Данилов.
— Это я вызывала! — Снежана присела на край кровати. — Нарочно наврала, что в голову пришло.
— Зачем?
— Есть причины!
— Ладно, — Данилов не стал раньше времени вдаваться в подробности. — Что у вас здесь случилось? Побои?
— Побои, — кивнула Снежана. — Вон и орудие валяется…
— Ты не убрала? — укорила ее пострадавшая.
— Забыла. Да потом мне его и в руки взять противно.
— Вас избили утюгом? Так? — уточнил у пострадавшей Данилов.
— Так, — коротко подтвердила она.
— Сознание теряли?
— Теряла.
— Сейчас на что жалуетесь?
— Боль во всем теле, больно пошевелиться… Мне бы укол обезболивающий и посмотреть — нет ли переломов?
— Сейчас посмотрим, — Данилов осторожно взялся за край одеяла, которым женщина была укрыта до подбородка, и потянул его вниз.
Все, как и положено. Тело, усеянное ссадинами, ранами и кровоподтеками, разорванный в нескольких местах халат, кровь. Кровь везде — на теле, на халате, на простыне, на одеяле.
— Кто это вас так? — спросил Данилов, заранее зная ответ.
— Сожитель, — вздохнула пострадавшая, — теперь уже бывший.
— Когда?
— Еще на рассвете.
— Только утюгом или чем-то еще?
— Кулаками тоже… И ногами.
— Ясно. Халат придется снять, надо осмотреть и обработать все раны…
Снежана помогла пострадавшей освободиться от халата, повертела его в руках и, сочтя никуда не годным, швырнула в угол.
Данилов натянул перчатки и приступил к осмотру…
Женщина определенно родилась под счастливой звездой — столько ран, столько крови и ничего серьезного. Кости целы, печень, почки, селезенка тоже вроде в порядке.
Пациентка попалась терпеливая — не кричала при осмотре, не плакала, простонала и то всего два раза. Первый — когда Данилов согнул в коленном суставе ее правую ногу, и второй — когда он принялся ощупывать пальцами ее череп в поисках трещин.
Пульс слегка частил, доходя до восьмидесяти ударов в минуту, давление держалось в верхних пределах нормы — сто сорок на девяносто. Это хорошо. В подобной ситуации следует бояться снижения артериального давления вследствие внутреннего кровотечения.
По просьбе Данилова она села в постели и добросовестно выполнила пальце-носовую пробу, закрыла глаза и поочередно дотронулась указательными пальцами до кончика носа.
— Голова кружится? — спросил Данилов.
— От счастья! — У женщины хватило сил пошутить.
К концу осмотра Вера уже стояла наготове с флаконом перекиси водорода и стерильными ватными тампонами.
— Обработка болезненная, — предупредила она. — Потерпите.
— Может, сначала укол? — спросила Снежана.
— На ней чистого пятачка нет, куда иголку можно воткнуть, — ответила Вера. — Дайте хоть мягкое место протереть!
— Аллергии к препаратам нет? — Данилов снял перчатки.
— Нет, — ответила пострадавшая.
Снежана вскочила с кровати, подошла к картонной коробке, стоявшей у двери, и ногой пододвинула ее к Данилову.
— Мусор — сюда.
И тут же озабоченно поинтересовалась:
— С ней все в порядке?
— Насколько это возможно в ее положении, — Данилов бросил перчатки в коробку и так же, ногой, отодвинул ее в сторону. — Вера, уколи но-шпу с анальгином.
— Хорошо, — отозвалась Вера, орудуя тампонами над телом пострадавшей. — Теперь на бочок повернитесь…
— А вы собирайтесь! — обратился к пациентке Данилов.
— Куда? — хором спросили обе женщины.
— Как это — куда? В больницу.
— Зачем? — спросила Снежана, снова усаживаясь на край кровати. — Вы же сами сказали, что ничего страшного нет!
— Вроде бы нет, — поправил ее Данилов. — Но нужно сделать рентген, проверить органы брюшной полости ультразвуком, показаться невропатологу, а то и полежать с недельку.
— Это исключено, — в ожидании укола пострадавшая лежала спиной к Данилову, и оттого ее и без того тихий голос был едва слышен.
— Вам не стоит выгораживать своего сожителя, тем более — бывшего, — Данилов достал из нагрудного кармана ручку. — Ваша фамилия?
— Вот! — Снежана встала, подошла к Данилову, сунула руку в задний карман расшитых серебряными нитями джинсов и протянула ему измятый белый конверт. — Возьмите и не задавайте лишних вопросов.
— Уберите конверт и не мешайте! — цыкнул на нее Данилов. — Я могу вызвать милицию в любой момент и скорее всего так и поступлю. Слишком много тайн…
— Снежана, уймись! — попросила пострадавшая, поворачиваясь на спину и натягивая на себя одеяло. — Лучше дай мне чистый халат, он в зеленой сумке…
— Сейчас! — Снежана послушно убрала конверт обратно и, подойдя к шкафу без дверок, что стоял слева от окна, достала из него сумку, а из сумки — требуемый халат.
Пока пострадавшая с помощью подруги одевалась, Данилов изучал обстановку. Типичный съемный гадюшник — серо-коричневый потолок весь в потеках и лохмотьях штукатурки, лампочка на проводе вместо люстры, ободранные стены, облезлый пол, окно, тонированное многолетней грязью… Из мебели — шкаф, стул, кровать с панцирной сеткой, провисшей чуть ли не до пола. Присутствовало еще и кресло, валявшееся возле ржавой батареи парового отопления, но у него недоставало сиденья и одной из ножек. Предметы роскоши вроде карниза с занавесками и телевизора отсутствовали.
Судя по расположению — «топографию» многих типовых московских зданий Данилов давно заучил наизусть, — квартира была двухкомнатной.
«Вторая комната, должно быть, ничем не лучше первой, — решил Данилов. Еще бы „граффити“ на стенах — и был бы вылитый наркушный притон».
Наркоманы любят зарисовывать отрывки своих видений где попало и делают это вдохновенно, правда, редко какую из картин доводят до конца.
Одевшись, женщина улеглась под одеяло и сама начала разговор:
— Мне нельзя ни в больницу, ни в милицию, доктор…
Голос ее стал чуть более громким. Данилов догадался, что она волнуется. Догадался, потому что опухшее лицо несчастной не могло выразить никаких чувств и эмоций.
— Я в розыске. Уже полгода.
Сказав это, женщина замолкла в ожидании ответа.
— Тайны мадридского двора… — словно про себя произнес Данилов. — И вы так легко рассказываете
