– Когда цена земли мгновенно вырастает в семьдесят раз, – Александр Святославович ужаснулся своей смелости, но жена пропустила «семьдесят» мимо ушей, – то проблемы неизбежны. Могут придраться к оформлению, сказать, что оно велось с нарушениями, могут еще к чему. Поэтому мой знакомый посоветовал кому-то из нас непременно прописаться туда... Для надежности. Прописанного собственника недвижимости выкинуть к чертям собачьим невозможно.
– А кто будет прописываться – я или ты?
– Конечно же ты! – Александр Святославович придал голосу толику горячности.
– Но почему?
Александр Святославович сбросил газ и плавно вырулил на обочину. Когда машина остановилась он посмотрел жене в глаза и тихо сказал:
– Милая, надо трезво смотреть на вещи. Ты намного моложе меня, и я как твой любящий муж не могу позволить себе поступить иначе...
Для пущей достоверности пришлось горько вздохнуть.
– Но почему?.. – растерялась жена.
– Чтобы тебе не пришлось платить огромный налог на наследство! Сейчас супруги его не платят, но поговаривают, что очень скоро ситуация изменится – платить станут все, и ставка вырастет в разы...
Провинциалы верят в нерушимую силу прописки. А еще они верят слухам. Чему же еще можно верить, если не слухам?
При осмотре участка Александр Святославович превзошел сам себя.
– Я видел план! – вдохновенно врал он. – Вот здесь будет проходить дорога, поэтому нам придется высадить на этой стороне деревья, чтобы они ограждали нас от шума и нескромных взоров. Южную сторону мы оставим свободной, не исключено, что со временем удастся присоединить к своему и соседский участок. Дом поставим не так, как стоит эта халупа, а развернем под углом...
– Зачем?
– Мне не нравится прямоугольная площадка перед домом. Есть в ней что-то казарменное. И вообще – участок видится мне как совокупность ломаных линий, так, как модно сейчас за рубежом. А вот там, где лопухи, мы устроим площадку для барбекю...
– Тяжело будет бегать вверх-вниз...
– Милая, как только ликвидируют свалку, всю территорию выровняют.
– Значит, до того нельзя начинать строить дом?
– По имеющимся у меня сведениям, это произойдет очень скоро. В мае мы сможем начинать строительство...
Врал, как в юности на комсомольских собраниях, и добился своего. Жена выписалась из московской квартиры и прописалась в деревне. «На дурака не нужен нож, ему с три короба наврешь – и делай с ним что хошь!», – пели лиса Алиса и кот Базилио.
Часть выходных дней Александру Святославовичу приходилось посвящать разъездам по магазинам – жена приглядывалась к вариантам обстановки еще не построенного дома, иначе говоря, упоенно строила из себя состоятельную женщину. После магазинов у нее обычно начинала болеть голова. Она, вся такая несчастная, укладывалась на диване и тихо стонала. Александр Святославович кормил ее таблетками и время от времени сокрушался:
– Это я во всем виноват! Столь длительное воздержание плохо сказывается на твоем здоровье!
Согласно легенде, строгий уролог все продлевал и продлевал срок воздержания, грозя оперативным вмешательством в случае ослушания. На самом деле Александр Святославович не монашествовал – восстановил отношения с одной из бывших любовниц и раз-другой в неделю наведывался к ней. Жена, разумеется, тоже не маялась невостребованной – уж что-что, а сытую женщину от голодной Александр Святославович отличать умел.
В один из октябрьских вечеров, когда супруга стонала особенно сильно, Александр Святославович покачал головой и сказал:
– Нельзя есть столько таблеток. Ты испортишь себе желудок.
– Что же делать? – Жене и впрямь было плохо, она избегала малейших движений головой и разговаривала почти не размыкая губ.
– Выраженные боли принято лечить инъекциями.
– Не хочу уколы, от них на попе остаются шишки...
– Внутривенными. Хочешь, я тебе сделаю укольчик, и тебе сразу полегчает.
– Хочу, – простонала жена.
Александр Святославович полез в книжный шкаф, где за двухтомным «Руководством по наркологии» (кстати говоря – совершенно бесполезным) уже месяц дожидались своего часа двенадцать ампул с однопроцентным раствором морфина гидрохлорида. Двенадцать снарядов возмездия. Двенадцать порций неземного блаженства, его прощальный подарок жене...
Ампулы с физраствором, шприцы и все такое прочее он хранил открыто – в одном из кухонных шкафчиков. Частнопрактикующий нарколог должен иметь под рукой все необходимое для выездов к пациентам.
Игла еще была в вене, когда жена сказала:
– Как хорошо, – и закрыла глаза.
Александр Святославович пару минут слушал ее дыхание, потом унес шприц и пустые ампулы в кухню. Ампулу из-под морфия завернул в обрывок бумаги для запекания и раскрошил в пыль молотком для отбивания мяса. Ампулу из-под физраствора и шприц с иглой выбросил просто так.
Закончив с уборкой, налил себе стопку ледяной водки, выловил из банки маринованный корнишон и, не присаживаясь, поздравил самого себя с почином. Точнее, не с почином, а с началом завершающего этапа операции.
Все было разыграно как по нотам. Жена начала ежедневно симулировать сильнейшие приступы головной боли, а Александр Святославович прикидывался доверчивым простачком и исправно делал спасительные уколы. Запасы морфия пришлось пополнять дважды. Осторожный Александр Святославович наотрез отказался от предложения «сдавать взачет пустую посуду», отчего продавец считал его идиотом. Александр Святославович вышел на продавца через третьих лиц и из конспиративных соображений представился ему журналистом.
Как только стало ясно, что ради очередного укола жена готова на все – даже на развод, Александр Святославович без особого труда отвел ее к нотариусу, а оттуда в ЗАГС: следовало утрясти все формальности, пока она не стала похожа на наркоманку. У нотариуса составили завещание, по которому все движимое и недвижимое имущество, принадлежащее жене, в случае ее смерти доставалось Александру Святославовичу, а в ЗАГСе подали заявление на развод. Поскольку у них не было ни детей, ни имущественных споров, развели их через месяц. Жена к тому времени уже стала «доходить», но со стороны это было не так заметно. Особенно если умело наложить макияж, а уж в этом деле жене не было равных.
Время от времени, чтобы как следует потешить душу, Александр Святославович начинал ломать комедию. Заламывал руки, хватался за голову и просил простить его за то, что он, желая всего лишь облегчить муки любимой женщины, совершенно случайно (ха-ха – непростительная небрежность для врача-нарколога высшей категории! Кому расскажешь – не поверят!) подсадил ее на иглу. Разумеется – вслед за раскаянием следовали обещания вылечить. Полностью и навсегда! Жена верила точно так же, как когда-то верил ей Александр Святославович. Око за око, зуб за зуб.
На следующий день после развода Александр Святославович снял жену с довольствия.
– Живи как хочешь! – заявил он. – Только не здесь. У тебя есть свой загородный дом. А еще у тебя есть твои любовники. Короче говоря – собирай свои манатки и катись...
Не выдержал и дал волю эмоциям, хотя обычно не любил сквернословить.
Бледная, припухшая, с трясущимися руками, супруга, теперь уже бывшая, все еще оставалась чудо как хороша. Побесновавшись с четверть часа (Александр Святославович наблюдал за этим зрелищем с неподдельным удовольствием), жена свалилась на ковер и начала извиваться в судорогах.
– Сволочь! Гад! – хрипела она.
А через минуту:
