смерть добровольно, поверив Рафаэлю Надсоновичу, когда проект только зарождался. Надо быть смелее, уважаемые!
Я собрал всю волю, чтобы не бросится на дежурного с кулаками за его подлый эксперимент с использованием нас вместо морских свинок, но вместо этого спросил:
– А кто такой этот Рафаэль Надсонович?
– Рафаэль Надсонович Шмульдерсон – это гений, перевернувший представления о времени и о смерти. Это первый в истории бессмертный человек, сделавший себя Богом после смерти, главный архитектор системы, автор и руководитель всего проекта по воскрешению мертвых и дарованию им посмертной вечной жизни в виде постбиологических существ в системе, обладающей неограниченными ресурсами.
– А что если человек не желает воскресать, если он не хочет бессмертия, если оно ему в тягость?
– Эта возможность также предусмотрена. По окончании всех начальных процедур и появлении стабильного трансмолекулярного сознания у вновь прибывшего, ему задается вопрос, желает ли он пребывать в своем нынешнем состоянии или чувствует себя не готовым к бессмертию и предпочел бы отказаться от данного ему постбиологического сознания и раствориться в вечности. Отказы принимаются согласительной комиссией, и в случаях, когда не удаётся убедить новоприбывшего сохранить сознание, отказ фиксируется в регистрационный файл, после чего сознание безболезненно дезинтегрируется, а освободившийся препарат используется как реципиент сознания других людей, тело которых было сильно повреждено в момент смерти и не может быть использовано для создания качественного препарата. У нас ничего не пропадает. Вы наверное сейчас испытываете голод. Мы будем насыщать Ваши организмы чистейшими белками, нуклеотидами, витаминами и всеми прочими компонентами, полученными из органов и тканей, непригодных для создания препаратов и дезинтегрированных на основные компоненты.
– Вы что, мертвечиной нас кормить собираетесь? – хрипло спросил Валера. Его горло стянул спазм страха и отвращения.
– Да нет, мы вообще не собираемся Вас ничем кормить. Мы поместим Вас в капсулу Стьюти, настроим ее на Ваш биологический стандарт и будем его поддерживать. Капсула настраивается на любые параметры.
В это время на столе мелодично зазвучал один из телефонов, стоявший поодаль от других. Дежурный взял трубку, послушал и ответил трубке:
– Хорошо, я распоряжусь, доставят, но желательно было бы отсрочить встречу на десять часов. Им необходима рестандартизация немедленно. Легкие, но многочисленные физические травмы, уровень глюкозы в крови понижен, сильный психологический стресс, видно прямо на глаз. Что поделать, это же несовершенные живые существа, скоропортящийся товар. Короче, в данный момент нормальной беседы не получится.
Затем дежурный поднял другую трубку и сделал какие-то краткие распоряжения вполголоса по- английски.
– Сейчас Вас отвезут в лабораторию Брэкстона и займутся Вашей рестандартизацией.
– Что это значит? – подозрительно спросил я.
– Да то, что, говоря языком живых людей, на Вас смотреть тошно. Побитые, оцарапанные, потные, злые, бледные и испуганные. Ладно, через десять часов будете свеженькими и бодрыми.
В это время дверь в кабинет открылась, и мы увидели на входе маленький транспортер, на котором были установлены два округлых футляра, похожих на красивые заграничные гробы.
– Полезайте в контейнеры, Вас сейчас отвезут в научно-исследовательский отдел. После рестандартизации Вам предстоит аудиенция у Рафаэля Надсоновича. Он Вами заинтересовался, хочет побеседовать. Вероятно, он, также как и я, давно не видел живых людей. Не пугайтесь и не волнуйтесь. Рафаэль Надсонович, конечно, также мертв, как и мы все, но тем не менее в некотором смысле он и поныне, как говорится, живее всех живых. Наш Рафаэль Надсонович – это самый человечный человек во всей системе.
Мы тем временем залезли в металлические гробики, отделанные изнутри мягким упругим пластиком.
– Желаю успеха. Закрывайте контейнеры и отправляйтесь.
