— Вытащу тебя, сейчас обязательно вытащу! — Надо скорее, думаю, быстро слезаю с сундука, бегу вокруг него и кричу: — Сейчас я тебя вы-та-щу! — Сажусь на колени около стенки и другого конца сундука — вижу Анночкины ноги. Между сундуком и стеной тут места больше, я туда голову засовываю, плечи сжимаю, хватаю её двумя руками за ноги и тащу. И она тащится, я ползу по полу назад, тащу её и вытаскиваю!
Мы сидим с ней на полу, Анночка плачет. Я говорю:
— Ну не плачь, всё же хорошо!
У неё такие большие слёзы, но и глаза очень большие.
— Была «воздушная тревога», — она плачет и плачет, — все ушли в Красный уголок, а меня оставили!
— Никакой «воздушной тревоги» здесь нет! — говорю.
— А что же тогда выло?! — Анночка удивляется и почти не плачет.
— Это называется «гудок», он воет, чтобы люди шли домой просто так.
— Да-а? — Анночка так сильно удивляется, что у неё брови поднимаются и залезают под волосы, она так всегда удивляется.
— Да! — говорю. — А как ты за сундук свалилась?
— Я сидела на сундуке, и завыла «воздушная тревога», — говорит Анночка. — Я заплакала, потому что дома никого нет. Пришла кошка и села, где ты спала, на сундук. И стала ко мне подходить, а я её боюсь!
— Ты боишься кошку? — Я удивляюсь, потому что кошка мне очень понравилась, я её гладила.
— Да, я боюсь кошку, она стала ко мне подходить, а я стала от неё назад, назад. И свалилась.
— Скоро Бабуся придёт, — говорю, — будем чай пить, а сейчас полезли на сундук, полежим и ногами поболтаем!
— Полезли! — Анночка улыбается, она тоже любит ногами болтать. Я помогаю ей влезть, сама залезаю и думаю: надо за ней теперь всегда-всегда следить, а то с ней может что-нибудь случиться! Надо следить!
Эллочка плакала
Эллочка сидит на корзинке и плачет. Опустила голову и тихо плачет. Анночка сидит на сундуке и тоже плачет. Бабуся с Мамочкой вышли из комнаты. Я сижу на полу около Эллочки, и у меня в груди что-то — тук-тук-тук. Я думаю, что делать, как наказать эту чертовку Маленькую Нинку — Бабуся не разрешает нам говорить про чёрта, но мы всё равно называем Маленькую Нинку «чертовкой», когда Бабуси нет. И я придумала, как наказать Маленькую Нинку! Я тогда глажу Эллочку по руке и говорю: «Эллочка, всё будет хорошо!» Она поднимает голову — мне трудно смотреть ей в глаза, потому что я не привыкла, что она плачет, она очень редко плачет, и она вдруг улыбается немножко, и мне кажется, что она на Мамочку стала похожа, улыбается и плачет! Очень трудно смотреть! И я опять говорю: «Эллочка, всё будет хорошо — вот ты увидишь, как я её накажу!» Эллочка опять мне улыбается и опускает голову.
Сегодня днём Маленькая Нинка какую-то гадость сделала и сказала Даше, что это Эллочка сделала. А Эллочка этого, конечно, не делала! А эта чертовка Нинка всегда так — что-нибудь плохое сделает, а потом пищит: это не я, это не я! Она очень глупая, но очень хитрая — я не понимаю, как такая глупая может быть такой хитрой? Она очень хитрая и очень плохая! Вечером Мамочка пришла с работы, её зовёт тётка Нинка, они говорят-разговаривают, Мамочка зовёт Эллочку, и они уходят все в комнату к тётке Нинке. Потом Эллочка приходит, садится на корзинку и плачет. Приходит Бабуся. Она очень грустная, руки к щекам прижала и просит Эллочку:
— Деточка, милая моя деточка, не плачь, личико мое ненаглядное!
Эллочка тихо говорит:
— Мама мне не поверила и заставила меня извиниться перед тётей Ниной, а я ни в чём не виновата!
