можно дальше и от наместницы, и от столицы, и от мятежников. Но господин секретарь прекрасно знал, что наместница никогда не путает личные дела с государственными, и не умеет прощать. Восемь лет назад, она приобрела его верность, и, надо признаться, расплатилась сполна. И если сейчас он нарушит негласный уговор — любовь не остановит Энриссу, любви больше нет.
В зале совета граф Тейвор недовольно поглядывал на графа Инхор. Он понимал, что генерал Айрэ находится здесь по приглашению наместницы, понимал, что не откажется от толкового совета, но ничего не мог поделать со своим раздражением. Ланлосс же, вежливо поздоровавшись, словно перестал замечать молодого военачальника. Генерал знал, что отношение графа Тейвор к нему никак не зависит от его действий или слов. Ланлосс не мог стереть память о своем существовании со страниц истории, а ничто другое не удовлетворило бы нынешнего военачальника. Генерал Айрэ никогда не высказывался против военной реформы, не смеялся над неопытностью своего преемника, даже нелепая форма дворцовой гвардии заставила его лишь с удивлением приподнять бровь. Но Ланлосс Айрэ выиграл войну за Свейсельские Острова, и ничто не могло перечеркнуть это преступление. Наместница запаздывала — Тейвор уже устал изображать повышенный интерес к карте, а Ланлосс — подпирать спиной подоконник, когда Энрисса вошла в зал совета. Генерал не видел наместницу несколько дней, и сейчас удивился ее бледности — на фоне сверкающего белого платья лицо наместницы казалось выбеленным пергаментом, только что из рук мастера.
— Ваше величество, — оба военачальника почтительно склонились. Генерал Айрэ продолжал украдкой рассматривать Энриссу. Поразительно, как она изменилась за прошедшие два дня… Он помнил ее в величественном ореоле власти, в тронном зале, помнил усталую молодую женщину в обрамлении янтарной листвы в кабинете, видел на ее лице холодную бесстрастность и искреннее участие, напряженное внимание и радостную улыбку… он помнил и видел разную наместницу Энриссу, но женщина, вошедшая в зал совета не была ни одной из них. Ее лицо, ее глаза, ее губы не выражали ровным счетом ничего. Словно статуя, изваянная великим скульптором, но никудышным художником — поразительное внешнее сходство и полная безжизненность черт. Так взирали с пьедесталов статуи богов — прекрасные, величественные, мертвые.
Наместница села в кресло, привычным жестом перекинув шлейф через подлокотник. Ванр стоял за ее спиной, она слышала его дыхание: вдох-выдох, вдох-выдох, и оборвала себя на полувдохе, когда поняла, что снова подстроилась под его ритм. Так случалось ночью, когда Ванр уже спал, а она лежала, уткнувшись лбом в его гладкое плечо, когда сердце, успокоившись после вспышки, уже билось с обычной размеренностью, и кровь не приносила в уши глухие удары. В наступившей тишине она слушала его дыхание и, сама того не замечая, начинала дышать в такт, воздух на выдохе смешивался, и, вдыхая снова, она продлевала ощущение целостности, доступной мужчине и женщине лишь в краткий миг единения. Она прервала тишину:
— Добрый вечер, господа. Я слушаю вас, граф Тейвор.
— Ваше величество, я получил несколько донесений. По дороге к Сурему был замечен вооруженный отряд.
— Это такая редкость?
— Это несомненно мятежники. Их около тысячи человек, все конные, хорошо вооружены.
— И что им делать в Суреме? Не собираются же они штурмовать город такими силами.
Ланлосс вежливо кашлянул.
— Да, граф Инхор?
— Ваше величество, взять Сурем штурмом можно и вдвое меньшими силами. Удержать — нельзя.
— Военачальник, — обратилась она к Тейвору, специально подчеркивая, что присутствие генерала Айрэ на военном совете никак не угрожает его положению, — вы считаете, что они собрались захватить столицу?
— Боюсь, что да, ваше величество. При нынешнем настроении горожан это более, чем реально. Торговые гильдии терпят убытки — несмотря на все усилия, нападения на караваны продолжаются. Если мятежники дадут им гарантии — городская стража не станет особо сопротивляться захватчикам. А войск в городе нет, гарнизон патрулирует тракты.
