Брезач, повернув голову в сторону Джека, усмехнулся.
— Не нервируйте животное, — прошептал он.
Делани совершил очередной прыжок, потерял стремя, резко дернул поводья; конь бросился влево. Режиссер едва удержался в седле. Брезач снова усмехнулся.
— Погодите, синьор Делани, — сказал тренер, — кажется, пора немного отдохнуть. Дайте животному отдышаться.
Молодой грум взял жеребца под уздцы, и Делани неловко слез с коня.
— В следующий раз, — обратился он к тренеру, — я возьму это препятствие.
Делани указал на барьер высотой около трех с половиной футов.
Тренер покачал головой:
— По-моему, вам еще рано…
— Я возьму его.
Делани похлопал итальянца по плечу, снял перчатки, потом подошел к Джеку и Брезачу. Он радостно улыбался; лицо его разрумянилось от верховой езды, на нем блестели капельки пота. От него валил пар. Джек представил Брезача; пожав руку парня, Делани произнес: «Рад познакомиться. Я еще не прочитал ваш сценарий, но Джек уверяет, что у вас несомненный талант».
— Морис, — сказал Джек, — с чего это ты надумал на старости лет учиться верховой езде?
— Потому-то и надумал. Не хочу стареть дальше. Каждый год я учусь чему-то новому. Чтобы компенсировать потери. Вынужденный отказ от непосильных занятий. Как наездник я смогу расти до шестидесяти пяти лет. Молодость — это такое состояние, когда ты еще способен совершенствоваться. Я прав?
Он посмотрел на Брезача.
— Я, наоборот, постоянно теряю все свои умения, — сказал Брезач.
Делани добродушно рассмеялся:
— В вашем возрасте можно позволить себе так говорить.
— Чем ты займешься в следующем году? — спросил Джек. — Прыжками с парашютом?
— Французским языком, — ответил Делани. — Я хочу снять квартиру с французами, прежде чем мне исполнится шестьдесят. В Париже есть два актера, с которыми я не прочь поработать.
В круг на высокой спокойной гнедой кобыле выехала хорошенькая темноволосая девушка. На вид ей было не больше шестнадцати; миниатюрная, серьезная, стройная, она держалась в седле без напряжения. Она начала прыгать через препятствия; трое мужчин следили за тем, как легко, без видимых усилий поднимает она лошадь. Лицо у девушки было собранное, сосредоточенное.
— Посмотрите на нее, — непривычно тихим голосом сказал Делани. — Вот бы успеть испытать те же ощущения, что и она.
— Боюсь, ты прежде свернешь себе шею, — заметил Джек.
— Не уверен.
Делани наблюдал за девушкой, которая повела лошадь к препятствию. В тот миг, когда кобыла преодолела его, не задев копытами верхнего бруса, из горла Делани вырвался короткий восторженный смешок. Затем он покачал головой, прогоняя несбыточные мечты, и повернулся к Джеку и Брезачу.
— Джек, — сказал он, — вчера я говорил с одним твоим старым другом.
— С кем именно? — спросил Джек.
— С Карлоттой.
Делани произнес это имя небрежно, но глаза его внимательно, с любопытством следили за Джеком.
— Это точное определение, — заметил Джек. — Старый друг. Не говори мне, что она в Риме.
— Нет. Она в Англии.
— Где, несомненно, сеет разлад и тревогу, — произнес Джек. — Ты сообщил ей, что я здесь?
— Да.
— Что она сказала?
— Ничего. Просто вздохнула, — ответил Делани. — Во всяком случае, это прозвучало как вздох. Слышимость была плохой, поэтому точно сказать не могу. Карлотта спросила, будет ли ей весело в Риме.
— Что ты ответил?
— Сказал, что вряд ли.
Делани улыбнулся Брезачу.
— Мы говорим об одной из многочисленных жен Джека, — объяснил режиссер.
— Я понял, — сказал Брезач. — Я проделал большую подготовительную работу.
— Обо мне вам тоже многое известно? — спросил Делани.
— Конечно.
— У меня есть для вас свежая новость, — произнес Делани. — Вчера вечером моя жена уехала от меня.
Он вытащил из кармана большой красный платок и стер пот со лба.
— Это серьезно? — спросил Джек.
Прежде такое уже случалось. Клара периодически уходила от Делани, протестуя против его связей с женщинами.
— Не думаю. Она перебралась в «Гранд». — Делани усмехнулся. — Ты не представляешь себе, какой рай может быть в римской квартире, когда жена находится в гостинице.
Он засунул платок в карман грязных джинсов.
— Ну что, — оживленно произнес Делани, обращаясь к Брезачу, — хотите стать режиссером?
— Да, — подтвердил Брезач.
— Почему?
— Я могу произнести монолог на эту тему, лишь когда выпью, — сдержанно ответил Брезач. — На этой неделе я это уже делал. Для Эндрюса. Спросите его.
Делани пристально, словно боксер, оценивающий противника в начале первого раунда, поглядел на Роберта.
— Вы видели мою картину?
— Я видел многие ваши картины.
— Я имею в виду ту, над которой я работаю сейчас.
— Да, — произнес Роберт.
— Ваше впечатление?
Брезач заколебался, он посмотрел на всадников, на темноволосую девушку, похлопывающую гнедую лошадь по изогнутой шее, на грума, стоящего возле чалого жеребца, на семилетнего мальчика в бархатной кепке, медленно едущего по краю круга на низкорослой гнедой кобыле.
— Вы считаете, это подходящее место для разговора о кино?
— Вполне. Здесь никто не знает английского языка, в воздухе приятно благоухает свежим конским навозом.
— Вы хотите, чтобы я польстил вам или сказал правду?
Делани усмехнулся:
— Сначала польстите, а потом скажите правду. Это всегда верная тактика.
— Что ж, — начал Брезач, — никто не работает с камерой лучше вас.
— Для начала неплохо, — кивнул Делани.
— Каждый кадр у вас, — продолжил Брезач, — насыщен информацией.
— Что вы имеете в виду?
Делани смотрел на Брезача пристально, скептически, с любопытством.
— Я хочу сказать, что вас интересует не только развитие действия и главные персонажи, — уверенным профессорским тоном пояснил Брезач. — У вас постоянно что-то происходит на разных планах. Вы стараетесь побольше рассказать зрителю о других людях, далеких от основной сюжетной линии, прокомментировать сцену, сообщить, какая сейчас погода, какое время суток; вы создаете настроение.
— А, заметили? — с радостным удивлением в голосе произнес Делани.
