десяти лет (как он объяснил, жена и сын в данный момент отдыхают на Южном берегу Крыма). Адрес, телефоны…
Синельников позвонил в проходную, попросил постового пропустить товарищей Румерова и Максимова, а им сказал, что вызовет их для беседы в ближайшие дни. Оба покинули кабинет с величайшей благодарностью к товарищу инспектору. Она была настолько велика, что ни тот, ни другой не сказали «до свидания» ни Манюне, ни Славе.
Прежде чем начать разговор с оставшимися, Синельников позвонил дежурному по городу и попросил:
– Если поступит заявление от родных Перфильева, не сообщать пока, что он, возможно, утонул. Утро вечера мудренее.
Манюня сказала тихо, когда Синельников положил трубку:
– Да некому там заявлять.
– Почему же так? А жена?
– Она еще в семьдесят девятом умерла.
– И больше никого нет?
– У него только дочка, мне ровесница. А он у меня по две ночи ночевал. Чего ей за шнур хвататься?
Синельников понял, что на языке Манюни это означало хвататься за телефон. Положительно, она в своей откровенности не знала предела. Полистав блокнот и убедившись, что среди его страниц, густо заполненных адресами и телефонами, нет ни одной вырванной, Синельников сказал:
– Это не допрос, – но все же… – Он помолчал, подыскивая подходящую формулировку. – В общем, я кое о чем вас спрошу, и мы кое-что запротоколируем.
Он положил перед собой несколько синеватых разлинованных листов, взял ручку и заговорил казенным языком:
– Товарищ Коротков, почему деньги, лежавшие в кармане пиджака, принадлежавшего Перфильеву, вы отдали Луньковой?
Твердым голосом тот ответил:
– Ничего я ей не отдавал. Она сама и пиджак взяла, он на заднем сиденье валялся, сама и деньги взяла.
– Что ты врешь! – приподнявшись со стула, крикнула Манюня.
– Спокойно, – остановил ее Синельников. – Хорошо, Коротков. В таком случае зачем вы взяли блокнот Перфильева?
Он ответил, как бы злясь на самого себя:
– Не знаю. Просто так, сунул в карман, и все. Механически.
Тут позвонили из справочного бюро. Синельников записал: Перфильев Александр Антонович, 1931 года, родился в Смоленской области, проживает на улице Белинского, дом 6, квартира 28, телефон 3-49-49.
– Между прочим, вам сколько лет? – обратился он, отложив ручку, к Короткову.
– Двадцать девять.
– Давно дружите с Перфильевым?
Немного подумав, Слава ответил:
– Года два. Может, чуть больше.
– Перфильеву пятьдесят один. Что вас связывало?
Слава усмехнулся.
– Мало ли. – И, кивнув на Манюню, добавил: – Хотя бы вот она.
Синельников посмотрел на часы – было без пятнадцати одиннадцать. Он быстро вписал в лист протокола свои вопросы и полученные от Коротков а ответы и попросил Короткова прочесть и расписаться в том, что все записано правильно. Тот охотно это сделал.
– А сейчас вот что, – сказал Синельников. – Вы, Лунькова, где живете?
– Да тут рядом, на Ямковской.
– А вы? – обернулся он к Короткову.
– В гостинице «Юность».
– Кстати, я у вас документы не спрашивал. Паспорт можете показать?
– У администратора он, в «Юности».
– Тогда сделаем так. Сегодня уже поздно, спать пора. Попрошу вас обоих быть у меня утром в девять. Пропуск я закажу. А сейчас подъедем к гостинице, я там живу рядышком. Если не возражаете, конечно…
Слава не возражал. Они вышли из управления. Светлый «Жигуленок» Славы стоял на улице против проходной. Манюня попрощалась и быстро зашагала по пустынному тротуару, четко стуча своими высокими тонкими каблуками. По пути к гостинице Синельников договорился с Коротковым, что тот попросит у администратора свой паспорт на минутку, – мол, придрался инспектор ГАИ, – а он, Синельников, подождет его в машине. Не надо чтобы у администратора возникали по отношению к жильцу гостиницы всякие посторонние мысли.
