дружеских отношений с его клавиатурой, стараясь вновь обрести почти забытый навык, позволявший его пальцам превращать компьютер в продолжение мозга. Закончив приготовления, он мысленно вообразил себя в центре пустой сферы и присвоил базовые координаты двум тысячам точек, равномерно распределенных по ее внутренней поверхности.
Следующая задача — это, вращая «Лайл-стар» вокруг каждой из ее трех основных осей, поочередно всякий раз направлять нос корабля на каждую точку. Изменив положение, он выходил в нуль-пространство, визуально оценивал яркость полученного сигнала, потом возвращался и вводил информацию в компьютер.
Ему пришлось трижды делать перерывы на сон, прежде чем работа была закончена, но в результате он получил — к сожалению, неполную — первую карту нуль-пространственной вселенной.
Конечно, на самом деле это была приближенная компьютерная модель сети галактических торговых линий, увиденной из некой точки нуль-пространства. Теперь ему требовалась аналогичная модель этой сети для нормально-пространственной вселенной. Располагая ею, он мог бы ввести обе модели в большой компьютер и заставить его установить соответствия между ними. В империи девятнадцать миров, и поскольку начальные и конечные ворота для них — для всех, кроме двух, — находятся недалеко от Земли, на модели нормального пространства в этом районе будет наблюдаться значительная концентрация яркости. На карте нуль-пространства подобной концентрации не будет, так как между двумя континуумами нет полного соответствия, но Теллон надеялся, что хоть какую-то связь между ними компьютер найдет. А стоит ее найти — можно считать, что он дома.
Чтобы отпраздновать победу, он решил угостить себя вкусным обедом, а после уж поразмыслить над дальнейшим планом действий. Он поджарил огромную отбивную и стал методично транжирить запасы пива. Покончив с едой, он присел на табуретку в камбузе и задумался. До этого момента он великолепно обходился без глаз, но лишь благодаря тому, что брался за привычные задачи с помощью инструментов, которыми мог пользоваться почти машинально. Как ни парадоксально, построение компьютерной модели его собственной, нормально-пространственной вселенной будет гораздо сложнее. Он не может «увидеть» плотность переплетающихся космических дорог, а единственная альтернатива — вводить в компьютер галактические координаты всех ворот. Это будет адский труд — например, путешествие с Эмм-Лютера на Землю предполагает ввод трех координат для восьмидесяти тысяч ворот. Конечно, это выполнимо — данные найдутся в каком-нибудь уголке памяти бортовой ЭВМ
— но незрячему человеку проделать такое… тяжело. Слово «невозможно» всплыло у него в мозгу, но тут же было отброшено.
Теллон пил и пил, чувствуя, как ослабевает его первоначальный энтузиазм. По-видимому, он будет вынужден вслепую разобрать и вновь собрать во тьме главный компьютер — просто, чтобы узнать, как он устроен! Потом ему придется прослушать все данные из его запоминающего устройства с произвольным доступом, пока он не наткнется на то, что ему нужно. Это может отнять пять или десять лет. Он может умереть с голоду, так и не выполнив задачи, которую зрячий человек одолел бы за несколько часов.
Теллон задремал. Проснулся он от вкрадчивого писка, которого не слышал уже много лет. Он на миг опешил, но тут же узнал этот звук. Он слышал голос потомка первого безбилетного пассажира, который поднялся на борт корабля на заре веков, когда люди выходили на своих первых хрупких судах на бой с морями Земли.
Это была крыса.
22
Теллон забыл, что грузовой трюм не освещен. Он нашел на палубе щиток осветительной сети и зажег каждую трубку на корабле, но не поймал ни одного сигнала, даже включив электроглаз на полную мощность. Он заключил, что либо между ним и крысой слишком много препятствий, либо крыса прячется там, куда свет не доходит. Один из таких факторов или сразу оба помешали ему обнаружить зверька раньше, пока тот не вылез в поисках пищи.
Он вышел из рубки и двинулся по центральному коридору. Остановившись у поручней поперечного мостика, он что-то заметил. То был не проблеск света, а скорее, слабое разжижение тьмы. Задач такого типа он еще не решал. Он должен был не только приспособиться к тому, что его глаза существуют отдельно от его тела, но и вычислить по очень скудным признакам, где именно они находятся.
