успокоилась.
- Обедать придешь? - спросила она.
- Сбегаю по одному делу и скоро вернусь, - пообещал я ей и ушел.
Я хотел поговорить с Соней Яшке. Может быть, она даст мне ниточку, по которой я выйду на след убийцы. Вернер Яшке сам…
VI
Двор Яшке был расположен в сотне шагов от дороги. Издали казалось, что он вжался в снег. Широкие дощатые ворота распахнуты настежь; левой створкой играет ветер. Кроме тихого скрипа ржавых петель, вокруг ничего не слышно. Даже из хлева не доносится ни звука. На снежном покрове видна редкая стежка полузанесенных следов. Помню, еще до моего ареста это хозяйство считалось образцовым по чистоте и порядку. А теперь… сельскохозяйственные орудия торчат из-под снега, который даже не отгребли у ворот хлева. Раскиданная навозная куча покрывает четверть двора. Стоит ли заходить? Может, дома никого и нет. Но ведь сейчас самое время кормить скотину.
Резко взвизгнула щеколда. Дверной колокольчик издал дребезжащий звук, словно по битому стеклу. Крючья на стенке сеней сгибались под тяжестью висевшей одежды. Ни одного свободного не было. Казалось, хозяева вывесили тут весь свой гардероб.
Я осторожно открыл дверь в комнату, приготовившись увидеть что-нибудь страшное - опустевший дом, покрытую толстым слоем пыли мебель, окна, затянутые паутиной.
Но то, что я увидел, поразило меня. Вернер Яшке лежал на просторной кушетке и преспокойно пускал клубы дыма к потолку насквозь прокуренной комнаты. В помещении было ни тепло, ни холодно. В нос ударил запах грязного белья. Хозяин недовольно взглянул на пришельца и резко поднялся.
- Ты, Вайнхольд? - прошептал он озадаченно.
Я кивнул. Яшке подвинулся, приглашая присесть рядом на измятую постель. Но я взял стул и, сбросив валявшиеся на нем носки, устроился возле стола.
- В голове не укладывается, - пробормотал Яшке, с любопытством разглядывая меня. - Еще вчера в кутузке, а нынче у меня дома? - Заметив, что я растерянно озираюсь, он добавил: - Не нравится, вертай оглобли. Я же тебя не звал на жареного гуся.
Глаза его лихорадочно блестели, щеки заросли щетиной, белокурые волосы взлохмачены, на бледном лице красные пятна. Он выглядел таким же запущенным, как комната и двор. Неужели это Вернер Яшке? Я знал его как упрямого спорщика, драчуна, заводилу и вместе с тем рачительного хозяина, который день и ночь трудился в поле, возился в хлеву, мастерил во дворе; он, кажется, и спал-то, где работал, а в постель ложился, лишь когда хотелось к жене под бок. Короче говоря, был сумасбродом. То вдруг хватается за любую работу, все в руках у него горит, а то затоскует и свет ему не мил. Словом, все зависело от настроения, которое менялось у него подобно апрельской погоде. Но так забросить хозяйство! И почему это допустила жена?
- Мне надо поговорить с Соней, - сказал я.
Яшке зверем глянул на меня.
- Слушай, что я тебе скажу: если еще раз упомянешь это имя, вылетишь пробкой отсюда. Разве тут бабой пахнет?
Он зло рассмеялся и придвинулся ко мне. Его зловонное дыхание заставило меня подняться со стула. Да, здесь и впрямь не ощущалось присутствия женщины, и прежде всего Сони Яшке.
- Я выгнал эту сучку, когда узнал про ее шашни. С тех пор хозяйствую один. Как умею. Если не нравится…
- Хорошему хозяину негоже так поступать…
- Не твое дело, Вайнхольд! - Его глаза сузились.
