расплавленных боевых машин можно было отыскать запчасти для моей «восьмидесятки». Мужики оказались настырные и таки откопали десяток рабочих амортизаторов плюс два торсионных вала. Сейчас все это сокровища чистили, смазывали и красили.
Чтобы не напрягать как слух, так и голосовые связки, мы с Андрюхой подошли к самому борту БТРа. Загребельный помусолил свисающий разъем какого-то еще неподключенного кабеля и поморщился:
— Паршиво как-то на душе. Из-за этой штуки сволочь Зураб две сотни человек положил. А мы как будто его наследники. Пользуемся тем, что папик заготовил впрок.
— Раз уж система оказалась в наших руках, то глупо ею не воспользоваться. Только бы сработала.
Я как будто оправдывался и причем не очень уверенно. Наверное потому, что меня тоже жгло чувство стыда. Перед мертвыми оно было ничуть не слабее, чем перед живыми.
Лязг открывшегося десантного люка позволил отвлечься. Из него неуклюже, придерживая забинтованную культю руки, высунулся Блюмер. Белое как полотно лицо, впавшие глаза. По большому счету аспиранту ХАИ было еще рановато вставать с койки. Но прознав о чудесном воскрешении Серебрянцева, Сергей тут же сбежал из больницы. Я видел как забившись в дальний угол мастерской они долго говорили. Очень долго. Мужики вроде столько времени отношения не выясняют, какими бы сложными те не были. Понимая это, я по праву командира решил вмешаться. Каково же было мое удивление, когда, подойдя к ним, я обнаружил, что оба деятеля от науки увлеченно чертят на полу какие-то схемы и формулы. Вот цирк-зоопарк, бывают же такие люди!
Было это сегодня утром, и с тех пор родственные души, или вернее будет сказать родственные умы, не расставались и вместе трудились над монтажом, а главное усовершенствованием энергетического щита. Честно говоря, мне не очень-то верилось, что эта штука сможет противостоять аномалиям Проклятых земель. Защита от жесткого космического излучения это одно, а вот аномалии… Аномалии, как я понимаю, явление совершенно иного сорта. Правда Ипатич обозвал меня неучем и закостенелым скептиком, но из этого еще не следует, что он прав, что эта его всеобщая энергетическая теория не полное дерьмо.
В который раз я оглядел защитную установку и теперь уже окончательно решил, что применять ее мы будем только в крайнем случае. В самом крайнем случае! Если уж прижмет по настоящему, и дальше только на тот свет.
Странное дело, при мысли о смерти вновь вспомнилась теория товарища Серебрянцева. Вот ведь привязалась, проклятая! Теперь и помереть спокойно не даст. Все будет нашептывать, что, лежа на смертном одре, ты перетекаешь из одного состояния в другое. Вот бы все наоборот! Не мы во что-то, а что- то в нас. Зарядка, как с аккумулятором.
Глупые мысли, наивные желания и я даже знал откуда они возникли в моей башке. Причиной был Пашка, который вопреки всем правилам и законам медицины поднялся на ноги. Пацану, конечно, влили всю ту химию, что мы раздобыли у бандитов, но она не могла подействовать так быстро. Маннитол это же не живая вода, в самом-то деле! Должны были пройти недели. Однако недель не потребовалось. Пашка уже слоняется по больнице. Я потолковал с врачом и получил ответ, что они ошиблись в оценке травмы и поставили пациенту более тяжелый диагноз. Возможно все это и так, но только странное совпадение: два кристалла из числа тех, что я подсунул мальчишке под голову, потухли, превратились в бесцветные стеклянные шарики. Энергия их иссякла. Может бесследно улетучилась в космос, а может…
Пока я занимался переборкой, а может подтасовкой фактов, Загребельный, Серебрянцев и Блюмер выясняли стоит ли испытывать щит в условиях закрытой мастерской. К единому мнению они так и не пришли, а поэтому стали искать свежий взгляд на проблему:
— Каково ваше мнение, товарищ полковник? — продолжая восседать на броне, Серебрянцев развернулся в мою сторону.
— Мое?
— Ну да, ваше. Вы ведь тоже инженер.
