Пусть храбрость и не такая большая добродетель, как справедливость, правдивость или любовь к ближнему, она как-никак добродетель, и уж если этот Ханке существовал на свете, то, по мне, лучше бы он был храбрым, чем трусливым. Мне не нравятся лентяи, и я не люблю, когда люди не умеют обходиться с деньгами, не люблю, когда они переворачивают свою жизнь вверх дном. Я ведь сын своей матери. Мне не хотелось продолжать разговор с Максом о том, хорошим ли целям служат усердие и прилежание, которых я ожидал от него в учебе, или порядок, который он должен был поддерживать в квартире. На первый вопрос Макса мне следовало ответить так: да, быть храбрым хорошо, но одной храбрости недостаточно. Однако я упустил момент. Поэтому я сказал:
— Потратить на что-нибудь плохое? Нет уж, будь добр, воздержись.
9
По справке я узнал номер телефона Маргареты, сестры Барбары. Я позвонил ей, и едва я назвал свою фамилию, как она перебила меня:
— Я уже и не надеялась, что вы объявитесь.
— Вы…
— Я несколько лет назад ждала, что вы позвоните. Когда вы виделись с моей сестрой?
— Это было, как вы сами говорите, несколько лет назад.
— Барбара мне рассказала тогда, что вы интересуетесь тем, кто мог написать о нас в своем романе и что по этому поводу есть в бумагах, оставшихся от матери. Вам это еще важно знать?
— Да, важно.
— Приходите в субботу в одиннадцать. Если захотите сделать копии, прихватите с собой копировальный аппарат.
Она повесила трубку.
Я раздобыл копировальный аппарат и в субботу в точно назначенный час был у ее дверей. Чтобы не опоздать, я приехал пораньше и ждал в машине за углом. Маргарета Биндингер жила в пригородном районе, отстроенном в пятидесятые годы, занимая половину двухквартирного дома с садом. В таком вот районе я бы с удовольствием провел свое детство. Мы с матерью по воскресеньям иногда гуляли там, и я с завистью смотрел, как все здесь практично и удобно устроено: дома с подвалами и с высокими чердаками, с балконом на втором этаже и с туалетом внизу при входе, сады с террасой, качели, перекладина для выбивания ковров, фруктовые и декоративные деревья, овощные грядки, а по улицам носились дети на роликовых коньках, размечали мелом на асфальте площадки для футбола и лапты, расчерчивали квадраты для игры в классики. Сейчас и дети, и деревья выросли, в садах остались только газоны, декоративные кусты и цветочные клумбы, а улицы заполнены тесно припаркованными автомобилями.
На садовой калитке снаружи была кнопка звонка, а ручка была внутри. Я не решился просунуть руку сквозь прутья и открыть калитку и позвонил. Дверь в дом отворилась, Маргарета Биндингер сказала:
— Надеюсь, вы откроете калитку без моей помощи.
Она стояла на пороге и ждала, пока я подойду к дому. Роста она была невысокого, худенькая, с землистым лицом, на котором застыла гримаса, отчетливо говорящая мне, что она хочет от меня поскорее отделаться. Не отвечая на мое приветствие, она показала на копировальный аппарат и спросила:
— Он много тока потребляет?
— Я не знаю. Я вам конечно же…
Она отмахнулась:
— Я вовсе не собираюсь брать с вас деньги за электричество. Просто аппарат очень компактный, и я подумала, не купить ли и мне такой же.
Она повернулась и пошла в дом. Только теперь я заметил, что правая нога у нее короче левой и она опирается на палку. Она провела меня в комнату, выходящую окнами на улицу, и предложила сесть за большой стол на один из шести стульев. На столе лежала папка, она села напротив.
— Я…
Она снова знаком прервала меня. Не дав мне объяснить все толком, она стала задавать короткие вопросы, ожидая таких же коротких ответов, и проявляла явные признаки нетерпения, если ответы получались длиннее. После того как я рассказал ей о Карле и о том, как искал автора этой книги, она спросила:
— А почему, собственно, вас интересует этот автор?
— Он был знаком с моими дедушкой и бабушкой, он знает места, где я провел детство, он написал роман, окончание которого я очень бы хотел прочитать, ну и наконец, мне просто любопытно.
Она посмотрела мне прямо в глаза.
— Нет, вам не просто любопытно… А впрочем, меня это не касается. Барбара сказала, чтобы я вам помогла, так отчего же не помочь? Бумаг, кстати, не так уж и много.
Она положила ладонь на папку.
— Мама не вела дневников. Она хранила письма — письма своих родителей, своей лучшей подруги, моего отца и наши с сестрой письма. Несколько писем написаны человеком, о котором я не знаю ни кто он такой, ни где они познакомились.
Она поднялась из-за стола.
— Оставляю вас одного. Позовите меня, когда закончите.
Я раскрыл папку.
10
Глубокоуважаемая фройляйн Беата!
Все имеет свои причины. Имеет свои причины и то, что Вы находитесь в тех краях, в которых мир цел и невредим, а я пребываю там, где век вывихнулся из суставов. Имеет свои причины и то, что мы встретились друг с другом. И то, что Вы меня не любите, тоже имеет свои причины.
Вы сказали мне об этом три дня назад. Сказали с такой добротой, с таким изяществом и теплом, что я по-своему счастлив, хотя и не обрел того счастья, которое искал. Можно любить кого-то и быть нелюбимым и воспринимать это как несправедливость. Однако существует справедливость безответной любви.
Я прибыл на позиции вчера вечером, а с раннего утра начался бой. Великолепно!
Благодарю Вас, что Вы в ту пору, когда я был рядом с Вами, позволили мне сделать Вас наперсницей моих мыслей. Вы позволите Вам писать?
Следующие письма, написанные с перерывом в несколько недель, были примерно того же содержания: несколько фраз о мире в целом, несколько фраз о войне, несколько фраз о Беате. Фолькер Фонланден сравнивал Беату с утренней зарей, с вечерней и утренней звездой, с теплым дождем, с воздухом после грозы, с глотком воды после дня, проведенного под палящим солнцем, и с теплом очага после ночи, проведенной на снегу. Мне очень понравился пассаж об утренней заре.
Нет, Беата, Вы вовсе не напоминаете мне ту утреннюю зарю, которая медленно наступает и постепенно заливает весь мир ярким светом. Есть ведь и другая утренняя заря, она длится недолго и отличается особой силой, прогоняет ночь в один миг, сгоняет с полей туман и дает дню возможность вступить в свои права. Вы напоминаете мне именно такую утреннюю зарю. Однажды в одной стране
