обитателей этого дома творчества писателей я поддерживал некоторый контакт с Рюриковым, которого встречал здесь и раньше. Этот Рюриков специализируется… по любви. Только не подумайте ничего плохого: любовью он занимается, так сказать, профессионально и в самом высоком смысле — написал даже довольно толстую книгу, имевшую известный успех у неизбалованного такой тематикой советского читателя. На мой взгляд, книга эта просто скучная, так же как и ее автор — впрочем очень честный и порядочный человек, отличный семьянин. Рюриков много лет занимается этой своеобразной тематикой и, похоже, завредился на ней. Из отдельных его высказываний я понял, что он глубоко и даже таинственно верит в парапсихологию, экстрасенсов и пр. Как-то раз он специально пригласил меня погулять, дабы обратить меня в экстрасенсную веру. Он хотел этого достигнуть, приведя несколько впечатляющих примеров. Что и говорить, «примеры» были еще те… Ну, скажем, такой. У Рюрикова есть знакомый экстрасенс с простой фамилией Иванов (кстати, после этого я случайно узнал, что такой экстрасенс действительно в Москве существует). Есть еще у специалиста по любви приятель, у которого опасно заболела печенка, причем он находился в 3000 км от Москвы. Желая помочь товарищу, добрый Рюриков (а он действительно добрый) пришел к Иванову. Тот сразу же стал улавливать… биополе рюриковского приятеля!
— Позвольте, — удивился я, — но ведь этот Иванов никогда в глаза не видел вашего приятеля. Следовательно, он не мог знать характеристик его биополя. Как же он его выделил из такого чудовищно высокого уровня «биопольных» шумов, генерируемых многими миллионами человеческих существ?
— А он использовал меня — ведь я-то своего товарища знаю, — вполне серьезно ответил Рюриков.
Вот так-то! Я, совершенно растерявшись от такого способа мышления, только спросил:
— А скажите, ведь через посредство биополя можно оказать и отрицательное воздействие на заболевший орган, так сказать, «напустить порчу»?
— В принципе, конечно, можно, но экстрасенсы — хорошие люди, они этим не станут заниматься.
— Но ведь в семье не без урода: найдутся ведь и такие, которые за приличное вознаграждение смогут нарушить эту сухаревскую конвенцию — тому немало примеров можно найти в литературе, особенно средневековой. И тогда распространится новая чрезвычайно опасная форма международного терроризма!
Справедливо сочтя мой аргумент издевательским, Рюриков всерьез обиделся:
— Вы не ученый. Вы не верите фактам! Вы от них отмахиваетесь!
Мне часто приходилось слышать такую «аргументацию» от парапсихов, так что я к этому отношусь спокойно. Но случай с Рюриковым был из ряда вон выходящим. Потрясенный беседой с ним, я стал расспрашивать окружающую меня литературную и окололитературную публику об их отношении к этому волнительному предмету. И тут я получил последний сокрушительной силы удар: я опросил 20 человек, причем только 4 человека сказали мне, что не верят в «парапсихическую» галиматью. Свыше половины опрошенных слепо верили, остальные колебались. Конечно, малеевская публика отнюдь не типичный представитель нашего общественного мнения — там слишком много полуинтеллигентов. Именно среди этой категории трудящихся (?) парапсихология рекрутирует основные кадры своих сторонников (см. ниже). Но мне известны случаи, когда даже профессиональные ученые верят и даже становятся жертвами парапсихологических шарлатанов. Приведу только два примера.
