куклу, а всю пропавшую рыбу стащил в одну кучу.
— Видал сколько? — пробурчал он, беря у Валерки лопату.
— А что же здесь такого? Это тебе не удочка… ответил Валерка, пожимая плечами, хотя ему хотелось сказать совсем другое: «Мало тебе сети… Ещё бы тебе и рыбу…»
Не глядя на Валерку, Филя принялся копать в рыхлом ракушечнике яму. Копал молча до тех пор, пока не показалась вода.
— Сбрасывай!.. — приказал он сердито.
— Не командуй… — огрызнулся Валерка, но всё же начал сталкивать рыбу ногой в яму. — Жалко тебе, что рыба пропала? Наловишь теперь не меньше…
А Филя, и точно, как будто не мог расстаться с рыбой. Он поднял самого большого леща, взвесил его на ладони.
— Такого бы сковородника да на удочке подержать… Сердце бы от страха зашлось. А вдруг, это, удочка не выдержит? Или возьмёт леска и лопнет…
— Да, повозился бы с таким… — согласился Валерка, ещё не понимая, к чему Филя клонит.
— А потом подвёл бы его к байде — и хоп сачком!.. — продолжал сразу повеселевший почему-то Филя. — А когда сеткой, так и не поволнуешься как следует…
Валерка слушал его и ушам своим не верил: неужели Филя решил отказаться от сетки?
— Чего же ты мне всё время голову морочил? — крикнул он. — «Сетку бы, сетку»!.. А теперь пятиться начинаешь?
Филя посмотрел на него, как на несмышлёныша, и даже головой покачал.
— Эх ты, голова садовая!.. Да разве я о том говорил, что мне свою собственную сетку иметь охота?
— А про какую же?
— А про такую… Чтобы нам её в бригаде дали. Хоть не капроновую, простую хоть… Чтобы мы от колхоза ловили, чтоб на рыбозавод сдавали. По-настоящему чтоб… Всё тебе пояснить надо. Бери лопату. Пойдём…
Филя перекинул сеть через плечо и зашагал к посёлку. Валерка еле поспевал за ним.
— А я, Филька, совсем про тебя другое подумал… — сознался он. — Думал, что ты жадный. Что ты сетку домой потащишь.
Филя только хмыкнул в ответ.
— Я ведь сразу подумал: раз она государственное добро, то её сдать нужно… Принесём её вот председателю… Он нам спасибо скажет…
Вдруг Валерка осекся на полуслове: Филя, не доходя до колхозного двора, свернул в свой переулок.
— Куда же ты, Филька?! — крикнул он. — Решили же…
— Что решили? — остановился Филя. — Нести дырявую сеть? Зачинить её, это, сначала надо… Тогда будет по-настоящему, по-рыбацкому… Нет, Валерка… как хочешь, а рыбака из тебя не выйдет!..
Борода борея
Петю звали Петей-маленьким по трём причинам: во-первых, он был действительно самым маленьким в четвёртом классе «А», во-вторых, дома его называли так в отличие от отца — Пети-большого, в-третьих, потому, что фамилия Пети была Маликов.
Сегодня Петя-маленький пришёл в класс раньше всех: он дежурил. Обычно на вешалке тётя Даша вручала ключ, и дежурный сам открывал класс. Но сегодня она сказала:
— Класс открыт. Там мастер работает.
Петя огорчился: уж очень приятно было самому открывать класс. Подойдёшь, вставишь ключ в замочную скважину — щёлк, щёлк! Потянешь ручку двери на себя, дверь распахнётся — пожалуйста, входи! Чёрные парты шеренгами в торжественном молчании встречают первого ученика — дежурного. И он, словно командир, обходит ряды.
Старик мастер стоял на подоконнике и сломанным ножом замазывал рамы жёлтой замазкой. Крошки замазки валялись на подоконнике и на полу. Это был непорядок, и дежурный решил вмешаться:
— Ой, дедушка, что вы наделали…
— Ничего особенного. Замазал рамы, чтобы вам в уши не дуло. Зима на дворе…
Петя посмотрел через широкое окно во двор. Никакой зимы там не было. Весь школьный двор был залит солнечным светом, молоденькие акации, только весной посаженные учениками, пожелтели, но не потеряли ещё листвы. Далеко внизу, за крышами домов, голубела бухта, и высоко в синее небо из заводских труб поднимался дым.
— Какая же это зима, дедушка? — засмеялся Петя. — Вы посмотрите — все люди ещё без пальто ходят.
Мастер поглядел на Петю и покачал бородой:
— Видать, ты тут недавно проживаешь?
— Мы летом переехали, — охотно объяснил Петя. — А раньше в Ейске жили, на Азовском море. Мой папа — механик, его перевели на сейнер… Теперь он ставриду ловит.
Старик закончил работу, осторожно слез с подоконника и начал собирать крошки большим куском замазки.
— Значит, ты и понятия не имеешь о нашей зиме. Не знаешь, что такое бора, наш сердитый норд- ост… Сейчас вот солнышко светит, тепло, хоть босиком бегай, а через час, глядишь, бора уже свою бороду расстелила по Мархотке. Тогда только держись, брат! Так начнёт куролесить!..
Мастер наклонился к Пете и, словно по секрету, сказал:
— Вагоны с железнодорожного полотна сдувает под откос. Крыши рвёт… Пароходы срывает с якорей и выбрасывает на берег… Вот какой у нас ветерок!
— А в море? — тоже тихо спросил Петя.
— Про море и говорить нечего. Прихватит ежели рыбака… — мастер безнадёжно махнул рукой, — пропал. Сам попадал в такую беду. Коль не успеешь под берег отойти, утащит до самой Турции. Одним словом, самый вредный ветер на всём белом свете…
Старик полюбовался своей работой, собрал в сумку инструменты, замазку и ушёл. А Петя принялся наводить в классе порядок.
Новороссийск сначала не понравился Пете. В Ейске было много зелени, улицы такие прямые, что с одного конца виден другой конец города, а в море — песчаное дно. Правда, чтобы окунуться как следует, надо целый километр пройти по воде — очень мелко у берега.
А в Новороссийске море у самого берега глубокое, и вода прозрачная. Но зато всё дно усыпано большущими камнями, покрытыми скользкими водорослями. Улицы кривые: то в гору поднимаются, то сбегают вниз. И весь город окружён выгоревшими, скучными горами.
Но скоро Петя привык к здешним улицам и к горам. А когда появились друзья-приятели и научили его плавать, новый город совсем перестал казаться Пете скучным. Особенно нравилось, что зима, видно, и не собиралась приходить в Новороссийск.
Летом удалось Пете-маленькому посмотреть настоящее море. Отец взял его в один рейс, на охоту за косяками ставриды. Сейнер далеко ушёл тогда в открытое море, гористые берега Новороссийска стали еле видны.
Хороший был рейс. Но некогда предаваться воспоминаниям: в классе уже полно ребят и дежурный должен быть начеку. Во-первых, надо следить, чтобы ребята не выковыривали свежую замазку, во-вторых,
