сочувствием.
— Все тогда же, в пятьдесят седьмом. — И добавила, словно поддразнивая этих людей, нежданно явившихся со своими бесчисленными вопросами и ворошащих далекое прошлое: — А у меня от него дочь. Институт кончает.
— Вы с ним не расписаны?
— Не успели.
— Почему?
— Помешали. Пришлось ему уехать.
— Кто помешал?
Она уже готова была вновь поддаться раздражению, но сдержалась — все это читалось на ее лице, как по книге.
— Господи, я ведь говорила: коротко не расскажешь, а расскажешь — вы ничего не разберете.
И снова Басков не соблазнился возможностью пойти по этой безусловно существенной для дела нитке — связи Ольги Шальневой с Балакиным. Если даже предположить, что она говорит неправду насчет того, когда видела его в последний раз, — в данный момент ему важен сам факт связи, остальное можно оставить на потом.
— Брат часто у вас бывал? — спросил Басков. — Раз в год обязательно.
— Он кем работает?
— Вообще-то у него инвалидность. Инвалид войны второй группы. В шестидесятом году оформил и корректором работал, нештатно, на дом брал.
— Не женился больше?
— Ну что вы! До сих пор Тоню любит.
— Но в остальном жизнь у него в порядке? Ольга Андреевна замялась; еще один неловкий вопрос. Но, помолчав, ответила: — Пить стал нехорошо.
— Что значит нехорошо?
— Ну, понимаете, последние годы, даже когда у нас гостил, каждый день допьяна.
— Не скандалист?
— Ну что вы! Наоборот — все ему друзья, все прекрасные люди.
— Последний вопрос, Ольга Андреевна, — сказал Басков. — Брат ваш никогда о Балакине не вспоминал?
— Ну, конечно, говорили, он же все-таки отец моему ребенку. Вы имеете в виду: не встречался ли Игорь с Сашей?
— Пожалуй, так будет точнее.
— Нет, это исключено. Игорь бы не утаил. — Она задумалась на секунду. — Но, знаете, был непонятный случай с письмом, у меня такое ощущение возникло — не без Саши тут… Мы тогда еще на Красной жили, он адрес-то знал.
— А что за письмо?
— По-моему, оно должно было сохраниться. Попробую поискать.
Она снова покинула их.
— Вот оно как бывает: он для нее по-прежнему Саша, — задумчиво сказал Серегин. — Повезло Брысю.
— Интересно, знает он, что у него дочь есть?
— А вы, Алеша, спросите, не стесняйтесь. Она уж успокоилась,
Басков перевел разговор на дело: — Анатолий Иванович, она столько ниток дала, надо все это быстро раскрутить.
— Целый клубок, — согласился Серегин. — Какие же мысли? Что намерен предпринять?
Полковник впервые употребил обращение на «ты».
— Надо разыскать Юру, а потом срочно в Ленинград.
— А мне хочется с ней поговорить. Просто так, поболтать о прошлом. Я, пожалуй, останусь до вечера.
— Это и на пользу будет. Она о Балакине, наверное, много может рассказать.
— Насчет пользы посмотрим. Но как нам дальше координироваться?
— Нет проблемы, Анатолий Иванович. Мы, знаете, как сделаем? Я машину вам оставлю, Юра меня только до вокзала довезет, а там на электричке час с небольшим. А в Москву приедете — решим.
— Ну что ж, годится. Ольга Андреевна вернулась.
— Вот нашла. — Она держала в руке конверт и словно колебалась, кому первому его протянуть. И, как и фотографию, отдала письмо Серегину. Баскова это нисколько не обидело: как-никак у этих двух людей было гораздо больше общего, чем у него с Ольгой Андреевной, да и не попал он с первых минут в нужный тон.
Прочитав письмо, Серегин передал его Баскову. Оно было коротким.
«Здравствуйте, уважаемый Игорь Андреевич! Пишет Вам неизвестный Вам человек. Адрес мне дал один человек, который Вас хорошо знал, а сейчас неизвестно где, и посоветовал обратиться к Вам. А просьба очень большая, если нетрудно. Я очень люблю журнал «Вокруг света», но здесь у нас его достать невозможно, не говоря о подписке. Большая просьба: если можете, подпишите меня на этот журнал на 1971 год. Деньги я вышлю. Буду очень благодарен. Мой адрес… Корольков Владимир Николаевич».
Судя по адресу, письмо писано в колонии.
— И что же вы ответили? — спросил Басков.
— Видите, какое дело… Игорь тогда уже в Ленинграде жил. Я написала этому Королькову, дала адрес Игоря.
— А к нему Корольков обращался?
— Нет. Но подписку Игорь устроил.
— Можно, я возьму это письмо?
— Пожалуйста.
Басков положил письмо в блокнот.
— Ну, извините, Ольга Андреевна, за беспокойство, мне пора.
— Ничего, ничего, вы же по делу. Но об Игоре так ничего и не рассказали. Или нельзя? Серегин кашлянул в кулак и сказал: — Ольга Андреевна, я с вашего разрешения еще посижу. И об Игоре поговорим. Она обрадовалась.
— Очень вам буду благодарна.
Серегин едва заметно улыбнулся: это было почти дословно из письма неведомого почитателя журнала «Вокруг света» по фамилии Корольков.
Глава 5. КАК РАЗРУШАЮТСЯ СЕМЬИ
Когда Басков ушел, Ольга Андреевна предложила Серегину отведать клубники, которую привезла со своего садового участка. Но прежде надо было ее почистить, и они перешли в кухню.
Анатолий Иванович помогал хозяйке, они разговаривали, пытаясь вспомнить моменты особо замечательные, но это плохо получалось, потому что из довоенного Ольга Андреевна мало что могла восстановить в памяти, да и вообще вряд ли много найдется общих предметов для воспоминаний о детстве у двух людей, если один старше другого на одиннадцать лет.
— Как же вы войну-то прожили? — спросил Серегин.
Она помолчала, улыбнулась рассеянно.
— Сама не знаю… С топливом плохо было, мы с Матреной на станции угольную крошку собирали, в лес за хворостом ходили… Голодно жили, конечно… Матрена стирать по домам пробовала, иногда пяток картошек принесет, пшена стакан, но больше все сами стирали, а Матрене работу так уж давали, из жалости… Меня соседи иной раз пообедать пригласят… Игорь-то ничем помочь не мог. Он сначала курсантом на флоте был, в Ленинграде, в отряде подводного плавания. Потом их в пехоту перевели, он