Ух, думаю, Нинка-чертовка, завтра ты будешь плакать и визжать!
Я открываю глаза — утро. Анночка сидит рядом на сундуке и смотрит на меня. Я спрашиваю:
— Ну что?
Анночка говорит:
— Все ушли.
Я слезаю с сундука, одеваюсь — умываться некогда — и говорю Анночке строго:
— Сиди вот так и никуда не выходи!
— Хорошо! — Анночка немножко думает и спрашивает: — А почему?
— Сейчас в прихожей, — объясняю я, — буду Нинку бить.
— Да-а?! — радуется Анночка.
— Да, — говорю, — сиди и никуда не выходи!
Анночка смеётся и кивает головой. Я тихо выхожу из комнаты, тихо закрываю дверь, тихо подхожу к вешалке около комнаты тётки Нинки, раздвигаю пальто, прижимаюсь к стенке и этими же пальто закрываюсь. Стою и жду! Жду, жду — и вот Даша с Нинкой выходят из комнаты в прихожую. Даша идёт на кухню, а Нинка ходит по прихожей, бормочет что-то. Ей почти три года, но она такая глупая, что с ней даже поговорить ни о чем нельзя.
Я пальто немножко раздвинула и вижу: Даша уже ушла на кухню. Тогда я выбегаю из-за пальто, толкаю Нинку на пол, сажусь на неё и бью её кулаками по плечам, по груди. Она так удивилась, испугалась, что очень тихо скулит и лежит, как будто она кукла. Я бью её изо всех сил, но она толстая, и мне кажется, что ей не больно. Я не знаю, что делать, как побить её посильнее! Двумя руками хватаю её за волосы — они скользкие и их очень мало, но я крепко держу её за волосы и ударяю головой об пол — такой звук сильный получился: БУ-УМ! Она как заорёт! Я обрадовалась — вот как надо бить! И я начинаю стучать её головой об пол: БУМ-БУМ-БУМ! Она визжит и орёт.
— Будешь знать, будешь знать, как врать! — Я кричу ещё громче неё, у меня громкий голос, у нас дома у всех громкие голоса.
Приходит Даша и говорит:
— Ну хватит, хватит!
Я ещё несколько раз ударяю Нинку об пол. Даша берёт меня под мышки, поднимает над Нинкой и ставит у наших дверей. А эта дура валяется на полу, визжит и плачет. Я открываю дверь, вхожу в нашу комнату и закрываю дверь. Анночка сидит на сундуке и смотрит на меня большими-большими глазами.
— Ну как? — спрашивает.
— Побила, — говорю.
— Она очень кричала, — радуется Анночка.
— Завтра опять буду бить, — говорю, — сразу головой об пол, а то бью, бью — а ей не больно!
— А Даша? — Анночка пугается. — Вдруг она тебя ударит?
— Не ударит, — говорю. — Ну… я увижу, как она пойдёт из кухни, и… убегу сюда — здесь ещё раньше окно откроем, я быстро вылезу на улицу!
Открываю глаза — утро. На меня Анночка смотрит.
— Доброе утро! — говорит Анночка.
— Доброе утро! — Я смеюсь и щекочу её, она хохочет. Я всё помню, что должна делать. Быстро слезаю с сундука, ноги в тапочки — и бегу к окну, открываю его широко-широко. Потом думаю: а что, если я не успею вылезти в окно? И придумала. Говорю Анночке:
— Если я не успею вылезти, я за дверью спрячусь! А ты, когда Даша войдет, покажи ей на окно и скажи: «Ниночка в окно вылезла!»
— Да-да. — Анночка кивает головой и радуется.
Я быстро одеваюсь и тихонько выглядываю в прихожую — там никого нет, и голосов с кухни не слышно, значит, они у себя в комнате. Я опять очень тихо прячусь в пальто на их вешалке. И жду. Жду-жду — они не идут. Но мне не трудно ждать, потому что я думаю только о том, как я буду бить Нинку! Жду! Жду!
