городе. Там мы и купим машину. Я считаю, что честных торговцев автомобилями можно найти лишь в Швейцарии. Так же, как и первоклассные отели, которые мне хочется показать Дугласу.
Если б сейчас увидели старину Маялса Фабиана в его родном городе Лоуэлле в штате Массачусетс, подумал я. Или меня бы вдруг узрел мой Незадачливый хозяин Друзек. Фабиан до сих пор так и не поинтересовался, откуда у меня взялись деньги. В Париже он по большей части пропадал на съемках фильма, и, пока был занят этой лавочкой, как он говаривал, я без устали бродил по городу, блаженно вглядываясь в его достопримечательности. Когда же мы бывали втроем, то ни я, ни Фабиан не хотели посвящать Лили в подробности возникновения нашего делового партнерства. Ну, а Лили, если и считала странным, что ее случайный любовник из Флоренции неожиданно оказался близким другом и деловым компаньоном ее постоянного любовника, то не подавала виду. Во всяком случае, никаких вопросов по этому поводу она не задавала. Ей было свойственно аристократическое пренебрежение к тому, что стояло за житейскими делами. Она была из тех женщин, которых никак не представишь себе ни на кухне, ни в конторе. — В связи с нашей поездкой, — между тем продолжал Фабиан, — хочу коснуться одного щекотливого обстоятельства. Вам понятно, к чему я клоню?
— Нет, — сказал я, а Лили промолчала.
— Нехорошо путешествовать втроем. Это порождает и рознь, и всякие уловки, и ревность, и тому подобные горести.
— Теперь понятно, — сказал я, покраснев.
— Вы, вероятно, Дуглас, согласитесь с тем, что Лили красивая женщина.
Я молча кивнул.
— А вы сами весьма привлекательный молодой человек, — отеческим тоном произнес Фабиан. — И станете еще привлекательней, когда освоитесь с богатством и мы вас основательно приоденем, что будет сделано по приезде в Рим. Что ж, надо глядеть правде в глаза. Я уже в годах и могу стать третьим лишним. Однако у нас есть возможность не причинять никому вреда. Нет ли у вас, Дуглас, особы, которую вы хотели бы пригласить отправиться вместе с нами?
С нежностью, смешанной с сожалением, я вспомнил о Пэт. За годы работы в «Святом Августине» мне нечасто приходилось думать о ней. В обществе Лили и Фабиана защитная оболочка, которую я носил с того памятного дня в Вермонте, когда мы расстались с Пэт, почти сошла с меня. Хотел я того или нет, но прежние чувства, привязанности и переживания вновь всколыхнули мою душу. Впрочем, окажись даже Пэт свободна, вряд ли она согласилась бы воспринять мой нынешний образ жизни и дружбу с Фабианом. Да и можно ли ожидать такого от школьной учительницы, которая способна пожертвовать часть своего скудного жалованья в помощь беженцам из Биаффры, в то время как Фабиан привык упитывать черную икру ложками? Впрочем, тут я от него недалеко ушел. Скорее в нашу компанию вписалась бы Эвелин Коутс, которая, как вы помните, тоже за словом в карман не лезет, но, кто знает, кем бы она обернулась в таком окружении — нежной ласковой женщиной, с которой я провел дивную воскресную ночь, или светской деловой тигрицей с вашингтонской вечеринки у Хейла? Не следовало к тому же забывать, что рано или поздно меня или Фабиана могли вывести на чистую воду. Вряд ли карьере Эвелин оказала бы существенную помощь связь с парой осужденных жуликов.
— Боюсь, что в данную минуту у меня никого нет, — заключил я.
Мне показалось, что какая-то тень улыбки пробежала по лицу нашей спутницы.
— А что делает сейчас ваша сестра Юнис? — обратился к Лили Фабиан.
— Вертится, по-видимому, в обществе придворных гвардейцев в Лондоне. То ли Колдрстримского, то ли Ирландского полка.
— Не захочет ли она на время присоединиться к нам?
— А почему бы и нет?
— Так дайте ей телеграмму, чтобы она завтра к вечеру приехала к нам в Цюрих.
— Хорошо, срочно сообщу ей. Юнис очень легка на подъем.
— Как вы на это смотрите? — повернулся ко мне Фабиан.
— Почему бы и нет? — спокойно повторил я слова Лили.
К нашему столу подошел метрдотель и сообщил Фабиану, что его вызывают к телефону из Америки.
— Ну как, Дуглас, снизим немного цену? — спросил Фабиан, поднимаясь из-за стола. — Скажем, до сорока тысяч, если потребуется.
— Предоставляю вам решать. Я никогда не торговал лошадьми.
— И я тоже, — улыбнулся Фабиан. — Но в жизни чего не попробуешь.
Оставшись вдвоем, мы сидели молча. Лили грызла подрумяненные на огне ломтики хлеба, они хрустели у нее на зубах. Меня раздражал этот хруст и ее испытующий взгляд, которым она окидывала меня.
— Это вы стукнули лампой по голове Майлса? — наконец спросила она.
— Он что, говорил вам?
— Сказал, что у вас была небольшая размолвка.
— Давайте ограничимся этим объяснением.
— Пусть будет так. — Она помолчала. — Вы рассказали ему о нашей встрече во Флоренции?
— Нет. А вы?
— Я же не идиотка.
— Он что-нибудь подозревает?
— Слишком горд для этого.
— К чему же мы с вами придем?
— К моей сестре Юнис, — спокойно ответила Лили. — Вам она понравится. Она всем мужчинам нравится. На месяц, во всяком случае.
— А когда вы вернетесь к своему мужу?
— Откуда вы знаете о нем? — спросила она, пристально взглянув на меня.
— Не имеет значения, — небрежно ответил я. Она сплавляла меня к своей сестрице, и мне хотелось чем-нибудь досадить ей.
— Майлс говорит, что больше не будет играть ни в бридж, ни в триктрак. Вам известно об этом?
— Да, кое-что.
— А мне вы ничего не хотите рассказать? — Она не спускала с меня глаз.
— Нет.
— Путаный человек этот Майлс с его неуемным пристрастием к деньгам. Будьте осторожны с ним.
— Благодарю за предупреждение.
Она наклонилась ко мне и прикоснулась к моей руке.
— Как хорошо нам было во Флоренции… — нежно проговорила она.
Мне мучительно захотелось обнять ее, прижать к себе и умолять, не теряя ни минуты, бежать со мной.
— Лили… — задыхаясь, глухо проговорил я. Она отдернула руку.
— Не забывайтесь, дорогой мой, — наставительно сказала она.
Фабиан вернулся с мрачным лицом.
— Пришлось уступить, — сказал он, усаживаясь за стол. — Отдал за сорок пять, — махнув рукой, он озорно, по-мальчишески улыбнулся. — По этому случаю закажем еще бутылочку.
Я сидел у себя в номере отеля за большим столом резного дуба. Только что, пожелав покойной ночи, расстался с Лили и Фабианом, которые обосновались по соседству со мной. Лили поцеловала меня в щеку, Фабиан дружески пожал руку, предупредив, что утром, до отъезда в Цюрих, хочет побывать со мной в местном музее.
От выпитого немного кружилась голова; но спать не хотелось. Вынув из ящика чистый лист бумаги, я почти машинально стал записывать в графу приход:
«Приз на скачках — 20.000, золото — 15.000, игра в бридж и триктрак — 36.000, кинофильм — пока неизвестно».
Словно завороженный, глядел я на написанные мной цифры. До этого, даже когда я, будучи пилотом, хорошо зарабатывал, я никогда не занимался подсчетами и никогда точно не знал, сколько у меня денег в
