179). Ст. Шкл. «Серапионовы братья» вызвала дружескую пародию Зощенко (впервые – Литературные записки. 1922. № 2), которая, по замечанию М. Чудаковой, может быть расценена и как своеобразная попытка «освоения» молодым писателем «литературной системы» Шкл. (Вопросы литературы. 1968. № 11. С. 233). См. оценку «короткой фразы» Шкл. в ст. Зощенко 1928 г. – Михаил Зощенко. Статьи и материалы. С. 11. Предложенная в 1925–1928 гг. концепция сказа писателя (ср.: с. 303–304) в дальнейшем не претерпевает у Шкл. изменения – текст данной ст. включается в более поздние работы: «Двупланный рассказ» и «Сказ как элемент сюжета» (обе – 1932–1933 гг.) – 50; «Михаил Зощенко» (1937) – 124. Во второй половине 30-х гг. внимание Шкл. привлекает преимущественно жанровая эволюция Зощенко (Рассказы М. Зощенко для маленьких. – Детская литература. 1940. № 1–2, вошло в кн. Шкл. «Старое и новое». М., 1966; «Рассказы о Ленине» Зощенко. – Пионер. 1940. № 4–5.

С. 417*. Отр. от слов «Любопытно изменение сказа…» (с. 415) до этого предложения включительно целиком перенесен из одного из вариантов ст. о М. Горьком 1925–1926 гг. В рукописи далее шло: «Горьковский сказ сегодняшнего дня больше имеет общего с работами Хлебникова, чем с первыми опытами сказа у самого Горького. Все это показывает, что «Заметки из дневника» воспринимаются сейчас самим автором как определенный, во всех своих частях продуманный художественный жанр» (74).

ПИСЬМО А. ФАДЕЕВУ. – ЛГ. 1929. 22 апр. № 1 (под назв. «Переписка писателей»).

Ред. пред. к «письму» Шкл. извещало, что им открывается «переписка представителей различных литературных групп об острых и спорных вопросах литературного творчества». Фадеев ушел от ответа Шкл., посоветовав ему по вопросу о формальной школе обратиться к ст. И. Гроссмана-Рощина. «Вопрос о том, «выйдет или не выйдет» у меня роман «Последний из удэге», – заключал он, – решается в настоящее время практически» (ЛГ. 1929. 29 апр. № 2). В ответном «письме» Шкл. скептически оценил достоинства рекомендованных работ (ЛГ. 1929. 7 мая. № 3).

С. 419*. Пьеса Вс. Иванова (1928).

С. 421*. Определение «форма – закон построения предмета», впервые употребленное Шкл. в начале 1929 г. (ЗШЛ, с. 113), заимствовано у Г. Плеханова (Соч. Т. XVII. М., (1924). С. 35).

…**. Ср. с более поздним отзывом Шкл. о «Разгроме» – Кино. 1931. 27 окт. № 58.

С. 422*. Сутырин В. – критик, постоянный автор НЛП.

КАК Я ПИШУ. – Как мы пишем. Л., 1930. С. 211–216 (без назв.).

Написано ок. 1929 г. и первоначально предполагалось для кн. «Поденщина» (см. письмо Шкл. С. Алянскому – ИРЛИ, 519.422).

С. 425*. Участникам сб. предлагалось ответить на ряд вопросов.

СЛУЧАЙ НА ПРОИЗВОДСТВЕ. – Поиски оптимизма. С. 83–114. Отр. ранее – Стройка. 1931. № 11. С. 6–8.

Новую – после ТФ – кн. художественной прозы Шкл. задумывает осенью 1929 г.; по договору с «Издательством писателей в Ленинграде» от 12 окт. он должен был сдать кн. «Новая проза» (до 8 авт. л.) не позднее 15 дек. 1929 г. (813). К этому сроку кн. не была закончена (см. письмо Шкл. в издательство – ГПБ, 709.80) и была сдана уже в издательство «Федерация» не позднее 7.7.1930 (договор от 7.6.1930– 813).

Известие о смерти Маяковского застало Шкл. в самый разгар работы над кн. «<…> написана она была непосредственно после смерти Маяковского, – вспоминал Шкл. на диспуте в ВССП в 1931 г. – Мне моя писательская работа и писательская жизнь очень дорого стоят. Именно эта книга стоила чрезвычайно дорого» (ИМЛИ, 157.1.124). Смерть поэта существенно изменила замысел кн. (в сент. 1986 г. Н. Харджиев в разговоре с нами приводил фразу Шкл.: «Это меняет книгу»). Тема личной судьбы Маяковского обострила ее главный конфликт, который Шкл. позднее определил как конфликт «личной жизни и большой страны»: «Я боюсь, что (слишком) легко мы проходим через этот разрыв, если он не будет стоить нам жизни, то будет