с головы до ног: все черты нашей природы в нем отозвались, и все окинуто иногда одним словом, одним чутко найденным и метко прибранным прилагательным именем.
Он бросил стихи единственно затем, чтобы не увлечься ничем по сторонам и быть проще в описаниях, и самую прозу упростил он до того, что даже не нашли никакого достоинства в первых повестях его…»
Дальше Гоголь говорит: «Пушкин был этому рад и написал Капитанскую дочь, решительно лучшее русское произведение в повествовательном роде… Чистота и безыскусственность взошли в ней на такую высокую степень, что сама действительность кажется перед нею искусственной и карикатурной… все — не только самая правда, но еще как бы лучше ее…»[59]
В этом отрывке замечательно указание на то, что сама действительность кажется перед пушкинской прозой «искусственной и карикатурной».
Пушкин вскрывает в действительности ее основные черты, видит в ней главное и «новое», причем такое, которое является, по словам Гоголя, «совершенной истиной» («Арабески»).
Работая над стихом, Пушкин стремился к выделению самых существенных и главных, как бы общезначимых и часто даже закрепленных традицией признаков.
Проза Пушкина в описаниях как бы избежала ландшафтной красивости.
Пушкин говорил:
«Но что сказать об наших писателях, которые, почитая за низость изъяснить просто вещи самые обыкновенные, думают оживить детскую прозу дополнениями и вялыми метафорами?..
…Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат…»[60]
Пушкин давал прямые описания, основанные на выделении
Приведу пример: «Дорога шла по крутому берегу Яика. Река еще не замерзала, и ее свинцовые волны грустно чернели в однообразных берегах, покрытых белым снегом».
Здесь названы только существенные признаки: цвет воды в реке, объясняемый высотой берега.
Эпитеты, отнесенные к воде, одновременно характеризуют грустную покорность молодого Гринева.
О времени в художественном произведении и о методе выбора деталей
Говорится: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается».
Сказочный герой, странствуя по свету, успевает сносить железные сапоги и сглодать железные хлеба.
Течение времени в сказке обозначается упоминаниями длительных событий, но Иван Царевич в сказке не стареет.
Герой в эпосе имеет закрепленный возраст: Алеша Попович юн, Илья Муромец как будто родился старым, или, вернее, гораздо старше тридцати трех лет пошел на богатырство.
Одиссей стареет в «Одиссее», его даже не узнают на острове Итаке, но это старость проходящая.
Афина Паллада, коснувшись героя жезлом, возвращает ему облик богатыря:
Можно сказать, что старость героя была только чертой его переодевания.
Время не может быть выражено в художественном произведении через следование за героем шаг за шагом. В художественном произведении свое время. Поэтому сказка имеет традиционный зачин и традиционное окончание. Это выход из реального времени и возвращение в него.
Автор всегда изображает определенные моменты жизни героя, а не всю жизнь героя, иначе романы читались бы по шестьдесят лет.
При помощи выбора мы заменяем длительность времени, осуществляемого в художественном произведении, знаком длительности, выбрасывая в то же время несущественное. Об этом в романе «Том Джонс Найденыш» подробно писал Филдинг.
Деление эпического произведения на песни, романа и повести на главы — это способ замены изображения потока действительности знаками действительности.
Песня или повесть должна торопиться, и в то же время она медлит.
В сказке герой не сразу совершает подвиг, а стремится к нему через несколько ступеней усилий.
Обычно этих усилий бывает три: действие замедлено повторениями и убыстрено пропусками, выделением основного.
Каждое время выбирает свое основное, В «Песне о Роланде» нет быта. И в романе Джойса есть попытка дать непрерывность, но пропущено бытие человека в обществе.
Деление романов и повестей на главы — это тоже метод созданий пропусков. Плотные главы, обычно имеющие свое место действия и свой конфликт, в смене своей заменяют непрерывность действия. Но методы создания непрерывности, так же как и методы пропусков, разные — они историчны.
Рядом с главами существует и выделение в каждой главе своего основного. Это основное художественно подчеркнуто, может быть, дано самым простым способом, но подчеркнуто обстановкой.
В «Капитанской дочке» первая глава дает характеристику положения семьи: это семья опального дворянина, не принявшего участия в возведении Екатерины II на престол. Немец-генерал в Оренбурге, вероятно, тоже засланный, приверженец Петра III. Недаром так далеко пришлось послать своего сына старику Гриневу.
Характеристика первой главы дает герою свободу от личной преданности императрице, но сохраняет его дворянское отношение к Пугачеву.
Екатерина II стала императрицей российской летом 1762 года. Очевидно, что к этому же времени относится отъезд Андрея Петровича Гринева, служившего при графе Минихе, в деревню. В симбирской деревне, уже находясь в опале, Андрей Петрович женится на дочери бедного тамошнего дворянина; у него девять человек детей, из которых только один — Петр — остается в живых.
Даже если Петруша — старший сын, то ему в год начала пугачевщины, считая, что он родился в 1764 году, а Пугачев выступает осенью 1773 года, девять-десять лет.
Между тем по повести ему семнадцать — восемнадцать (около года он пробыл в крепости у Миронова).
Сохранились вычисления Пушкина, сделанные на полях рукописи: Пушкин знал о неточности. Неточность эта замаскирована тем, что действительно новорожденного можно было записать сразу на службу в гвардейский полк, так что и десятилетний Петруша мог быть сержантом. Кроме того, введено упоминание о братьях и сестрах Петруши, дата сбита и тем, что год отставки дан так: 17… год.
В фототипическом издании «Рукописи А. С. Пушкина» (Альбом 1833–1835 гг.), в комментарии под редакцией С. М. Бонди (М., 1939), есть выкладка о возрасте рождения героя, еще Шванвича: получается, что он родился в 1755 году, и тогда две последние цифры даты приезда Андрея Петровича в деревню были сняты.
Должен сказать, что я обратил внимание на год рождения Гринева до публикации рукописи (в 1937