Крыса наверняка пряталась где-то под кипами белковых растений, но, вспомнив, как быстро она исчезла, когда он погнался за ней в камбузе, Теллон понял, что передвигать кипы бессмысленно. Он решил установить неопасную для жизни крысы ловушку.
Есть старая уловка — переворачиваешь ящик, подпираешь его с одного бока короткой палочкой и резко выдергиваешь подпорку, когда жертва оказывается под ящиком. Он раздумал использовать такую ловушку, вспомнив свой давний мальчишеский эксперимент: тогда мышь пала жертвой своей прыти и была раздавлена краем ящика. В нынешних обстоятельствах крыса, забравшаяся на корабль, вероятно, на Паране, была дороже увенчанной всеми лаврами скаковой лошади.
Теллон взял с камбуза немного хлеба, рассыпал его вокруг кип груза, присел невдалеке и притворился спящим. Минута тянулась за минутой, и он поймал себя на том, что действительно клюет носом. Какое-то время он решительно боролся со сном, потом стал замечать, что постепенно становится светлее. Мелькали тусклые плоскости, из тьмы выплывали рваные серые пятна, за ними появился неровный яркий кружок, похожий на выход из пещеры. Мимо проковыляло что-то до ужаса огромное, сверкнули красные глаза — холодные и изучающие. Теллон заставлял себя дышать ровно. Он понял, что, двигаясь к выходу из логовища, его крыса просто обогнала другую крысу.
Совершенно неожиданно он увидел перед собой блестящие металлические плиты, которые тянулись к темным горизонтам, как безжизненная пустыня. Над головой было странное небо, наводящее на мысли о просторных пещерах. Интерьер трюма, увиденный глазами крысы, представлял собой чужой, неприветливый мир, в котором природный инстинкт советовал скрываться от опасности в темных углах и искать помощи у красноглазых сородичей в мрачных лабиринтах.
Теллон задумался, не является ли электроглаз более эффективным приемником, чем он предполагал. А что если существует мостик между сигналами, поступающими в зрительную зону коры головного мозга, и другими мыслительными процессами данного животного или человека — что-то вроде перепонки между слоями психики? Может быть, если он подключится к быку, который смотрит на развевающуюся красную тряпку, то поймает скрытые тона гнева? Может быть, использование глаз Черкасского превращало его в безжалостного убийцу, в орудие, которое дикие инстинкты коротышки повернули против него самого? Это был бы славный образчик романтического воздаяния. А что, в таком случае, дарили ему глаза Хелен? Любовь?
Увлеченный своей идеей, Теллон едва заметил, как в поле зрения появился небольшой хлебный холмик — крыса приближалась. Холмик становился все ближе, превратился в изрытую ущельями гору еды; потом на угрожающем горизонте замаячило его собственное гигантское, бородатое лицо. Изображение надолго застыло, и Теллон приказал себе не шевелиться. В конце концов крыса снова двинулась вперед. Теллон прыгнул лишь тогда, когда блестящая ячеистая поверхность хлеба оказалась прямо перед носом. Глазами крысы эта попытка изловить ее выглядела почти смехотворной.
При первом же движении толстых, как древесные стволы, пальцев спящего великана все расплылось, и он вновь оказался в полумраке еле видимых контуров. Он сделал еще три попытки, с тем же результатом, пока не признал, что придется найти способ получше. Что будет, подумал он, если я не смогу ее поймать? Ситуация становилась еще смешней. В металлическом пузыре, наполненном светом и воздухом, бегает на четвереньках человек с пластмассовыми глазами, но его бесконечная погоня за неким грызуном обречена на неудачу, потому что он может видеть его только тогда, когда сам грызун его видит…
— Если хороший фехтовальщик вызывает вас на дуэль, — сказал Теллон вслух, — вы должны настоять, что поединок будет на пистолетах.
Звук его голоса в безлюдной тиши корабля напомнил ему, что он, в конце концов, человек, представитель вида, чьим особым оружием является мысль. Об этом до ужаса легко забыть, когда твои глаза прячутся во тьме под тюками.
Он подобрал хлеб и пошел с ним на нос, разбросав его по полу возле рубки. Он зашел на минутку на камбуз, потом прошел в рубку и сел. На этот раз Теллон сделал свой ход лишь тогда, когда крыса зарылась носом в гору еды.
