артиллерийского залпа, хотя и не направленного непосредственно на «Гамбург», был подобен реву океана, на который вы, послушав пару минут, затем можете часами не обращать внимания. Правда, бывало и другое — например, целая ночь могла тянуться мучительно долго под капанье водопроводного крана, когда интервалы между падением капель таковы, что не слушать невозможно, и каждую секунду невольно готовишься к тому, что вот-вот упадет новая капля…
В рваную рану между облаками к небу устремился столб дыма… Он почти заслонил собой небо, однако затем низкие тучи сомкнулись, и все исчезло.
Несколькими метрами ниже, на первом этаже здания, Хазенклевер, Шрадер и другие унтер-офицеры по-прежнему застыли возле амбразуры и полными сомнения голосами обсуждали положение дел. В щель амбразуры проникали солнечные лучи, и их внезапное исчезновение насторожило Шрадера. Продолжая говорить, он на всякий случай даже оглянулся.
— Нет, вряд ли это уловка, — произнес он, поворачиваясь к остальным, — что-то непохоже. С какой стати им бы это понадобилось?
— Можешь думать все, что тебе угодно, — возразил Хазенклевер. — Откуда нам знать, что на уме у этих гадов. Между вечером и утром у них еще уйма времени.
Разговор шел о прекращении огня — соответствующий приказ был получен из штаба фон Засса.
На самом деле Хазенклевер также был почти уверен, что никакой уловки в этом нет. Он подозревал, что русские просто хотят дождаться утра, когда двадцать четыре часа прекращения огня истекут, а условия капитуляции не будут приняты. А то, что они не будут приняты, он чувствовал нутром, как, впрочем, и все остальные. Однако ему настолько осточертело ждать, когда же русские возобновят обстрел «Гамбурга» и моста, надоело ждать, зная, что не проходит и дня, чтобы не пал очередной укрепленный пункт, а другие тем временем сопротивляются из последних сил. Потому что все они слышали рев танковых моторов, да и Рацлитт звонил вот уже несколько раз, и вестовой еще засветло чудом вернулся живым от моста.
А затем снизу к ним поднялся радист с шифровкой из штаба фон Засса. Шифровкой специально для них, защитников «Гамбурга» и других укрепленных точек по периметру длиной в двенадцать километров. С восьми утра завтрашнего дня начнется четырехчасовое прекращение огня. Следующее сообщение поступит, как только парламентарии русских пройдут сквозь линию обороны.
— Чего ты боишься? — спросил Хазенклевер. — Что мы обозлим их, если нанесем сегодня удар первыми?
— Вовсе нет, — ответил Шрадер. Он слишком устал, чтобы чего-то бояться и даже обижаться на тех, кто может заподозрить его в малодушии. Впрочем, он на самом деле считал, что русские наверняка спуску им не дадут, если вдруг Хазенклевер запросит разрешение на артиллерийский удар и, не дай бог, получит его. С другой стороны, он слишком устал ждать, и теперь ему по большому счету было безразлично, когда закончится это ожидание — сегодня вечером или завтра в полдень.
— Лично я — за, — произнес фельдфебель Гипфель. — Лично мне наплевать, как они себя поведут. Пусть подергаются немного, пока у нас есть такая возможность.
Шрадер раздраженно помахал рукой; по его мнению, Хазенклевер лишь сбивал их с толку, так как не мог решить для себя, делать запрос или нет.
— Главное, дозвониться до штаба. Надо узнать, остались у них в запасе снаряды или нет, — предложил он.
Быстро сгущались сумерки. По мнению Шрадера, из их затеи ничего не выйдет, потому что разрешения они не получат. Он начал на ночь собирать своих солдат у моста. Он оказался прав. Хазенклевер спустился вниз, однако спустя несколько минут вновь поднялся наверх. На протяжении вот уже нескольких дней установленные в городе артиллерийские орудия испытывали острую нехватку боеприпасов, и те немногие, что удавалось сбросить с парашютом, едва покрывали эту нехватку.
