прежде чем окончательно проснуться, Томек правой рукой коснулся рукоятки револьвера, заткнутого за пояс. Томек приподнялся на локоть, и высунул голову из шалаша, построенного на ветвях раскидистого дерева. Где-то вблизи послышался шум крыльев, после чего воцарилась тишина. В джунглях стояла непроницаемая темнота. Это безошибочно указывало на то, что близится утро.
Успокоившись, Томек снова прилег на постель из ароматных листьев и трав. Крик птицы не разбудил отца. Несколько минут Томек прислушивался к его глубокому, немного тяжеловатому дыханию. Осторожно накрыл отца своим одеялом. Утро вставало прохладное, и воздух в палатке был пропитан сыростью.
Молодой человек думал о том, облегчит ли охоту предложенный туземцами способ? Они строили на ветвях деревьев шалаши, и засев в них стреляли из луков птиц, не подозревающих об опасности. Вильмовские решили воспользоваться опытом туземцев, и вот уже четвертую ночь они сидят на дереве в шалаше, сплетенном из веток и лиан, и наблюдают за райскими птицами, жирующими на рассвете на растущих вблизи пандановых деревьях, усыпанных плодами. До сих пор сведения о жизни и обычаях райских птиц были весьма скудны, поэтому наблюдения за ними в естественных условиях могли принести пользу орнитологии[103]; кроме того, данные наблюдений можно было использовать в зоологических садах для правильного содержания райских птиц в условиях близких к естественным.
За четыре дня у Вильмовского накопилось не мало полезных наблюдений. Места здесь совершенно безлюдные, даже туземцы не посещают их. Поэтому райские птицы совершенно свободно и безбоязненно жируют на пандановых деревьях до тех пор, пока жаркие солнечные лучи не заставляют их укрыться в тенистом буше.
Накануне вечером Вильмовский убедился, что располагает уже вполне достаточными сведениями о жизни королевских райских птиц[104], обитающих в низинных областях Новой Гвинеи. Утром Томек и его отец намеревались подстрелить одну из них, а если удастся, то и несколько. Томек был рад предстоящему окончанию охоты, потому что уже стосковался по Салли. Он всегда беспокоился о ней, если обстоятельства вынуждали их временно расставаться. Томек знал, что Салли очень хотела похвастаться охотничьим успехом во время этого первого в ее жизни путешествия по дикой стране и опасался, что в погоне за приключениями Салли может совершить необдуманный поступок, который поставит ее в опасное положение. Отправляясь с отцом на несколько дней в джунгли, Томек поручил Новицкому опеку над Салли. Он был уверен, что верный друг готов отдать за нее жизнь. Все же, несмотря на это, он стремился как можно скорее вернуться в лагерь.
Тревога Томека не была лишена оснований. Прошло уже больше трех недель с тех пор, как они расстались в Пополо с носильщиками, нанятыми в Порт-Морсби. С помощью верного Айн'у'Ку им удалось нанять новых носильщиков, и не дождавшись возвращения «великого белого отца», отважно направились в неизведанную страну, простирающуюся к северу от плоскогорья Пополо. Теперь они разбили лагерь вблизи территории воинственных таваде, при одном только упоминании о которых носильщики мафулу бледнели от страха. Правда, словоохотливый Айн'у'Ку поддерживал дух своих соплеменников россказнями о необыкновенном могуществе белых волшебников, но предусмотреть как поведут себя мафулу в момент истинной опасности, при встрече с врагами, очень трудно.
Думая о Салли, охоте и ожидающих в глубине джунглей опасностях, Томек и не заметил, как ночь внезапно сменилась днем. И только шум поднятый попугаями, вернул Томека к действительности. Он выглянул из шалаша. На дворе стало светло. Томек повернулся к отцу. Вильмовский как раз проснулся, сбросил с себя одеяло и уселся на постели.
– Ты давно не спишь? – спросил он у сына. – Я ничего не слышал. Ты отдал мне свое одеяло, а сам, наверное, замерз?
– Перед рассветом меня разбудил крик какой-то ночной птицы, а потом я уж не мог заснуть, – ответил Томек.
– Давай позавтракаем, – предложил Вильмовский. – Потом займем место в засаде и начнем охоту. Возможно нам сегодня посчастливится...
Из подручного мешка Томек достал остатки запасов продовольствия: несколько сухарей, небольшую коробку мясных консервов и манерку с водой. Охотники молча съели скромный завтрак, и осторожно раздвинули стену шалаша, в котором сидели. Скрываясь среди листвы деревьев, они могли свободно наблюдать за всем, что делается вокруг, не привлекая к себе внимания шумных, пернатых обитателей джунглей.
В тропическом лесу пробуждалась дневная жизнь. Многоголосый птичий хор приветствовал наступление нового дня. Среди цветов, гирляндами свисавших с ветвей деревьев, оживленный разговор вели разноцветные попугаи.
Небольшие, белые какаду[105] с желтовато-серыми клювами стаями обсели дикие фруктовые деревья; родственные им черные какаду, птицы довольно крупного размера, жировали на ореховых деревьях, легко разгрызая мощными клювами твердые орехи; на темно- зеленом фоне листвы блестело оперение не очень крупных лори[106] , красного цвета с добавкой светло-зеленых и пурпурных тонов. В густом подлеске, у подножья деревьев, слышалось воркование диких, лесных венценосных обыкновенных и веерообразных голубей. Это преимущественно наземные птицы. Они летают мало и редко, взлетая на деревья только в случае грозящей опасности. Венценосных голубей, самых крупных птиц из отряда голубиных, легко узнать по голубовато- серому оперению с пурпурно-черным налетом на груди и по характерному венцу на голове, похожему на развернутый веер. У некоторых пород этих голубей венцы по форме напоминают обыкновенную метелку, у других – они выглядят, как продолговатые, треугольные флажки[107] .
Отец и сын Вильмовские с любопытством наблюдали за крикливыми обитателями джунглей. Вдруг среди птичьих голосов послышался неприятный, тягучий свист. Вильмовский предостерегающе коснулся рукой сына. Томек кивнул головой, давая знать, что понял предостережение. На жировку прилетели райские птицы. Вскоре несколько этих ярких птиц, махая крыльями, уселись на раскидистых ветвях пандановых деревьев.
Томек сосредоточенно наблюдал за поведением птиц, но уже через минуту тихо и разочарованно шепнул:
– В чем дело? Я вижу только самок?!
– Тише, слушай! – успокоил его отец.
Они умолкли. Тягучий, вибрирующий свист опять раздался невдалеке, к нему присоединились и другие голоса. Вильмовский привстал на колени; осторожно выглянул из шалаша. Некоторое время неподвижно застыл в одном и том же положении, потом опять спрятался в шалаше и взволнованно сказал:
– Томек, пара великолепных самцов устроили необыкновенное зрелище. Отсюда наблюдать за ними нельзя, нам придется сойти на землю!
– Они же улетят, если заметят нас! – ответил Томек.
– Не думаю. Бентли уверял, что в начале свадебного токования самцы собираются на выбранных с этой целью деревьях. Будто бы в это время они так заняты собой, что к ним можно подойти на близкое расстояние.
– Что ж, придется рискнуть! – разочарованно ответил Томек, так как опасался, что в случае неуспеха, они не смогут сегодня вернуться в лагерь.
– Бери фловер[108], я возьму двустволку, – сказал Вильмовский.
Томек первым вылез из шалаша на толстый сук дерева, с которого свисала лестница, сплетенная из лиан. Спустив лестницу до земли, Томек стал сходить по ней вниз. Охотники двигались медленно и осторожно, боясь каким-либо резким движением вспугнуть птиц. Поэтому пока они вдвоем очутились на земле под деревом, прошло много времени. К счастью, в этой местности еще никто не занимался охотой, и непуганые птицы еще не были знакомы со злейшим врагом всего живого в джунглях – человеком. Томек проверил заряжено ли ружье, взял его на ремень через плечо и только после этого, с малокалиберной винтовкой в руке, направился вслед за отцом. Вскоре они, пробираясь от ствола к стволу очутились совсем близко от токующих птиц. Поведение птиц было так забавно, что Томек совсем забыл все свои личные дела.
