Альфред Шклярский
Томек ищет Снежного Человека
Пролог
Следы Снежного Человека
Лохматые, свинцово-серые тучи клубились на северо-западе, закрывая широким полукругом холодную голубизну неба. Высоко в горных ущельях резкие порывы ветра поднимали в воздух клубы солоноватого, сухого песка, а расположенные невдалеке огромные, круто вздымающиеся вершины и ледники гор Каракорум[1] были окутаны пеленой снежной вьюги.
По каменистой тропе, вьющейся вдоль крутого склона к видневшемуся вдали горному перевалу, тяжело взбирались четверо мужчин. Они с опаской поглядывали на темнеющий горизонт. Сильный ветер дул с севера и стремительно гнал на Тибетское нагорье[2] снежную вьюгу. Три тибетца, взволнованные приближением бурана, то и дело погоняли яков[3], подергивая за веревки, привязанные к кольцам, продетым сквозь ноздри животных. Несмотря на это, голодные, страдающие от жажды животные еле волочили ноги, низко опустив рогатые головы. Налитыми кровью, затуманенными от усталости глазами они понуро глядели на людей, ослабевших не меньше, чем они.
Поверх мягкой, войлочной одежды тибетцы носили теплые безрукавки из шкур яков. Безрукавки надевались через голову, для чего посредине шкуры было проделано специальное отверстие. Мех закрывал спину и грудь, а несшитые по бокам концы стягивались в талии широким шелковым поясом. Из-под глубоко натянутых на головы конусообразных войлочных шляп на плечи погонщиков падали короткие черные косички. На ногах у тибетцев были валенки с высокими, до колен, голенищами. В такой обуви погонщики уверенно шагали по крутой тропе.
Четвертый мужчина, закутанный в длинный бараний тулуп, в меховой шапке с наушниками, был, очевидно, европейцем. Несмотря на усталость, он внимательно наблюдал за поведением туземцев, идущих впереди. По-видимому, он не особенно им доверял, так как за поясом у него торчала рукоятка нагана[4]. Стоило погонщикам приостановиться, чтобы перевести дух, как мужчина хватался за револьвер.
В мрачном молчании, украдкой поглядывая на белого путешественника, тибетцы тоже следили за его действиями. Вот уже две недели они ведут его по каменисто-песчаной пустыне в Кашмир[5], граничащий с западными рубежами Тибета. Отправляясь со своими яками в путь, они и не думали уходить так далеко от своего родного кочевья. Ведь они подрядились провести белого путешественника всего на расстояние недели пути на запад. Но вот уже миновал пятнадцатый день трудной дороги. Неразговорчивый европеец категорически заявил проводникам, что сможет отпустить их только тогда, когда наймет новых. Ежедневно по утрам проводники упорно отказывались продолжать путешествие, и ежедневно, вопреки своему желанию, отправлялись в путь. Белый умел найти на них управу. В его глазах стального цвета не было и тени страха или колебания. Он отдавал приказания, красноречиво держась за рукоятку револьвера.
Тибетцы были вооружены длинными старинными ружьями и охотничьими ножами, но они не решались пускать оружие в ход, так как знали, что белый путешественник отличается необыкновенным чутьем. Днем он шагал в самом конце небольшого каравана. Иногда садился на яка и закрывал усталые глаза, но стоило кому-нибудь из тибетцев взглянуть на него, как он тут же встречался с ответным, настороженным взглядом европейца. Во время остановок на ночлег путешественник отбирал у тибетцев оружие и прятал его в своей палатке. Проводники несколько раз пытались ночью подкрасться к нему, но из этого ничего не выходило. Достаточно было малейшего шороха, как путешественник открывал глаза, и тибетцы слышали щелчок револьверного курка.
Суеверным тибетцам неутомимый путешественник представлялся могучим чародеем. Могли они противиться ему, если он постоянно бодрствовал, вооруженный скорострельным револьвером?
На самом же деле белый путешественник давно уже выбился из сил. Во время длительного и утомительного марша он почти засыпал с открытыми глазами или впадал в оцепенение, похожее на летаргический сон. В такие минуты ему казалось, что он все еще шагает в Сибирь в толпе несчастных ссыльных[6]. Он машинально опускал голову, словно пытался уклониться от ударов казацких нагаек. Тихие стоны измученных яков превращались в его видениях в жалобы товарищей по несчастью. Иногда ему казалось, что он всего лишь несколько дней назад бежал из- под конвоя и все еще блуждает среди глухой тишины горных ущелий китайского Туркестана.
Полузабытье путешественника было прервано каким-то подозрительным шорохом. Неужели это золотоискатели сговариваются отобрать у него сокровища? Путешественник невольно коснулся рукоятки револьвера. Вздрогнул, почувствовав прикосновение своей руки к холодной стали, и сразу пришел в себя. В полном сознании огляделся вокруг.
Караван подошел к началу перевала. Тибетцы остановились и стали совещаться, оживленно жестикулируя руками. Белый путешественник подошел к ним.
– За этими горами находится Лех[7], – заявил ему один из проводников, указывая на юго-запад.
– Сколько дней ходьбы? – отрывисто спросил белый на тибетском языке.
– Три дня, а до Кими – два. За перевалом уже Кашмир. Ты можешь дойти сам.
– Вы доведете меня до Кими, или вообще не вернетесь в свои фази[8] , – с угрозой в голосе заявил белый.
– Видно, злой дух привел тебя к нам, – буркнул в ответ тибетец.
– Злой он или добрый, но вам придется шагать вперед, – приказал белый, не выпуская из рук револьвера.
Перевал был покрыт тонким слоем недавно выпавшего снега. Холодный ветер с удвоенной силой резвился в горах. И люди, и животные с трудом хватали разреженный воздух. Внезапно тибетец, возглавлявший караван, остановился и нагнулся, высматривая что-то на земле. Два его товарища поравнялись с ним и тоже замерли без движения.
– А ну, пошли вперед! Вы, верно, не видите, что нас настигает буря?! – воскликнул белый мужчина.
Но на этот раз проводники не обратили никакого внимания на гневный приказ путешественника. Они, словно в гипнозе, всматривались в землю. Белый ускорил шаги. Подошел к тибетцам и остановился в
