года обозначила конец одного периода или, точнее, начало другого, замкнувшись с ужасной свирепостью в Провансе.
С XVII века Франция — и с нею Англия и Голландия — представляют собой безопасный сектор.
Хорошо выявляемая, чума фиксируется почти повсюду во Франции 1625–1640 годов. Бовезийские документы говорят обычно о 1200,1500,2000 «чумных» в городе с 12–15 тыс. жителей. «Напуганные смертельным характером болезни, амьенцы давали невероятные цифры: 25 тыс. смертей в 1632 году, 30 тыс. в 1668 году, что в сумме превышало численность населения этого крупного пикардийского города». «В Вилье-Сен-Бартелеми, скромной деревне душ на 700, жертвами так называемой чумы за три летних месяца 1625 года стали 50 человек, что составило 8—10-кратную среднюю триместровую цифру; затем с наступлением осени ее воздействие прекратилось почти полностью, и в последующие месяцы почти никто не умирал.»
Во Франции и холодных странах Северной Европы чума в XVII веке была болезнью, поражавшей главным образом летом, и «первые холода практически сводили на нет ее воздействие; медицинские наблюдения XVII века отмечают этот сезонный характер: скованная зимой, болезнь могла пробудиться и разразиться вторично на следующее лето. Она разит с ужасающей скоростью и собирает жертвы, среди которых множество детей». Триместр или семестр эпидемии чумы в XVII веке отмечается обычно увеличением среднего уровня смертности в три, четыре, шесть или десять раз. Во Франции XVII века свирепость атаки компенсировалась быстротой. В течение нескольких лет после пика смертности на кривой смертей отмечается спад. «Смерть, — пишет Пьер Губер, — после единожды миновавшей чумы берет что-то вроде каникул, жестоким образом устранив наиболее хрупкие элементы населения». Это объясняет тот факт, что поздние вспышки чумы, подобные чуме 1668 года, пришедшей с севера и весьма сильной в Амьене, в частности в южной части Бовези, почти не нарушают «долговременных приходских кривых». Умершие от чумы, возможно, преждевременной смертью не слишком заметно влияют на долговременную приходскую кривую.
То же наблюдается в XVII веке Рене Берелем на юге Франции: «Маркиз де Шателюкс в 1775 году заметил, обращаясь к д’Экспийи: “Потери, нанесенные Провансу знаменитой чумой 1720 года, уже восполнены”, и Вольтер иронизировал: “Да, но соседями”. Значит ли это, что после того, как были сняты барьеры, из окрестных мест поспешили юноши и девушки, чтобы вступить в брак в Ориоле,Эксе или Марселе? Более вероятно, что рана зарубцевалась быстро, потому что, несмотря на все написанное, она не была глубокой. Впрочем, те, кто умер в 1720 году, разве не погибли бы в 1722-м?»
Во Франции с XVII века чума — это зло, которое постепенно теряло свою силу. Но это не было характерно для всей Европы. В центре, в Англии, Голландии и Франции находилась относительно безопасная зона. Юг и восток, напротив, были периферийной, архаически выражаясь, «зачумленной» Европой. На востоке чума тесно связана с войной — Тридцатилетняя война в империи с 1620 по 1650 год, война в дунайской Европе после 1690 года во время отвоевания у турок Центральной Европы. И только на юге, в Италии и Испании, чума в XVII веке оставалась такой же, как в Европе XIV–XV веков — историческим феноменом первой величины.
В Италии эпидемии 20—30-х годов, тесно связанные с замедлением экономической жизни и миграциями населения во время Тридцатилетней войны, были главными виновниками ярко выраженного уменьшения численности населения. Сокращение на 1 млн. 729 тыс. человек (порядка 14 %, если следовать Юлиусу Белоху) привело итальянское население в 1650 году на уровень более низкий (11 млн. 543 тыс.), чем показатель 1550 года (11 млн. 591 тыс.), против 13 млн. 272 тыс. в 1600 году. Но главное бедствие распространялось весьма неравномерно. Тогда как острова (Сицилия, Сардиния, Корсика), защищенные своим изолированным положением и избегнувшие военных вихрей, почувствовали лишь замедление роста (1 млн. 253 тыс. жителей в 1550 году; 1 млн. 625 тыс. в 1600 году), полуостров испытал поражение средних масштабов (спад порядка 10 %, с 6 млн. 235 тыс. душ в 1600 году до 5 млн. 567 тыс. в 1650-м, по данным того же Белоха), настоящая катастрофа концентрировалась в долине По, тесно связанной с империей и беспокойной Европой, открытой перекрестному огню двух больших чумных потоков: чумы, идущей морским путем через Центральное Средиземноморье, ставшее передаточным пунктом от главного центра распространения в Индии; и чумы, следовавшей пешим и конным путем через великие восточные равнины. Особо пострадавшими оказались Венеция и Милан. С 5 млн. 412 тыс. душ в 1600 году население сократилось до 4 млн. 225 тыс. в 1650-м — спад составил 22 %, Северная Италия в 1650 году оказалась примерно на 10 % ниже уровня 1550 года (4 млн. 746 тыс. жителей). Инструментом такой смертности, такого, скажем, урегулирования численности населения в соответствии с истощенными долговременным экономическим спадом ресурсами была чума.
