Новицкий очистил от растений участок земли, ножом выкопал плоское углубление. Выбрал три толстых сука, сложил их наподобие звезды таким образом, что они сходились друг с другом в одном месте. Затем подложил под них сухой хворост. Он стал с такой энергией тереть друг о друга два мягких бруска, что хворост вскоре задымил, засверкали искорки. Новицкий с силой дул, пока не начали гореть сходящиеся концы трех поленьев. Вслед за этим по двум сторонам костра он воткнул в землю две ветки с раздвоенными верхними концами, положил на них третью ветку с навешанным на нее котелком с водой. Разделал туканов, уложил их в котелок, всыпал немного соли.
– Ну, капитан, ты молодец, – похвалил его Смуга. – Вижу, ты опытный бродяга. Все сделал не хуже индейца.
– Да, как воробей, клевал везде по зернышку, человек я любопытный, вот и научился разным практичным вещам, – отозвался довольный похвалой Новицкий. – Съедим птицу вареной, а то запах жареного мяса слишком далеко разносится.
– Я уж хотел это предложить, но, зная твою предусмотрительность, положился на тебя. Ты готовь еду, а я развешу гамаки. – Новицкий присел перед костром на корточки, ворошил поленья.
Смуга чувствовал, что он устал сильнее, чем Новицкий, и улегся в гамак, смотря из него на друга. Погруженные в размышления, они даже не заметили, как зашло солнце. Сверкающие на небе звезды и серебристые лучи восходящей луны давали достаточно света, отгоняли тьму ночи.
Прошло немало времени, прежде чем Смуга заговорил:
– Я вот думаю, капитан, что нам дальше делать? Независимо от того, в каком направлении устремились кампы в погоню, ясно, что главные их силы идут на сборный пункт, для встречи с Тасулинчи. И думаю, все воины сойдутся где-то на реке Тамбо, там, где так много селений свободных кампов.
– Вполне возможно, – отозвался Новицкий. – А раз так, наши кампы топают той же дорогой, что и мы. Предчувствие мне говорит, что они уже близехонько, прямо за нашими спинами. А мы плывем все медленней.
– Именно это меня и беспокоит, – признался Смуга.
– Если и дальше так поплывем, кампы нас догонят.
– Ну, тогда нам каюк! Никак нельзя этого допустить.
– Над этим я и ломаю голову. На веслах нас только двое, а долгое отсутствие закалки уменьшило мою выносливость.
– Ничего удивительного. Давай подумаем… Видно, сегодня такой уж день, что во время разговоров что-то вспоминаю… Вот и сейчас. Давным-давно, когда я еще был подростком, в варшавском «Слове» печатали отличный роман Сенкевича. Веришь ли, каждый божий день я топал за газетой. Вечерами мы садились со стариками вокруг стола и я читал вслух продолжение «Потопа».
– Что-то я не знаю такого романа, – вставил Смуга. – Очевидно, меня в Польше тогда не было.
– Жалко, Ян, что ты не читал. Сенкевич – большой талант! Он здесь описывает нашествие шведов на Польшу. Есть там один герой, легкомысленный, забияка, зовут Кмичич, так вот он прославился набегами на вражьи войска. Шведы и поляки-предатели все время за ним охотились, устраивали засады, а он выворачивался у них из рук и опять нападал. Они не могли его схватить, потому что никогда не знали, где он находится. То он наступает неприятелю на пятки, то где-нибудь заляжет, а то опять вдруг явится, как черт из табакерки, и опять неожиданно ударит.
– Хороший, должно быть роман, раз так тебе понравился.
– Понравился? Братец, да люди прямо с ума сходили!
– Хорошо, я постараюсь его когда-нибудь прочитать. Но почему ты о нем сейчас вспомнил?
– Я вижу, ты меня слушаешь только краем уха, – снова обиделся Новицкий. – Вовсе я не собирался рассказывать тебе о романе. Мне хотелось только обратить твое внимание на военную тактику Кмичича.
– Не сердись, капитан! Я что-то немного рассеян, столько мыслей крутится в голове, – примирительно заговорил Смуга. – Но подожди… Ты говоришь о тактике этого твоего…
– Кмичича! – подсказал Новицкий.
– Именно! Сейчас, сейчас… начинаю понимать. Ты предлагаешь притаиться здесь, наблюдать за рекой и, если на ней появятся кампы. пропустить их, а потом идти следом за ними. Верно я тебя понял?
