того, Муссолини гордился своим талантом толкователя снов и гадателя на картах. Он искренне верил в хиромантию и не гнушался консультироваться с предсказателями по важным вопросам. Узнав из газеты «Тайме» о проклятиях, которые грозят тем, кто потревожит останки древнеегипетских фараонов, Муссолини приказал немедленно убрать с глаз долой подаренную ему мумию.
Он истово верил в чудодейственную силу всяческих амулетов и атрибутов религиозного культа. До последних своих дней Муссолини носил на шее реликвию, доставшуюся ему от матери, и старинную медаль, полученную от вдовствующей итальянской королевы Маргариты, горячей его почитательницы. Дуче считал, что эти амулеты делают его неуязвимым от происков врагов.
А врагов у лидера нации хватало: слишком многим он перешел дорогу. Четыре покушения на свою жизнь перенес Муссолини. Одно из них было совершено женщиной — в 1926 году ирландка Виолетта Гибсон стреляла в Муссолини во время визита в Триполи. Пуля всего лишь оцарапала ему переносицу. «Представьте себе! — воскликнул дуче, увидев, кто в него стрелял. — Представьте себе! Женщина!»
Помимо уже упомянутой Иды Дальзер, Муссолини досаждали и другие истерички. В 1937 году в Рим, для того чтобы взять у дуче интервью, прибыла французская актриса Магда Корабеф. Магда откровенно заявляла, что не собирается возвращаться в Париж, пока не переспит с Муссолини. Впоследствии она признается, что за два месяца, проведенных в Риме, дуче имел с ней близость двадцать раз.
Муссолини не понравилась подобная откровенность, бросавшая тень на его чистый образ лидера нации. Он уведомил полицию и французское посольство, что присутствие мадемуазель Фонтанж (таков был сценический псевдоним Магды) в Риме нежелательно. Магда бурно отреагировала на попытку разлучить ее с любимым. Вначале она попыталась было отравиться, после чего ранила из пистолета французского посла графа де Шамбурна, который посмел лишить психопатку «любви одного из самых замечательных в мире людей». Магду арестовали (при обыске в ее квартире нашли более трех сотен фотографий Муссолини), судили по обвинению в предумышленном ранении и приговорили к году тюремного заключения.
В 1932 году Муссолини встретил чуть ли не самую главную любовь своей жизни — дочь врача и жену лейтенанта итальянских военно-воздушных сил Кларетту Петаччи.
Кларетта, хорошенькая длинноногая девушка с большими зелеными глазами и великолепным бюстом, была чувственна, тщеславна и глупа — то есть обладала чуть ли не всеми достоинствами, которые Муссолини ценил в женщинах. Впечатление чувственности усиливал ее голос с толикой хрипотцы и чрезмерно броский макияж. Даже мелкие зубы не портили Кларетту, а придавали ей сходство с хищным зверьком, хотя сама она стеснялась выставлять их напоказ и старалась улыбаться, лишь слегка размыкая губы.
Муссолини заметил ее по дороге из Рима в Остию. Когда его «Альфа Ромео» проезжал мимо Кларетты, та принялась махать ему рукой и кричать: «Дуче! Дуче!» Кларегга была так хороша, что Муссолини велел шоферу остановиться, вылез из машины и пошел знакомиться с дрожащей от возбуждения поклонницей.
Никогда у Муссолини не было столь безраздельно преданной ему любовницы. Она довольствовалась самым малым и оттого не раздражала дуче.
Само собой союз итальянских и германских фашистов был неизбежен, даже при том, что Гитлер и Муссолини в глубине души относились друг к другу весьма неприязненно и с изрядной долей ревности. Образовалась «Ось Берлин — Рим», вокруг которой, по словам Муссолини, «могли вращаться все европейские государства, стремящиеся к миру».
Муссолини не верил в гений бесноватого немецкого фюрера и известие о начале войны Германии с Советским Союзом воспринял тяжело. Его жена вспоминала, что, узнав о том, что немецкие войска перешли советскую границу, Муссолини в отчаянии воскликнул: «Дорогая Рашель! Это означает, что война проиграна!» Однако вслед за Гитлером дуче поспешил объявить войну Советскому Союзу и выразил готовность к отправке в Россию итальянских экспедиционных войск.