Последние слова предназначались уже не нам, а водителю транспортера. Крышка моего контейнера мягко щелкнула, и я почувствовал, как внутрь подается кондиционированный воздух. Ехали мы минут двадцать, и от усталости я успел вздремнуть, к тому же в контейнере было абсолютно темно. Неожиданно я очнулся от того, что кто-то железной хваткой ухватил меня за плечи и поволок куда-то назад. Я попытался сбросить со своих плеч бесцеремонные руки грубияна, но обнаружил, что это не руки, а рычаги какой-то машины. Немедленно в меня вцепилось еще с десяток рычагов, которые стали стаскивать с меня все предметы моего туалета по очереди, держа мое бренное тело на весу. Затем рычаги потащили меня куда-то назад и в сторону и плюхнули в теплую липкую жидкость с неприятным запахом. Одновременно на меня навалилось что-то тяжелое, с такой силой, что я выдохнул и больше совсем не смог дышать. В висках у меня застучало. В это время что-то больно впилось мне в шею и не отлипало. Тяжесть отпустила мою грудную клетку, но в этот момент какая-то мерзость присосалась к моему рту, плотно как загубник акваланга, и по этому загубнику стала поступать в рот жидкость. Я захлебнулся и мучительно закашлялся, стараясь не дышать, но жидкость все прибывала, и я стал булькать и тонуть, как когда-то в детстве на речке, в деревне. Тогда дедушка вовремя успел вытащить меня из речки. Теперь дедушки рядом не было. Я не вытерпел и набрал полные легкие жидкости со вдохом, который я уже не мог подавить. В этот момент какая-то труба с силой воткнулась в мой задний проход. Было очень больно и противно. Я дергался, пытался орать, но вместо этого булькал и давился жидкостью, набирая ее в легкие все больше и больше. Мне было ужасно неудобно. Рычаги цепко держали мои руки, ноги, таз, шею и голову, так что я был распялен и полностью обездвижен. Что-то по-прежнему больно впивалось в мою шею. В задницу как будто вставили кол. Но как ни странно, я был жив. Через некоторое время я обнаружил, что я совсем не дышу, и тем не менее, не задыхаюсь. Потом мне неожиданно стало несколько легче, даже как бы комфортнее, хотя ничего не изменилось в моем положении. Что-то изменилось внутри. Наконец я понял, что именно изменилось. Я почувствовал приятную ломоту, идущую по жилам и радостное облегчение в голове, как будто выпил стопарь хорошей водки и закусил хрустящим огурчиком. Рычаги и металлическая пиявка в шее отошли на второй план. Прошло некоторое время. Капсула (то, что я был в капсуле, я не сомневался) мерно гудела, жидкость булькала. Я снова ощутил изменения в своем состоянии. Определенно, мне стало еще лучше. Видимо капсула ввела в мой организм еще стопарик. Я стал напряженно думать о том, как было бы хорошо, если бы капсула не жадничала, а влила в меня граммов триста водки и дала расслабиться по-человечески. Капсула сердито зажужжала, когда я об этом подумал.
– Ну хоть стакан, железка проклятая! – подумал я с озлоблением.
Капсула снова зажужжала, но на этот раз жужжание было уже вроде бы как одобрительного тембра. Вскоре я почувствовал внутри себя просимый стакан, обмяк и окончательно расслабился. Мне стало совсем хорошо, рычаги перестали беспокоить, и я незаметно задремал, а затем отключился намертво.
Очнулся я от того, что мне в лицо ударил яркий свет. Я лежал в таком же контейнере, в котором нас отвозили в капсулу. Надо мной показалось бледное маскообразное лицо, и бестелесный голос произнес:
– Пожалуйста, просыпайтесь и выходите из контейнера.
Я легко поднялся и выбрался наружу. Чувствовал я себя просто великолепно, как будто был месяц на курорте и вел там исключительно здоровый образ жизни. Я быстро осмотрел себя: ни синяков, ни ссадин не было в помине. Есть не хотелось. Одежда на мне выглядела так, как будто она побывала в хорошей стирке или химчистке. Валера уже стоял рядом с транспортером и тоже удивленно оглядывал себя. Наш провожатый подошел к большой двери и прижал свой жетон к считывателю. Дверь плавно ушла вверх.
– Заходите, Рафаэль Надсонович уже ждет Вас. Я буду ожидать Вас здесь, в коридоре – сказал наш постбиологический провожатый.
Мы с Валерой одновременно вошли в дверь, которая плавно вернулась на место. Мы огляделись вокруг и обомлели. Нам показалось, что мы попали в кабинет Ленина в Смольном. Обстановка, так сказать, знакомая с детства по картинам и музеям. Стол, стулья, диван, старинный телефон. Но тот, кто сидел за столом, заставил нас обомлеть окончательно. Лысый человек поднял голову от каких-то бумаг и бодро сказал, мягко грассируя:
– Пгоходите, пгоходите, молодые люди, гаспологайтесь. Чегтовски гад Вас видеть у себя в кабинете. Сто
