— Совершенно верно, дружок, — сказал парень с пистолетом. — Оружие наготове. А теперь слушай внимательно. Оставь на месте ключ от зажигания, потому что мы берем взаймы вашу машину. И вылезай быстро и без шума. И старина пусть вылезает с той стороны. Тоже быстро и без шума. Девочка остается в машине. Мы и ее берем взаймы.
Стало слышно, как шумно задышала Присцилла, неподвижно замерев на своем месте. Когда я открыл дверцу и вышел, парень с пистолетом отступил на шаг. Другой подошел к той стороне, где вылез Фабиан, и сказал ему, чтобы он встал рядом со мной. Фабиан подошел ко мне. Он был взволнован и тяжело дышал.
И тут вдруг Присцилла начала вопить. Таких громких и пронзительных воплей я еще никогда в жизни не слышал.
— Заткни глотку этой суке! — крикнул парень с пистолетом своему соучастнику.
Присцилла продолжала вопить, откинувшись всем телом назад и отбиваясь от парня, который пытался схватить ее за ноги.
— Скажите на милость! — досадливо воскликнул парень с пистолетом. Он придвинулся немного к машине, собираясь помочь справиться с Присциллой. Его пистолет при этом слегка отклонился в сторону, и Фабиан тут же стремительно бросился на него. Раздался оглушительный выстрел. Я услыхал, как захрипел Фабиан, и тоже прыгнул на парня и схватил его за руку, стремясь вырвать пистолет. Тяжесть наших двух тел была слишком велика для него, и он упал на спину, выронив пистолет. Я схватил пистолет как раз в тот момент, когда второй парень показался в свете фар, спеша на подмогу. Не мешкая, я выстрелил в него, он сразу же повернулся и убежал в лес. Тот, кого мы свалили на землю, быстро пополз на четвереньках. Я выстрелил и в этого, но он прыжками скрылся в темноте. Присцилла все еще истошно вопила.
Фабиан, скорчившись, лежал на земле, прижав обе руки к груди. Он тяжело и прерывисто дышал.
— Отвезите меня в больницу, голубчик, — с трудом выговаривая слова, попросил он. — И поскорей. И, Бога ради, пусть Присцилла перестанет вопить.
Как Можно осторожней я поднял Фабиана, чтобы положить его на заднее сиденье машины, и тогда заметил огни приближавшегося к нам автомобиля.
— Погодите, к нам кто-то едет, — прошептал я Фабиану и, взяв в руки пистолет, приготовился к встрече.
На переднем сиденье Присцилла теперь уже не вопила, а истерически рыдала, колотясь головой о приборную доску.
Когда автомобиль подъехал поближе, я разглядел, что это полицейская машина, и тут же бросил пистолет наземь. Едва машина остановилась, как из нее выпрыгнули два полисмена с револьверами в руках.
— Что случилось? — крикнул тот, что бежал впереди.
— Напали бандиты. Их двое. Они где-то тут в лесу. Моего друга ранили, — торопливо объяснял я. — И мы собираемся везти его в больницу.
— Чье это оружие? — спросил полисмен, подняв пистолет, лежавший у моих ног.
— Их оружие.
Один из полисменов помог мне уложить Фабиана в нашей машине, а другой занялся осмотром той машины, что стояла посреди дороги с поднятым капотом.
— Та самая, — сказал он, подойдя к нам. — Та, что мы ищем. Ее украли прошлой ночью в Монтоке.
Они с любопытством поглядели на Присциллу, которая все еще колотилась в истерическом припадке, но ничего не сказали.
— Следуйте за нами, — предложил один из них. — Проедем прямо к больнице.
Мы помчались за ними по темной дороге. По пути нам повстречалась сначала одна, а потом и другая полицейские машины, спешившие к месту происшествия. Их, очевидно, вызвали по радио на поиски бандитов ехавшие впереди нас полисмены.
Операция длилась три часа. Фабиан потерял сознание еще до того, как мы приехали в больницу. Бегло осмотрев Присциллу, молодой врач велел уложить ее в постель и дать сильное успокаивающее средство.
Я сидел в приемном покое, пытаясь отвечать на вопросы полисменов, как выглядели напавшие на нас бандиты, в какой последовательности и как развивались все события, почему мы оказались в такой поздний час на этой дороге, что за женщина была с нами, ранил ли я кого-нибудь из бандитов, когда стрелял в них.
Трудно было собраться с мыслями и изложить все по порядку. Я находился в состоянии если не растерянности, то подавленности и какого-то оцепенения. Вовсе не легко было объяснить им, что за птица Присцилла Дин и почему она не знала, куда ей ехать ночевать. Полисмены были неизменно вежливы со мной, как будто не подозрительны, но они снова и снова продолжали задавать одни и те же вопросы, несколько видоизменяя их, словно то, о чем я рассказывал, не могло произойти так, как я излагал. Домой я позвонил сразу же после того, как Фабиана увезли в операционную, сообщил о несчастном случае с ним, просил Эвелин не беспокоиться, пообещав, что все подробности расскажу по приезде.
Уже после полуночи молодой полисмен, переговорив по телефону, подошел ко мне и сказал, что обоих парней задержали.
— Вы не попали ни в одного из них, — не сдержав улыбки, сообщил он.
Мне следовало утром явиться в полицейский участок для опознания задержанных. Должна явиться также и женщина, которая была с вами, добавил он.
Когда Фабиана вывезли из операционной, лицо у него было кроткое и спокойное. Хирург в халате и с марлевой повязкой, болтавшейся у горла, выглядел хмурым и озабоченным, стаскивая с рук резиновые перчатки.
— Больной в неважном состоянии, — сказал он мне. — Яснее станет в ближайшие сутки.
— В ближайшие сутки, — машинально повторил я.
— Это ваш близкий друг?
— Да, очень близкий.
— Откуда у него такой длинный шрам на груди и животе?
— Шрам? Я никогда не видел. — Я помотал головой. — Никогда не видел его раздетым.
— Похоже на шрапнель, — произнес хирург. — Должно быть, ранило на войне.
А ведь доктору всего года тридцать два — тридцать три, прикинул я. Что он может знать о войне? А вслух сказал:
— Да, он воевал. Но никогда не говорил, что был ранен.
— Теперь вы знаете, — сухо сказал молодой хирург. — Спокойной ночи.
Едва я вышел из больницы, как перед моими глазами блеснула вспышка, так что я невольно вздрогнул. То был лишь первый фотограф, снявший меня. То ли будет завтра, дружок, подумал я, когда вместе с дражайшей Присциллой Дин ты войдешь в полицейский участок.
Домой я ехал медленно, дорога смутно расплывалась передо мной. Эвелин ждала меня. Мы уселись на кухне, выпили по стаканчику виски, и я рассказал ей все от начала до конца. Когда я окончил, она, закусив губу, пробормотала: «Отвратная женщина. Я бы задушила ее своими руками».
25
Наутро описание происшествия с моей фотографией появилось в газетах Лонг-Айленда. И уж, конечно, с фотографиями Присциллы. Перед тем как отправиться в полицейский участок, я позвонил в больницу, и мне сообщили, что Фабиан провел ночь спокойно, и разрешили попозже ненадолго навестить его.
Присцилла в сопровождении полицейского прибыла в участок немного раньше меня. Должно быть, более десятка фотографов дежурили перед участком, ожидая нашего появления. Мы опознали обоих
