О воле в природе

правящее миром провидение». То же утверждает И. И. Шмидт в своих «Исследованиях о монголах и тибетцах», с. 180: «Система буддизма не ведает вечного несотворенного единого божественного существа, которое было от века и сотворило все зримое и незримое: эта идея буддизму совершенно чужда и в буддийских книгах мы не находим ни малейшего следа ее». — Мы видим также, как ученый синолог Моррисон в своем [словаре] «Chinese Dictionary», Macao, 1815–1816, vol. 1, p. 217 пытается найти в китайских догматах следы Бога; он готов истолковать таким образом все, что как будто указывает на это, но в конце концов вынужден признать, что точных данных такого рода в них найти нельзя. В той же работе он на с. 268 и след. при объяснении слов thung и tsing, т. е. покой и движение, на которых основана китайская космогония, возобновляет свои попытки и заключает словами: «Кажется, невозможно снять с этой системы обвинение в атеизме». — В недавно вышедшей работе Эпхама «History and doctrine of Buddhism», Lond., 1829 на с. 102 сказано: «Буддизм рисует нам мир без морального повелителя, правителя и творца». Немецкий синолог Нойман в своей ниже приведенной работе также утверждает на с. 10, 11: «В китайском языке ни магометане, ни христиане не нашли слова, которое обозначало бы теологическое понятие божества… Слово Бог, душа, дух как нечто независимое от материи и по своей воле господствующее над ней, китайский язык вообще не знает… Этот ход мыслей так тесно связан с языком, что без пространного описания невозможно перевести на китайский первый стих Бытия так, чтобы это действительно звучало по–китайски». — Именно поэтому сэр Джордж Стаунтон издал в 1848 г. книгу под заглавием: «Исследование, как надлежащим образом выразить слово Бог при переводе на китайский Священного писания» (an inquiry into the proper mode of rendering the word God in translating the Sacred Scriptures into the Chinese language)¹³⁹ .

Этими пояснениями и цитатами я хотел только подготовить и сделать понятным то замечательное место, представить которое является целью настоящего раздела данной работы, познакомив читателя с той точкой зрения, из которой исходили упомянутые исследования и тем самым показать их отношение к предмету, которым они занимаются. Когда европейцы занимались в Китае исследованиями указанным выше путем и в указанном смысле, направляя все свои вопросы на высший принцип всех вещей, на правящую миром силу и т. д., им часто указывали на то, что обозначается словом tien (по–английски t'h?en). Ближайшее значение этого слова «небо», как указывает и Моррисон в своем Словаре. Однако известно, что это слово имеет и метафорическое значение и тогда — метафизический смысл. Уже в Lettres edifiantes (edit, de 1819, vol. II, p. 161) мы находим объяснение этому: «hing–tien» — это материальное видимое небо; «chin–tien» — духовное и невидимое. Зоннерат в своем путешествии в Ост–Индию и Китай (Книга 4, глава 1) также говорит: «когда иезуиты спорили с другими миссионерами, означает ли слово tien небо или Бога, китайцы сочли их беспокойными людьми и прогнали в Макао». Вначале европейцы могли во всяком случае надеяться, что это слово ведет их по следу столь упорно разыскиваемой ими аналогии китайской метафизики их собственной вере; именно исследования такого рода несомненно привели к тому, что мы обнаруживаем в статье, озаглавленной «Китайская теория творения» и напечатанной в «Asiatic journal», vol. 22, 1828. По поводу упоминаемого там Tschu–fu–tze, называемого также Tschu–hi, я хочу заметить, что он жил в XII веке н. э. и является наиболее знаменитым из всех китайских ученых, ибо он собрал и систематизировал всю мудрость предшествовавших ему мыслителей. Его сочинение служит основой теперешнего преподавания в Китае и авторитет его огромен. Итак, в упомянутом месте на с. 41 и 42 сказано: «Может создаться впечатление, что слово tien означает «высшее из великих» или «превыше всего, что велико на Земле», однако в словоупотреблении неопределенность значения этого слова несравненно больше, чем то, что выражает слово небо в европейских языка». Tschu–fu–tze говорит: «Что в небе есть один человек (т. е. мудрое существо), который судит о преступлениях и выносит приговор, нечто такое, о чем просто не следовало бы говорить; но, с другой стороны, нельзя утверждать, что нет ничего, что осуществляло бы контроль над всем».