Я промолчал и снова уселся. Яшке, видно почувствовав мое напряжение, не сводил с меня недоверчивого взгляда. Потом медленно привстал с кушетки, потянулся и с протянутыми руками шагнул ко мне. Я мгновенно принял оборонительную стойку. Макушкой Вернер даже не доставал мне до подбородка, но мужик он был крепкий: широкие плечи, могучие руки и мускулистая шея. Вспомнилось, как он легко - рисуясь, конечно, - одной рукой взваливал на плечо мешок весом в полцентнера.
- Плевать я хотел на всех. Да горите вы на адском костре, я еще дров подброшу!
- Постыдился бы. Мужик в расцвете сил, выгнал жену со двора, а теперь весь свет винит. До чего ты опустился.
Слабодушных «силачей» я терпеть не мог, особенно если они при каждом случае похваляются своей физической силой.
Яшке вытаращил на меня глаза. Вероятно, вечером он много выпил - сивухой от него разило страшно.
- А тебе довелось пережить такое? - крикнул он в бешенстве. - Пять лет она жена мне, а я все еще с ума схожу по ней, будто мы и не спали вместе ни разу. Голова огнем горит, как только представлю, что с ней другой… А тут еще ты приперся стыдить меня. Подумаешь, беспорядок нашел! Идиот, губошлеп недоделанный! Да можешь ли ты своей дурацкой башкой понять, что значит настоящая баба для мужика? Куда тебе, сопляку… иначе не порол бы всякую хреновину насчет «расцвета сил» и прочее… А пропади оно все пропадом. На кой черт сдалась такая жизнь!
Что стоят его мелкие семейные раздоры в сравнении с теми душевными муками, которые я испытал за полгода? Песчинка в океане. И он не выдержал, сломался. Нытик, слюнтяй! Мне вспомнился младший лейтенант Шефер, воспитатель, и я невольно произнес вслух его слова:
- Настоящий парень проявит себя и в безвыходном положении.
Яшке, недоуменно посмотрев на меня, расхохотался.
- Ну и поднабрался ты ума в тюрьме, приобрел, так сказать, квалификацию, - сказал он и дурашливо захихикал.
Его бессмысленная болтовня мне надоела. Говорить с ним больше не хотелось. Вдруг Яшке умолк, хлопнул себя по лбу и спросил:
- Слушай, а что тебе от нее надо? Я еще имею право поинтересоваться ее делами!
Только сейчас я заметил у него над правой бровью шишку. И кожа в этом месте была содрана.
Яшке вдруг стал мне противен, я догадывался, почему от него ушла Соня. Наверно, она давно раскусила, что это за дрянная душонка. А может, я не прав: он в самом деле так любит свою жену, что, узнав о ее связи с другим, чуть не рехнулся?
- Небось и ты с ней путался, а? - сверлил он меня колючим взглядом. - Может, в моей постели с ней валялся, гад, пока я в поле был?.. Ишь ты, едва из тюрьмы - и прямиком к ней!
Повернувшись, я медленно пошел к выходу. Презрение и молчание - тоже ответ. Но Яшке этого не понимал. Он прямо с ума сходил от ревности. От него сейчас можно было ожидать чего угодно.
Чего угодно - значит, и убийства?
Ведь, по слухам, Фридрих Мадер был в близких отношениях с Соней Яшке. И ее муж не мог не знать об этом. Что, если он тогда пошел за нами в лес? Утром отец ясно намекнул, что Гимпель видел Вернера Яшке…
У дверей я споткнулся о стул и свалил висевшую на нем куртку. Я нагнулся, чтобы поднять ее, и тут, под стулом, увидел шерстяную варежку - коричневую с белым узором… Не торопясь, я повесил куртку на спинку стула. Оставить варежку на полу или поднять? Моя рука машинально схватила ее прежде, чем я окончательно решился. Сомнений быть не могло: та же расцветка, тот же узор…
- Хочешь спереть мои варежки? - спросил Яшке, подозрительно наблюдая за мной от стола.
Итак, вчера вечером Яшке был во дворе Мадера. Факт, неопровержимый факт. Его странное поведение, свеженькая шишка над глазом, варежка - все совпадало.
Что делать?
