— Он боялся врачей, потому что они горло смотрят и на язык ложкой жмут — тогда тошнит.
— Мы сейчас все наденем «лапочки», — говорит Эллочка, — наденем и не будем снимать, ты не волнуйся, Бабушка!
И мы надеваем «лапочки». К вечеру опять поднимается температура, очень жарко, и так всё чешется, что даже трудно терпеть! И когда уже совсем трудно терпеть, приходит Мамочка. Мы хором кричим: «Мамочка пришла!» Она смеётся и говорит: «Сейчас буду колдовать!», берёт на руки Анночку, качает её и говорит-поёт: «Колдует дед, колдует баба, а лучше всех колдует мама!» Она повторяет это несколько раз, и Анночка засыпает у неё на руках, тогда она кладёт её на сундук, прикрывает одеялом и целует. А я жду, не могу дождаться, когда она возьмёт меня на руки. Она берёт меня на руки — я чувствую её тепло, но от него не жарко, мне сразу становится легче, и не так всё чешется. Она прижимает свои губы к моему лбу — и я ничего больше не чувствую, только её губы, руки и её тепло, от которого не жарко. Мамочка качает меня и тихо говорит-напевает: «Колдует дед, колдует баба, а лучше всех колдует мама!» Мне так хорошо! Я знаю, что сейчас засну до утра. «Колдует дед, колдует баба, а лучше всех…»
Свет не без добрых людей
Пойду в прихожую попрыгаю, а то очень есть хочется! Можно пойти погулять, но я думаю: сейчас Бабушка придёт и даст немножко рисовой каши. Иду в прихожую и прыгаю. Открывается входная дверь, входит Бабушка. Она дышит так, как будто бежала, но, я знаю, она бегать не умеет и никогда не бегает. Я смотрю на её лицо и быстро отхожу от неё назад, потому что она страшная — у неё дрожит лицо, дрожит шея, она хрипит. Я ещё немножко отхожу, она меня не замечает! Она делает два шага вперёд, говорит громким, хриплым, совсем чужим голосом: «У меня украли все карточки!» — и падает на спину. Я смотрю на её лицо и вдруг вспоминаю серую лошадку и лицо в телеге, совсем не похожее на лицо.
Я не могу смотреть на неё, надо скорей бежать, в груди так стучит — Папа говорит, что это сердце. Я рядом с дверью в комнату тётки Нинки — быстро её открываю, у дверей стоят Даша и Маленькая Нинка, я их отталкиваю, они падают куда-то влево на кровать, а я бегу вправо, там окно, надо скорей спрятаться за занавесками! За мной из прихожей ползет что-то страшное — надо ещё скорее, я подбегаю к окну, отдёргиваю обе занавески, поворачиваюсь, подоконник давит мне спину, я задёргиваю за собой тяжелые занавески, потом задёргиваю лёгкие — меня здесь нельзя достать! Я ещё немного держу занавески, чтобы их нельзя было раздёрнуть, потом поворачиваюсь к окну и смотрю в окно. Там идут люди, на небе маленькие облака, внизу, недалеко от тротуара, рельсы, опять идут люди — я всех разглядываю, как они одеты, как идут. Все идут по-разному, и одеты все в разное. Вот женщины, они в платьях и кофточках, я вспоминаю: скоро лето, будем с Бабушкой и Анночкой гулять в сквере, где «забинтованные военные», потом туда, направо, в сторону водокачки, — там хорошо! И вдруг я думаю: что я здесь стою, Бабушка ведь в прихожей лежит… Бабушка лежит, а я бросила её там одну! Я выскакиваю из-за занавесок, а эти обе опять мне мешают, я опять их отталкиваю и выбегаю в прихожую.