— Вот что мне было сказано, — заявил Хазенклевер. — Если Иваны нанесут удар ночью, то мы, насколько то возможно, получим необходимую поддержку со стороны артиллерии. Однако боеприпасы нам выделят только в случае острой необходимости.
Гипфель хитро усмехнулся.
— Тогда скажите им, что русские уже идут. Что около десятка русских танков уже на подступах к мосту.
Хазенклевер недоуменно посмотрел на него, а затем сказал:
— Нет-нет, такое делать нельзя.
Гипфель пожал плечами, устало и безразлично, и, как Шрадер, пошел собирать свой взвод. В воздух уже взлетали первые сигнальные ракеты, и их белые вспышки пронзали собой амбразуры. Спустя полчаса русские обрушили на «Гамбург» и прилегающую к мосту местность шквал артиллерийского огня. Обстрел продолжался около получаса. К этому моменту солдаты Шрадера и Гипфеля уже заняли свои позиции. Среди тех, кого они сменили, вскоре были убитые и раненые: возвращаясь в «Гамбург», многие попали под вражеский огонь. Рев танковых моторов еще слышался какое-то время, но затем стих. Остаток ночи прошел в тишине.
Глава 23
В 8.00 парламентер от вражеской стороны прибыл в казарменный корпус. Условия капитуляции отвергнуты в 13.15. Артобстрел возобновлен в 14.00, с удвоенной силой. В 16.00 вражеские бомбардировщики нанесли удар с воздуха.
Новая линия обороны на западном берегу сдерживает натиск врага. Укрепленная точка «Школа» объята пламенем, гарнизон вынужден ее оставить. Линия обороны в других местах, особенно по южному периметру, пока удерживает позиции. Потери с момента возобновления действий со стороны врага 10 декабря — 700 человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести.
«Бремен» пал. «Гамбург» пал. Сохраняем позиции вокруг Войлочной фабрики.
Считаю своим долгом довести до вашего сведения ничем не приукрашенную картину сложившейся ситуации. Штурмовые силы русских в количестве 100–150 человек при массированной поддержке бронетехники, а также артиллерийских и зенитных орудий на протяжении нескольких дней атакуют наши укрепленные точки. Их танки находятся вне пределов досягаемости наших противотанковых орудий. Наши укрепленные точки планомерно уничтожаются одна за другой. Наши потери неописуемо велики, что ставит под сомнение возможность дальнейшего сопротивления. Только сегодня из 74 человек, что обороняли участок северной линии обороны, было выведено из строя 40 человек. Нехватка боеприпасов для всех видов вооружения — гаубиц, зенитных и противотанковых орудий, минометов и тяжелых пулеметов — лишает нас возможности продолжать бой. Необходимо предпринять все усилия для прибытия планеров с боеприпасами и оружием. Новогодняя площадь очищена для посадок в ночное время. То, что делают наши бойцы, можно назвать сверхчеловеческими усилиями.
Русские атакуют с исключительной яростью. Врагу удалось вновь захватить передовой укрепленный пункт «Байрейт», после того как оборонявшие его солдаты погибли, вплоть до последнего бойца. Кроме того, при поддержке бронетехники враг сумел осуществить прорыв через основной периметр в районе укрепленных пунктов «Вюрцбург» и «Инсбрук». Гарнизонам укрепленных пунктов удалось подбить четыре танка, однако они были уничтожены огнем других вражеских бронемашин, сумевших прорваться с флангов. Оба укрепленных пункта нами потеряны. «Инсбрук» возвращен во время контратаки; к «Вюрцбургу» невозможно подойти на близкое расстояние, поскольку он взят в кольцо вражескими танками. Запасы мин Теллера и другого оружия ближнего боя практически исчерпаны. Задействованными остаются несколько