Военные неудачи на русском, греческом и североафриканском фронтах летом 1942 года и последовавший за ними рост народного недовольства ввергли Муссолини в депрессию. Он сильно сдал и стал редко показываться на публике. Врачи были серьезно обеспокоены состоянием здоровья дуче, у которого, в дополнение к вечно мучившей его язве, открылись раны, полученные в 1917 году, а кроме того, начали сказываться последствия недолеченного толком сифилиса, приобретенного Муссолини на любовном ристалище еще в молодости.
Стоило власти диктатора немного ослабнуть, как оппозиция тут же подняла голову. По стране прокатилась волна забастовок, чуть ли не каждое утро на улицах крупных городов появлялись листовки с призывами к свержению фашистов, повсеместно вспыхивали очаги недовольства как неудержимо скатывающимся в пропасть уровнем жизни, так и затянувшейся войной.
Стараясь удержать власть, Муссолини начал самую бесперспективную из всех войн — войну с собственным народом, войну, которая и привела его к гибели.
Болезни плохо сказываются на душевном равновесии. Муссолини, и ранее не отличавшийся кротостью нрава и терпением, стал невыносим. Один истерический припадок сменялся другим, обычные осторожность и предусмотрительность превратились в манию преследования. Лишь в объятиях преданной Кларетгы Муссолини ненадолго обретал некоторое подобие покоя. По мере ухудшения здоровья дуче его посещения становились все реже и короче, он приходил на свидания в дурном расположении духа. Кларетта терзалась ревностью и пыталась отвести от себя обвинения в том, что это она высосала из дряхлеющего дуче все соки.
К весне 1943 года дуче пресытился многолетней связью с Кларетгой и запретил пускать ее к себе. Это не помогло — оттолкнув охрану, Кларетта пробилась к нему, совершенно не смутившись холодным приемом.
Он и в дальнейшем пытался избавиться от Кларетты, но всякий раз терпел поражение, не в силах вынести ее рыданий, на которые романтичная Кларетта была великая мастерица. Муссолини намеренно оскорблял Кларетту, придирался к ней, вел себя с ней нарочито холодно и безразлично, даже пробовал бить, но любовница не сдавалась. Любой ценой, в любом качестве она соглашалась остаться при своем обожаемом дуче. Лишь бы быть рядом с ним. Подобная преданность не могла не тронуть даже самое черствое сердце, и Муссолини не мог окончательно порвать со старой любовью.
За время своего романа с 1932 по 1945 год Бенито Муссолини и Кларетта Петаччи обменялись почти тремя сотнями писем. Вот отрывок из одного из писем Кларетты, датированного 1943 годом: «Я становлюсь ревнивой и восстаю против всех тех женщин, которые были в твоей жизни, которые отведали то, что я считала только своим. Я вспоминаю все раны, нанесенные тобою моему сердцу, от которых я до сих пор испытываю боль. Как ты заставлял меня плакать и как ты делал меня счастливой. Но я не хочу забыть даже горестные для меня часы. Конечно, многое я и забыла, но есть вещи, которые оставили в моей душе глубокий след. Однако они не вызывают у меня слез, лишь то, что любовь наша была не столь продолжительной... Мне хочется возвратиться назад и остановить тебя от того, что ты со мною делал. Но что это изменит теперь?.. Хотя это и кажется маловероятным, но порою и сквернословие может ранить. И как часто мне приходилось от этого страдать. Мне помнится, как ты смеялся над моею вспыльчивостью и раздражением.
Почему я не могу быть рядом с тобой, Бен (с глазу на глаз Кларетта звала дуче Беном. — А. Я бы спала на полу... я готова на все, лишь бы быть рядом с тобой... разделять твои мучения и поддерживать своей любовью...
Бен, любовь моя, разреши мне быть с тобой, стоять на коленях у твоих ног, смотреть на тебя,