Того же писателя спросили о сердце неба, познает ли оно или нет, и он ответил: «Нельзя утверждать, что дух природы неразумен, однако он не похож на мышление человека».

Вслед за одним из их авторитетов tien называется правителем или властителем (tschu), исходя из понятия высшей власти, а другой авторитетный мыслитель выражает это таким образом: «Если бы небо (tien) не обладало имеющим определенные намерения духом, то могло бы случиться, что корова родила бы лошадь, а на персиковом дереве появились бы цветы грушевого дерева». С другой стороны, говорится, что «дух неба следует выводить из того, что есть воля человеческого рода!» (Восклицательным знаком английский переводчик хотел выразить свое удивление). Привожу этот текст:

«The word Teen would seem to denote «the highest of the great» or «above all what is great on earth»: but in practise its vagueness of signification is beyond all comparison greater, than that of the term Heaven in European languages… Choo–foo–tze tells us that «to affirm, that heaven has a man (i. e. a sapient being) there to judge and determine crimes, should not by any means be said; nor, on the other hand, must it be affirmed, that there is nothing at all to exercise a supreme control over these things».

The same author being ask'd about the heart of heaven, whether it was intelligent or not, answer'd: it must not be said that the mind of nature is unintelligent, but in does not resemble the cogitations of man (…)

According to one of their authorities, Teen is call'd ruler or sovereign (choo), from the idea of the supreme control, and another expresses himself thus: «had heaven (Teen) no designing mind, then it must happen, that the cow might bring forth a horse, and on the peach–tree be produced the blossom of the pear». On the other hand it is said, that the mind of Heaven is deducible from what is the Will of mankind!»

Совпадение этого последнего утверждения с моим учением настолько очевидно и удивительно, что если бы это не было напечатано через восемь лет после появления моей работы, меня несомненно обвинили бы в том, что я заимствовал мою основную мысль отсюда. Ибо ведь известно, что защищаться от новых мыслей можно тремя способами: не обращать внимания, не признавать и, наконец, утверждать, что это уже давно известно. Однако независимость моей основной мысли от этого высказывания китайского авторитета вследствие приведенных оснований непоколебима, ибо что я не владею китайским языком и, следовательно, не в состоянии заимствовать для собственного пользования мысли из китайских оригинальных, не известных другим произведений, мне, надеюсь, поверят. В дальнейшем я обнаружил, что приведенное здесь место вероятно и почти наверное взято из китайского словаря Моррисона, где его можно найти под словом Tien; однако проверить это у меня нет возможности.

В «Журнале по исторической теологии» Илгена т. 7, 1837 помещена статья Ноймана «Философия природы и философия религии у китайцев по сочинению Tschu–hi», где на с. 60– 63 встречаются места, взятые, очевидно, из того же источника, что приведенные выше выдержки из «Asiatic journal». Однако они сформулированы с той столь часто встречающейся в Германии неопределенностью, которая исключает ясное понимание. К тому же заметно, что переводчик Tschu–hi не вполне понял текст, в чем, впрочем, его не следует упрекать ввиду большой трудности этого языка для европейцев и недостатка в пособиях. Во всяком случае, должного уяснения мы здесь не получаем. Приходится поэтому утешаться надеждой на то, что теперь, при более свободном сношении с Китаем какой–нибудь англичанин когда–либо даст нам более подробные и основательные знания об этом сообщенном нам с такой прискорбной краткостью догмате.

ОБРАЩЕНИЕ К ЭТИКЕ

Подтверждение остальных частей моего учения остается по указанным во введении основаниям вне моей сегодняшней задачи. Однако да будет мне дозволено в завершение обратиться в самой общей форме к этике.

Испокон века всем народам было известно, что мир, кроме физического, имеет и моральное