Как раз у входа в порт было небольшое кафе для моряков. За крошечным столиком на террасе сидели Дуайер и спиной к Рудольфу какая-то женщина. Он окликнул Дуайера, женщина повернулась, и он узнал Кейт. Она похудела, а может, так кажется из-за черного платья. Ореховый загар ее поблек, волосы причесаны небрежно. Он почувствовал приступ гнева или чего-то похожего. Знает же, что он изо всех сил старается ей помочь, и даже не потрудилась известить его, где живет, а теперь сидит с Дуайером на солнышке – точно муж с женой обсуждают свои дела. Она встала, чтобы поздороваться, и Рудольф смутился.
– Можно присесть к вам на минутку? – спросил он. Разные бывают минутки.
Дуайер молча придвинул стул от соседнего столика. Он был, как всегда, в белом свитере с короткими рукавами и названием яхты на груди, на загорелых руках боксера легчайшего веса играли мускулы. Траур был у него в душе.
– Что будете пить? – спросил Дуайер.
– А вы что пьете?
– Пастис.
– Нет, это не для меня, – отказался Рудольф. – Можно мне рюмку коньяку?
Дуайер пошел в кафе за коньяком. Рудольф посмотрел на Кейт. Она сидела напротив него неподвижно, с бесстрастным лицом. Словно мексиканская крестьянка, подумал Рудольф, которая, покончив с делами, присела на солнце у стены хижины в ожидании возвращения мужа с поля. Кейт опустила глаза, не хотела смотреть на него, окружила свои несложные мысли глинобитной стеной. Он ощутил ее неприязнь. Не был ли прощальный поцелуй перед ее уходом с «Клотильды» лишь насмешкой? Или он был искренним, от всего сердца, и потом она об этом пожалела?
– Как Уэсли? – спросила она, по-прежнему не поднимая взгляда. – Кролик мне обо всем рассказал.
– Ничего. Ему разрешили через неделю покинуть Францию. Скорей всего, он вернется в Штаты.
Она кивнула.
– Так я и думала. – Голос ее был тихим и безучастным. – Для него это лучше. Нечего ему здесь болтаться.
– Напрасно он затеял эту драку, – заметил Рудольф. – Такая глупость! Не понимаю, что на него нашло.
– Может, он прощался с отцом, – предположила Кейт.
Рудольфу стало стыдно за свои слова, и он промолчал. Он чувствовал себя так, как в тот день, когда, выйдя из консульства, плакал прямо на улице. Не мокрые ли у него щеки и сейчас?
– Вы знаете его лучше меня, – наконец отозвался он и решил переменить тему. – А вы-то сами как? – спросил он, стараясь говорить с участием.
Она сердито хмыкнула.
– Неплохо, насколько это возможно, – ответила она. – Кролик составляет мне компанию.
Может, им пожениться, подумал Рудольф. Они люди одного толка. Прошли одну и ту же суровую школу. Составляют друг другу компанию, как она выразилась.
– А я надеялся, что вы позвоните, – солгал он.
Она подняла глаза, посмотрела на него.
– Я знала, где вас разыскать, – ровным тоном сказала она, – если б хотела с вами попрощаться.
Кролик принес коньяк и еще два пастиса. Рудольф смотрел, как они подливают в рюмки воду и пастис становится желтовато-молочным.
– Выпьем за… – Рудольф машинально поднял рюмку. Замолчал, неуверенно рассмеялся. – Нет, пожалуй, не за что. – Коньяк оказался крепким, и Рудольф чуть ойкнул, почувствовав, как ему обожгло горло. – Есть новости, о которых, мне представляется, вам следует знать… – Перестань говорить так, будто выступаешь перед членами правления, укорил он себя. – Хорошо, что я застал вас обоих вместе… – И постарался как можно доступнее объяснить значение того, что сказал ему Хит. Они слушали вежливо, но равнодушно. Он чуть не закричал: «Неужели вас не интересует ваше собственное будущее?»
– Мне не хочется быть этим, как его… – тихо сказала Кейт.
– Администратором наследства. – Хит предупредил его, что выбор судьи падет, по-видимому, именно на нее.
– Администратором наследства, – повторила Кейт. – Я в этом ничего не понимаю. И кроме того, я собираюсь вернуться в Англию. В Бат. Там у меня мама, я смогу получить на ребенка пособие, а когда устроюсь на работу, мама будет его нянчить.
– На какую работу? – спросил Рудольф.
– Я была официанткой в ресторане, пока не откликнулась на зов моря, – усмехнулась Кейт. – Официантки всегда нужны.
– Когда дела покойного будут улажены, – заметил Рудольф, – останутся деньги. Вам не обязательно работать.
– А что мне тогда делать? – спросила Кейт. – Весь день смотреть телевизор? Нет, я не умею зря коптить небо. – Тон ее был вызывающим, она явно намекала, что считает и его самого, и его женщин такими небокоптителями. – А если останутся кое-какие деньги – не думаю, что много, после всех этих адвокатов и прочих, – я отложу их на образование ребенка. Получит образование, так ей, если будет девочка, может, не придется, как ее мамаше, прислуживать за столом или гладить дамам платья в судовой прачечной.
Спорить с ней было бесполезно.
– Если вам что-нибудь понадобится, – уже ни на что не надеясь, предложил он, – пожалуйста, дайте