Бабушка уже не лежит на полу, а сидит на стуле, Мамочка стоит рядом, в руках у неё стакан воды, и Бабушка пьёт из её рук. Как хорошо — я забыла, когда испугалась, что у Мамочки сегодня выходной! Я сажусь на пол около Бабушкиных ног, глажу её и говорю: «Бабуся! Бабуся! Милая!» Бабушка смотрит на меня и начинает плакать — теперь она совсем не страшная и мне её очень жалко, и я не знаю, как сделать, чтобы она не плакала. Она плачет, гладит меня по голове и говорит: «Бедные мои деточки, я вас погубила, теперь мы все умрём!» Я хочу засмеяться, но вижу Мамино лицо — она так строго смотрит на меня, и я молчу. Мамочка говорит Бабушке: «Мама! Что ты говоришь?! Перестань плакать и не говори таких вещей!» Но Бабушка продолжает плакать и повторяет: «Я вас погубила! Я вас погубила!» Мама кивает мне головой, и я понимаю, про что она кивает. Она уносит стакан с водой к нам в комнату, а я обнимаю Бабушку и говорю: «Бабуся, ну что ты говоришь? Посмотри на меня, разве ты меня погубила?» Бабушка улыбается через слёзы, качает головой: «Деточка, милая, ты ещё маленькая, ты не понимаешь!» Я её не выпускаю, всё равно обнимаю и говорю: «Бабушка, я совсем не маленькая! Мне уже пять с половиной лет!»
Приходит Мамочка, моргает мне — я отхожу, она берёт Бабушку за руки и говорит ей спокойно и строго:
— Мамочка, перестань плакать! Ты никого не погубила! У нас есть ещё немного риса, но самое главное — это то, что ты сама всегда говорила мне в трудные минуты…
Бабушка перестаёт плакать, слёзы текут ещё у неё по лицу и капают с подбородка, она смотрит на Мамочку и спрашивает:
— Что? Что я говорила?
— Ты говорила, — Мамочка говорит очень медленно, — ты всегда говорила мне: «Вавочка! Свет не без добрых людей. Всё будет хорошо!» Вот что ты всегда говорила мне в трудные минуты и дни!
Бабушка сидит, молчит, не плачет, вынимает носовой платок из кармана юбки, вытирает слёзы и говорит:
— Да, ты права. Ты права, Вавочка! Свет не без добрых людей. Мы не пропадем! — Она встаёт со стула, обнимает меня с Мамочкой и говорит: — Простите меня, дети!
Простите! Из комнаты выглядывает Анночка.
— Что случилось? — спрашивает.
— Ничего не случилось, — мы говорим почти хором.
— А кто плакал? — говорит она с удивлением.
— Сейчас буду тебя щекотать! — И я ей подмигиваю.
Она хохочет и закрывает дверь. Вечером приходит Александра Аркадьевна — это Мамина знакомая по работе, она иногда к нам приходит, мне она нравится. Она приносит очень большой кулек из газеты, а в кульке маленькие белые сухари, их много!
— Кто-то мне сказал, Варвара Николаевна, что у вас разыгрался гастрит, — говорит она Маме. — Лучшее лекарство от гастрита — это сухари!
— Спасибо большое, — говорит Мама и улыбается. А я думаю: какой гастрит? Кто разыгрался? Про что она говорит? — Но сухари мне нравятся! Очень!
Сразу после неё приходит Лариса Анатольевна — она мне тоже нравится — и приносит три луковицы.
— Я всё знаю, — говорит она, — но дома сегодня кроме лука ничего нет, я решила: лук тоже пригодится.
— Конечно, пригодится! — смеётся Бабушка. — Завтра суп из него сварю и немножко риса положу.
Вот уже ночь прошла и следующий день прошёл. Мама пришла с работы и говорит:
— Садитесь все за стол, сейчас буду рассказывать! — Мы все сразу сели за стол и ждём, Эллочка хмурится и голову опустила.
— Прихожу я на работу, — рассказывает Мама, — а начальник наш спрашивает: «Варвара Николаевна, что это вы с лица совсем спали? Что случилось?» Я рассказала ему про карточки. Он говорит: «Не волнуйтесь, Варвара Николаевна, сейчас что-нибудь придумаем». И он придумал. — Мама смеётся, радуется. — Он устроил нам пропуск на одно лицо в коммерческую столовую! На целый месяц! — Бабушка делает руки на груди и качается — это значит, что она очень рада. — А там, Мамочка, — говорит моя Мама, — ты сможешь купить и вынести в судках первое, второе, третье и, по-моему, три куска хлеба — за деньги, за которые сейчас нигде ничего купить без карточек нельзя! Причём! — Тут Мама останавливается и вскидывает голову, как она всегда делает, когда начинает танцевать. — Обед стоит очень дёшево. И столовая эта находится здесь, на Уралмаше, пять минут ходьбы!
— Слава Богу! Слава Богу! — говорит Бабушка. — Воистину свет не без добрых людей!
Праздник Первого мая