– Совершенно верно, – подтвердил Новицкий. – Двое суток побега без отдыха и еды уже сильно на нас сказались. Здесь у нас тихий, безлюдный уголок. Смотри, даже кампы, разыскивая твоего беднягу проводника, не нашли шалаша. Спешить, Янек, надо только при ловле блох, а не тогда, когда речь идет о твоей собственной голове. И если б только о наших двух головушках. А если мы пропадем, что станется с Томеком и остальными?
Смуга внимательно выслушал друга, а, когда тот кончил, сказал:
– Снова ты меня сегодня удивил, капитан. Твой план стоит обдумать самым серьезным образом.
– Ну так и обдумывай, до рассвета еще далеко. А теперь давай-ка поедим. Этот якобы бульончик уже остыл, будем пить из банки, которую я забрал из тайника Онари. Мясо придется рвать руками, что ж, в давние времена так ели даже короли.
Смуга спустился из гамака, присел на корточки рядом с другом. Они ели молча. За два дня это была их первая горячая пища. Когда котелок опустел, Смуга достал из мешка табак и сказал:
– После такого великолепного обеда не грех рискнуть и зажечь трубку. Дай бог, запах табака никого не привлечет.
– Хорошо придумано! – обрадовался Новицкий. – Тоска по трубочке томила меня не меньше, чем голод. Набивай трубку, а я запалю огниво от костра.
Новицкий немного раздвинул три горящих полена, чтобы они лишь тлели и чтобы назавтра не разжигать костра заново.
Оба неторопливо попыхивали трубками.
– Нет ничего лучше после обеда, как глоток ямайского рома и трубка, – вздохнул Новицкий. – Вообще-то не могу сказать, что сыт, но и не могу пожаловаться, что ничего не ел.
– Завтра я постараюсь подстрелить кого-нибудь побольше тукана, – успокоил его Смуга. – Я обдумал твое предложение. Подождем кампов здесь. Если мы раскинули верно, завтра, в крайнем случае послезавтра они должны нас миновать. Твой план стоящий, и я колебался только потому, что если бы мы опередили кампов, то могли бы предупредить белых людей с Укаяли. Но я переоценил свои силы. Слишком долго я торчал в этом каменном мешке без движения.
– Не переживай понапрасну. Помнишь, что сказала Агуа, когда ты ей доказывал, что, помогая нам, она предает своих?
– Как не помнить! Ты прав, конечно. Онари ни за что бы нам не помог, если бы это могло помешать восстанию. Кто его знает, может кампы уже начали резню на Укаяли.
– Белые, может, и не ангелы, но этот Тасулинчи устроит им настоящий ад, – сказал Новицкий. – Больше всего мне жаль женщин и детишек. Только что поделаешь! Мы бессильны. Ты можешь спать, а я еще выкурю трубочку. Я тебя разбужу, как луна спрячется за лесом.
– Хорошо, капитан! Ты настоящий друг. А я через день-два войду в норму.
Новицкий раскурил трубку, уселся на ствол поваленного дерева, рядом с собой поставил штуцер. Из лесной чащи доносились шелесты, треск, какие-то незнакомые звуки, временами раздавался крик хищной птицы, чей-то тревожный голос. Новицкий вслушивался в отзвуки ночной жизни зверей и одновременно думал о Томеке и его бойкой женушке. Он был почти уверен, что Томеку удалось вывести друзей из гор. Новицкий верил в его безошибочное чутье путешественника, это чутье нередко выручало их в трудных положениях во время прежних экспедиций. Больше всего Новицкого волновало сейчас дело с продажей яхты. Сумел ли Вильмовский за такое короткое время найти покупателя и переслать деньги, которые так нужны для организации новой экспедиции? Если с яхтой не выгорело, оставался еще в запасе Никсон, но захочет ли он и сможет ли и дальше давать деньги на такое ненадежное дело?
Впервые в жизни Новицкий беспокоился о деньгах, раньше он всегда лишь посмеивался над людьми, ставившими себе добывание богатства целью жизни. Он-то всегда довольствовался тем, что зарабатывал тяжким трудом, а то, что ему удавалось скопить, всегда высылал своим «старикам» в Варшаву.
В задумчивости Новицкий машинально всунул руку в карман и наткнулся на узелок с чем-то твердым. То было золото, что ему дал Смуга. Вот оно, его собственное золото, а у Смуги его еще больше. Если бы они