— Отзовите их обратно.
— Уже сделано, ваше величество, но они не успеют.
— Герцог Квэ-Эро должен понимать, что не удержит город. Как только подойдут основные отряды — его уничтожат. Граф Инхор, до сих пор вы не слишком щедро раздавали советы. Мятежники под стенами столицы, и я хочу знать, где лежит ваша верность.
Голос наместницы также утратил оттенки, как ее лицо краски. Слова глухо падали с губ — ни гнева, ни досады, ни надежды. Да что там — казалось, что, задав вопрос, она не заинтересована в ответе.
— Ваше величество, я нахожусь в зале совета, а не среди мятежников. Разве этого недостаточно?
— До сегодняшнего дня этого было довольно. Но у меча может быть только одно острие.
Ланлосс и сам понимал, что выбирать придется. Но он обещал Квейгу не вмешиваться. И держал слово, глядя, как Тейвор распыляет силы, идет на поводу у мятежников, послушно захлопывает за собой дверку мышеловки. Сейчас от его слов уже не будет ни вреда, ни пользы:
— Я давал вам присягу, ваше величество.
— Тогда объясните, что происходит.
— Мятежники не собираются брать столицу штурмом. Им нужно всего лишь пройти через город, и не сомневаюсь, что городская стража не станет мешать. Их цель — королевский дворец.
— Дворец защищает гвардия.
— Ваша гвардия — двести человек, ваше величество. В мирное время этого более, чем достаточно, но не при пятикратном превосходстве противника. Вам стоит покинуть дворец, пока это еще возможно.
— Чушь! — Выкрикнул Тейвор, — пока они будут штурмовать дворец, пока они найдут во дворце наместницу — тут уже будет половина войска империи. Их сметут!
— Вы бы стали штурмовать захваченный врагом королевский дворец без уверенности, что эта атака не будет угрожать жизни ее величества?
Тейвор захлопнул рот, проглотив следующую фразу, а Ланлосс повторил еще раз:
— Ваше величество, вы должны покинуть дворец как можно скорее. Не думаю, что вашей жизни что- либо угрожает со стороны герцога Квэ-Эро, но в бою может произойти все, что угодно.
Энрисса не успела ничего ответить, поскольку в зал вбежал дежурный офицер:
— Ваше величество, ваша светлость, — он обратился к обоим графам сразу, — тревога. Мятежники в городе, они прошли через северные и восточные ворота и приближаются к дворцу. Прибыл гонец от бургомистра — городская стража делает все возможное, господин бургомистр сам возглавил оборону.
Энрисса сомневалась, что господин бургомистр выйдет хотя бы на балкон своего солидного каменного дома пока все не закончится, но почтенный Тарлон не мог не засвидетельствовать наместнице преданность. Она приказала стражнику:
— Отправьте гонцов в дом Феникса и в резиденцию ордена Алеон. Я хочу собрать Высокий Совет.
Собирать Высокий Совет наместница не собиралась, но нужен был предлог, чтобы привести магов во дворец. Оказавшись в разгаре схватки, они вынуждены будут защищаться, а заодно и защитить наместницу. Бургомистр — Аред с ним, а вот магам она не позволит отсидеться за стенами резиденций. Стражник торопливо ушел, в открывшуюся дверь влетели тревожные звуки — где-то в коридорах трубили сигнальные трубы, бряцал металл. Тейвор впервые в жизни открыто согласился с генералом Айрэ:
— Ваше величество, быть может, вам и впрямь лучше переждать атаку в безопасном месте?
Ответ Энриссы словно окунул военачальника в ледяную воду:
— Ваша задача, граф, сделать этот дворец безопасным местом для меня и для всех, кто в нем. Советую вам заняться этим, не откладывая. Господин Пасуаш, я буду в своем кабинете, проводите туда магистров, когда они прибудут. Граф Инхор, вы можете покинуть дворец. Я не хочу подвергать вашу верность столь непосильному испытанию.
Ланлосс вздрогнул — оскорбление было нанесено с изысканной вежливостью, полное отсутствие иронии в голосе только сильнее ее подчеркивало:
