человека — убийца есть. А в миролюбии пребывающий чудотворец есть“». «Блаженни миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся», — призывал известный старец Гавриил в одном из своих писем к насельницам Марфо-Мариинской обители. — «Поэтому нужно быть осмотрительну, смотреть всякому свои недостатки и быть послушным; „смиряй себя вознесется“. Стараясь быть участниками Его страданий, тогда и будем участниками славы Его. Умертвим все в себе страсти, похоть очей, всякую злобу, не будем завидовать другим, удержим язык свой от клеветы и осуждения. Возьмем всякий крест свой и последуем за Иисусом: итак, все заключается в кресте и все состоит в смерти.
Нет другого пути в жизни истинному внутреннему миру, как путь Св. Креста и непрестанного самоумерщвления. Иди куда хочешь, ищи чего угодно и сколько угодно, не найти ни на небе пути возвышеннее, ни на земле пути вернее, как путь крестный. Никто живее не чувствует страданий Христовых, как тот, кому случалось терпеть что-нибудь подобное — с решимостью смиренно нести крест.
Крест всегда есть, везде и всюду ожидает нас, и мы не можем избежать его, потому что мы сами себя не избежим и везде найдем себя».
Благодатное старчество считается одним из высочайших достижений духовной жизни христианина, ее венцом, чудесным плодом безмолвия, созерцания и постижения божественного. Оно неразрывно связано с внутренним подвигом, имеющим целью своей достижение полного бесстрастия.
Лишь праведный старец, прошедший школу послушания, в совершенстве познавший духовно- психические законы и самолично достигший бесстрастия, способен руководить другими, ведя их по пути спасения и «невидимой брани» добра со злом в душе человеческой.
Какими же непременными качествами должен обладать старец?
Во-первых, он должен проникать своею мудростью до самых сокровенных глубин души человеческой, прозревать как зарождение зла, так и причины этого зарождения. Но одного прозрения мало — старец должен указывать ученикам и последователям своим точный и верный путь к спасению, к избавлению от грехов.
Во-вторых, старец непременно должен обладать даром рассуждения и различения добра и зла, ведь ему постоянно приходится иметь дело со злом, всячески пытающимся натянуть на себя личину добра.
В-третьих, как достигший полного бесстрастия, свободный от всего суетного, старец обладает такими духовными дарами, как прозорливость и пророчество, а вкупе с ними и способностью творить истинные чудеса. Преподобный Варсонофий Оптинский говорил: «Старцев называют прозорливцами, указывая тем, что они могут видеть будущее: да, великая благодать дается старчеству — это дар рассуждения. Это есть наивеличайший дар, даваемый Богом человеку. У них, кроме физических очей, имеются еще очи духовные, перед которыми открывается душа человеческая. Прежде чем человек подумает, прежде чем возникла у него мысль, они видят ее духовными очами, даже видят причину возникновения такой мысли. И от них не сокрыто ничего».
Ученики, или, говоря правильнее, духовные дети в отношении к своему старцу-наставнику должны придерживаться следующих принципов: полной веры, или абсолютного доверия, искренности в словах и делах, полной покорности, совершенного и чистого исповедания грехов и тайн сердечных. Ученик не должен ни в чем, даже в самом малом, руководствоваться своей собственной волей — ему надлежит исполнять только волю наставника. Искреннее и безграничное повиновение старцу есть самый верный и самый короткий путь к спасению души.
Старчество не представляет собой никакой церковной иерархической степени, ибо сказано: «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит»
В основе старчества, представляемого высшим из духовных подвигов человеческих, лежит стремление к достижению чистейшего мышления без помощи слов и иных символов. Вся внутренняя, духовная жизнь старца концентрируется на единой и всеобъемлющей божественной идее.
Достичь понимания этой идеи непросто. Даже для того чтобы хотя бы немного приблизиться к ней, необходимо полное самопознание, доскональное изучение самых малейших, самых незначительных движений собственной души. Самопознание это, называемое идеологами старчества «изощренным систематическим самонаблюдением», достигается путем послушания и уединения, позволяющих произвести всеобъемлющий анализ составляющих греха и добродетели, изучение помыслов.
В старчестве понятие помысла является стержневым, ибо наблюдение, различение и контроль над помыслами составляют главную задачу любого старца, лежат в основе его аскетического подвига.
Различение помыслов, иначе говоря — отделение добра от зла, дается непросто. Этот, без всякого преувеличения, подвиг весьма труден и достигается путем истинного благоразумия и трезвого рассуждения, способностей, приобретаемых старцем не столько из книг, сколько из собственного опыта.
Понятие опыта в старчестве поистине бесценно. Без опыта нет старца, подобно тому, как без семян не бывает всходов. Опыт есть то духовное зерно, которое прорастает при помощи благодати Божией и дает поистине изумительные, чудесные плоды. Благодати, ниспосланной свыше, которую можно снискать лишь праведной жизнью.
Благодать — это праведность, благодать — это искренность, благодать — это чистота помыслов. Из понятия благодати вытекает понятие наставничества, духовного руководства, учительства.
Наставничество немыслимо без послушания, которое непременно должно быть всеобъемлющим, целостным, безотлагательным и безукоризненно точным. Считается, что послушание стоит выше подвижничества и духовной чистоты, поскольку оно, по выражению одного из великих старцев, отца Моисея, рождает смирение и приносит терпение, великодушие, сокрушение, братолюбие и любовь, что «суть воинственные оружия наши».
Любовь, порожденная послушанием, поистине безгранична и бесценна. «Любовь стремительна, искренна, благоговейна, приятна, сильна, терпелива, верна, благоразумна, великодушна, мужественна, никогда не ищет самой себя, ибо как скоро человек начинает думать о своих выгодах — так перестает любить, — писал старец Гавриил. — Любовь осторожна, смиренна и прямодушна, она не изнеженна, не легкомысленна, не гонится за суетой, трезвенна, целомудренна, непоколебима, стойка, спокойна, бдительна над чувствами своими. Любовь послушна и почтительна к высшим, себя не вменяет ни во что, предана Богу и всегда Ему благодарна». «Какое наслаждение — любовь, — писал в одном из своих писем святитель Игнатий Брянчанинов. — Пишу к вам и на языке моем чувствую какую-то особенную сладость. Это сладость древа райского». Он также называл любовь «печатью души, способной для неба». Считается, что враг- искуситель может подражать посту и бдению, но никогда не в силах изображать смирение и любовь.
Оптинский старец Макарий в письме двум духовным сестрам своим, живущим в монастыре, указывал на неразрывную связь любви и смирения. «Любовь без смирения не может быть прочна и тверда, — писал он. — Я заметил в письмах ваших: обе вы лишались мира, каждая в свою очередь ни от чего другого, как от самолюбия; а уже смирению тут не только места не было, но и далеко отгонялось… Не смущайтеся и о том, — пишет он в своих письмах дальше, — что подвижутся в вас страсти: надобно, чтобы была работа и труд; покой рано иметь, он еще не приобретен; все, что скоро и без труда приобретается, непрочно бывает».
В составленном Игнатием Брянчаниновым «Отечнике», повествующем о жизни великих старцев, сказано: «И ныне рабы Христовы сподобляются видеть различные духовные видения, которым некоторые не верят, никак не хотят признать их истинными, но признают прелестию, и видящих считают прельстившимися. Очень удивляюсь, как эти слепотствующие душою не веруют благодати Духа… Эту благодать и ныне подает Христос и будет подавать даже до кончины мира по обетованию Своему верным рабам Своим».
Считали «прельстившимся», то есть обманутым (а то и обманщиком) и Григория Распутина. Привычка объявлять непостижимое ложным очень глубоко укоренилась в людях. Оно и понятно — так ведь проще.
«Из всей церковной истории не известно, чтобы мирянин, не монах, не прошедший искуса в послушании у подлинно духовного старца, мог иметь в таком молодом возрасте чрезвычайные благодатные дары прозорливости и исцелений, — писал о Распутине его недруг епископ Дионисий. — Для сравнения