Выдающийся физик Бруно Максимович Понтекорво тяжело заболел (болезнь Паркинсона). Перепробовав множество лекарств и убедившись в беспомощности современной медицины, он тайно обратился к учугам пресловутой Джуны. Все-таки недаром на Востоке говорят: «утопающий хватается за змею.» По-человечески академика вполне можно понять. Когда у меня умирала от рака мать, я тоже хватался за потусторонние целебные средства (например, отвар из березового нароста «чага»). С Понтекорво случилось, однако, нечто непредвидимое: во время одного из сеансов развязная экстрасенсорша, развлекая высокого пациента и по невежеству не ведая, чем он занимается, стала болтать, что де основой ее метода являются какие-то манипуляции… с нейтринным полем. Этого Бруно Максимович выдержать уже не мог: больше он на Джунины сеансы не являлся…
Другой знаменитый академик — почитатель нечистой силы — это Главный Конструктор Валентин Петрович Глушко. Он — наследник всего хозяйства Сергея Павловича Королева и по совместительству председатель совета по астрономии и космонавтике общества «Знание», ведающего научно- просветительской деятельностью.[49] В. П. Глушко глубоко убежден, что существует биополе и прочие пока еще не познанные субстанции. Это, в частности, выявилось при обсуждении книги сотрудника Крымской обсерватории Владимирского, вышедшей в серии «Знание», где содержится утверждение о солнечных излучениях неизвестной природы, влияющих на поведение людей и кое-что еще в таком духе. Как показала дискуссия, В. П. Глушко эту бредятину полностью разделяет, с чем я его поздравляю…
Стоит еще упомянуть про двух наших знаменитых академиков — Котельникова и Девяткова, организовавших специальную лабораторию для проверки липовых способностей одной шарлатанки определять цвет на ощупь.
Выражением возросшего внимания советской общественности к потусторонним явлениям является недавний выход в свет довольно увесистого тома, содержащего избранные труды весьма самобытного отечественного философа Федорова. Еще несколько лет тому назад такая публикация была бы совершенно немыслима: ведь главным смыслом и стержнем всей философской системы Федорова является безумная идея… воскрешения всех мертвых, когда-либо живших на нашей грешной планете! Кстати, у нас не принято писать и говорить о том, что пламенным адептом идей Федорова был К. Э. Циолковский. Как раз в поисках «реализации» «программы» Федорова он и пришел к идее освоения ближнего Космоса, дабы заселить его воскресшими покойниками.[50]
Я познакомился в Малеевке с человеком, «пробившим» первое советское издание Федорова. Это довольно молодая, интересная и даже образованная женщина. Зовут ее Светлана Семеновна. Насколько я ее понял, стимулом ее деятельности была не вера в воскрешение мертвых, а благородное желание извлечь из забытья имя самобытного русского философа. Нельзя же пробавляться только Григорием Сковородой и Николаем Гавриловичем Чернышевским, а Бердяева и Соловьева все равно не пробить…
На этом примере мы видим, что мотивы, бросающие человека в объятия нечистой силы, могут быть даже благородными…
То обстоятельство, что в последние годы, вернее — десятилетия, пышным цветом расцвели разного рода суеверия и воинственное невежество, отнюдь не является случайностью. Такой поворот общественного сознания есть, с одной стороны, оборотная сторона переживаемого нами в настоящее время бурного научного и технического прогресса (Научно-техническая революция — «НТР»).
С другой стороны он связан с эрозией вековых духовных ценностей человечества — религии, нравственности, верой в безграничный прогресс и светлое будущее. Какое там к чертовой матери светлое будущее! XX век немало потрудился, чтобы избавить людей от иллюзий, укоренившихся в сознании человечества в эпохи его «спокойного» развития.
Бурное развитие основанной на успехах науки технологии привело к радикальным изменениям условий жизни людей, а следовательно — их психологии. Человека окружают — от колыбели до могилы — разного рода приборы, доступные источники энергии, всякого рода синтетика — телесная и духовная. Современный человек, будучи глубоко невежественным, легко управляет сложными приборами и машинами, не имея даже представления о научных основах работы этих «чудес». Тотальное распространение получило полузнание — худшая форма невежества. Основы знаний, их фундамент у подавляющего большинства населения планеты потеряны. Я, например, уже давно заметил, что нынешние студенты, как правило, не понимают по- настоящему закона инерции. Еще бы! Потребовались тысячелетия для того, чтобы Галилей постиг тайну движения. Только после этого, собственно говоря, и началась наука: античный мир, при всех его великолепных достижениях преимущественно в гуманитарной сфере, подлинной науки фактически не знал. Рядовые члены общества потребителей этого не понимают. Если закон инерции непостижим для большинства учащихся, что тогда говорить о современных физических или, скажем, биохимических ученых трактатах? Ведь большинство смело считающих себя компетентными, «полуинтеллигентов» — даже физически не могут просто прочитать эти труды. Уже в средней школе атрофируется потребность к чтению. Проникновение компьютеров в школу довершает процесс производства из детей бездумных роботов. Не за горами время, когда таблица умножения будет всеми прочно забыта.