— Инженер… спору нет, — я с сомнением почесал затылок. — А когда система будет готова?
— Собственно говоря уже готова, — закивал Ипатич и тут же попросил у Загребельного: — Андрей Кириллович, голубчик, подайте-ка сюда вон тот кабелек… Да-да, тот самый, за который вы давеча так пренебрежительно дергали.
— Да не дергал я…
Леший смущенно взял серебристую экранированную змею за шкирку и подал ее наверх. Серебрянцев поблагодарил и тут же ловко подсоединил кабель к блоку с ничего не говорящей мне аббревиатурой «ЦДМП» на крышке.
— Вот теперь точно все, — старик потер руки. Затем он повернулся к Блюмеру и попросил: — Сережа, если не сложно, запустите тестирование. Следует выяснить как вписались наши с вами доработки в общую схему.
Блюмер молча кивнул и вновь скрылся в люке. Буквально через несколько секунд к рокоту работающего на холостых оборотах двигателя добавилось низкое тихое гудение, будто целый пчелиный рой запустили порезвиться в пустую автоцистерну.
Леший словно прореагировал на появление этого звука и тут же схватился за карман своего бушлата. Лицо его вмиг превратилось в маску из угрюмого серого камня.
— Что за чертовщина? — прошипел он.
— Ты чего? — беспокойство друга передалось и мне.
— Да рамка эта твоя… похоже среагировала, — Андрюха полез в карман.
— Рамка?
— Она самая. Я ее из вещичек Лизы выудил… ну из тех, что она у Зураба оставила.
Загребельный наконец выдернул руку из кармана и продемонстрировал всем нам хорошо знакомую пластиковую коробочку. Под прозрачным оргстеклом действительно вращалась голубая рамка. Причем быстро так вращалась. Но самое интересное заключалось в том, что скорость этого вращения явно нарастала.
— Погодите-погодите! — запротестовал Серебрянцев. — Ничего подобного происходить не должно. Поле щита наоборот противодействует пространственно-временным изменениям.
— Но ведь происходит, — Леший стал с опаской оглядываться по сторонам.
— Точно что-то происходит, — подтвердил я, когда понял что ангар, в котором находилась мастерская, начинает понемногу дрожать.
Эту вибрацию заметили и другие рабочие. Они выключали оборудование, откладывали инструменты и стекались к центру мастерской, подальше от уже ходящих ходуном стен. Кто-то громко и пронзительно выкрикнул «Землетрясение!». Этот вопль вызвал панику, и человек десять ринулись к выходу.
Только уйти они не успели. Отрезая людей от ворот, прямо из пустоты быстро формировался сгусток чернильно-черного мрака. Складывалось впечатление, что прямо у нас на глазах рвалось пространство, и из этой дыры, шевеля десятками гибких, необычайно подвижных щупалец, стал выбираться гигантский спрут. Тьма прибывала все быстрее и быстрее. Она заполнила собой уже чуть ли не треть ангара. Те несчастные, до которых дотянулись страшные черные протуберанцы, исчезли. Они словно сгорели в доли секунды, превратились в крупные хлопья серого пепла. Пепел! Когда-то я уже видел этот пепел, чувствовал его горьковатый запах, ощущал его хруст на своих ладонях.
— Туннель! — заорал я не своим голосом.
— Аномалия, — выдохнул у меня за спиной Ипатич.
Что? Аномалия? Несмотря на смертельную опасность, безвыходность ситуации и ничтожный временной запас, эта игра слов меня крепко зацепила. Цирк-зоопарк, а ведь верно! Что аномалии, что туннели, все это одна и та же хрень, словами Серебрянцева именуемая пространственно-временными изменениями. А раз это так, то и способы борьбы с этой дрянью тоже должны быть сходными. Я тут же переметнул взгляд на блоки щита. Похоже вот и настал тот самый случай. Ты гляди как скоро! А, будь что будет! Или грудь в крестах, или голова… То место, где могла оказаться моя голова, было даже жутко представить.
— В сторону! Все в сторону!
Я как кошка прыгнул на броню. Черт побери, совсем неплохо для моих-то сорока шести. Будем надеяться, что сил, а главное скорости хватит и для продолжения этой безумной затеи.