Потери от чумы в Испании в 1599 или 1602 году были окончательно восполнены до 1750–1770 годов. Чума никогда не покидала полуостров. Она периодически давала о себе знать в портах. С первых лет XVI века, когда жестоко пораженной оказалась Андалусия, чума на долгое время затаилась. Рост населения в XVI веке отчасти был обусловлен этим долгим затишьем болезни, не исключавшим, однако, кратковременных напоминаний о себе.
Вспыхнула чума в конце XVI века: 1580, 1589–1592 годы; главным же эпизодом стала долгая черная полоса 1596–1602 годов, надвое разделившая историю Испании. На протяжении шести лет зло отступало в одном месте только для того, чтобы нанести удар в другом, оно отступало в какой-то момент только для того, чтобы вернее ударить по тому же самому месту шесть месяцев спустя. По некоторым оценкам, она сократила население Испании за 60 лет, с 1590 по 1650 год, с 8,5 до 6,5 млн. человек; согласно другим гипотезам — с 9 до 6 млн. Поистине средневековая чума, опустошившая полуостров, — чума 1596–1602 годов позволяет оценить разницу с нашей, уже нововременной чумой французского XVII века. Эти события сыграли решающую роль в эволюции.
Испания — зона архаичная, многое перенесшая: трудно приуменьшить масштабы и значение испанского примера в ходе XVII века.
Вернемся к чуме 1596–1602 годов. Она была — факт почти уникальный в средиземноморской истории Испании — чумой северного происхождения. Она распространилась через Кантабрийские горы. Надо ли повторять, что в этот самый момент чума с особой свирепостью поразила нормандское побережье? Пьер Гуйе привел данные по Порт-ан-Бессену, где в 1597 году умерло 79 человек — это вчетверо больше числа умерших в обычный год; таким образом, пик 1597 года выходит на вторую позицию сразу после 1625–1626 годов и намного опережает 1783 год по итогам заболеваемости чумой за длительный двухвековой период.
Отсюда гипотеза: экстраординарная свирепость и локализация во внутренних землях иберийской чумы 1596–1602 годов, несомненно, связаны с экономической конъюнктурой, но, кроме того, и с необычным путем проникновения заразы. Приспособившаяся и как бы относительно иммунизировавшая к южной чуме, Испания не смогла устоять перед атакой чумы с севера. От Кантабрийских гор — с эпицентром в Сантандере (Бискайя, Наварра, Галисия были удивительным образом пощажены) — болезнь, блокированная с востока и запада, обрушивается на юг в направлении сильного центра полуострова, на плато еще изобильного времени Старой Кастилии.
Февраль 1599 года — поражена Сеговия. Тотчас остановилась всякая социальная жизнь. Северная чума на земле юга не считалась с зимними передышками. Ей недоставало холода и влажности. В Сеговии, согласно одному щедрому источнику, имело место до 12 тыс. смертей с максимумом в июле — августе.
В 1599 году вслед за Кантабрийскими горами была опустошена вся Кастилия. Андалусию чума затронула в 1599 году, с запозданием и в уже несколько потерявшей вирулентность форме. Восемь тысяч смертей в Севилье с более чем стотысячным населением свидетельствует о катаклизме средней свирепости, несоизмеримом с тем, что сокрушил Кастилию. И поскольку все замерло, понятно, что коммерция Севильи возобновляет свой восходящий путь после 1605 года в коротком, быстро преходящем процветании, для которого отныне недоставало прочной опоры на активную и многонаселенную Кастилию. Достаточно оценить прямые потери от одной только чумы за эти шесть лет, составившие 500 тыс. умерших при населении Кастилии порядка 6,5 млн. человек.
После такого удара чума берет передышку. В 1629–1631 годах она вновь дает о себе знать во множестве мест, приходит час Италии и Франции. Несмотря на продвижение войск взад-вперед по Италии, это были мелочи. Чума классическая — портовая чума. Французские консулы 2-й пол. XVII века в портах на юге Испании, с Канарских островов и Мадеры сообщали в среднем раз в пять лет об опасности чумы:
