Арчер не спешил с ответом. Подписывая контракт, он отчаянно боролся за свое право подбирать людей, с которыми ему предстояло работать. Без этого режиссер не мог нести никакой ответственности за то, что выходило в эфир. «Однако, — устало подумал он, — я и так пошел на многие компромиссы. Так что еще один компромисс ничего не решал». К тому же О'Нил понимал, что такое хорошо и что такое плохо.
— Да. Раз уж вы этого хотите.
— Хотим, — заверил его Хатт. — Мы решили, что «Университетский городок» отныне требует более пристального внимания.
«Отныне, — подумал Арчер. — Давно я не слышал, чтобы кто-нибудь употреблял это слово в разговоре».
— Я не знаю, — продолжал Хатт, — известили ли вы мистера Эрреса и миссис Уэллер об их новом… э… статусе…
— Нет, — ответил Арчер. — Я ждал разговора с вами и О'Нилом.
— Неужели? Так какой вариант кажется вам более предпочтительным? Вы хотели бы, чтобы Эммет переговорил с ними или вы лично сообщите им о своей победе? — Хатт доброжелательно улыбнулся.
— Я им позвоню.
Хатт пожал плечами.
— Как скажете. — Он задумчиво уставился в полированную поверхность стола. — Я думаю, с этим все ясно. За исключением одного. Я сожалею, что при нашем последнем разговоре в этом самом кабинете вы не вняли моему предупреждению. Если вы помните, я сказал вам, что в нынешние времена очень опасно защищать непопулярные идеи…
— Я не защищаю идею, — ответил Арчер. — Я защищаю двух людей, которые этого заслуживают. И все.
Хатт пренебрежительно отмахнулся.
— И непопулярных людей тоже. Я не знаю точно, каковы ваши побудительные мотивы, но, безусловно, в свое время они станут известны. — В голосе Хатта слышалась неприкрытая угроза. — А пока я с сожалением должен констатировать, что для нашей организации вы потеряли всякую ценность…
«Нашей организации, — повторил про себя Арчер. — Тем же тоном Хатт мог сказать: нашей церкви, нашей части, нашей страны. Он словно не знает таких слов, как «компания» или 'фирма'».
— Каким-то образом, — с улыбкой продолжал Хатт, — вам удалось загипнотизировать старого глупого мистера Сандлера, и ради него какое-то время мне придется работать с вами…
Арчер встал.
— Если уж вас очень интересует, как мне это удалось, знайте, что я напоил его джином и обещал приставить к нему двух блондинок, когда он в следующий раз приедет в Нью-Йорк. А теперь позвольте откланяться. У меня дела. — Арчер чувствовал, что дрожит, и понимал, что с его языка вот-вот сорвутся резкие и очень обидные для Хатта реплики, произносить которые, конечно же, не стоило. А потому он заставил себя направиться к двери.
— Еще пару слов, мистер Арчер. — Хатт по-прежнему разглядывал свои руки, лежащие на столе, чуть тронутые флоридским загаром. — На дорожку. Позвольте посоветовать вам быть скромнее. После того как «Университетский городок» уйдет из эфира, а может, и раньше, вы больше не будете работать с нами. Более того, я считаю своим долгом поставить вас в известность о том, что в будущем, а утверждать это можно с большой долей вероятности, вам уже не придется работать на радио. — Вот тут он посмотрел на Арчера, маленький, злобный, довольный собой. Пусть режиссер знает, что он его враг, и враг могущественный.
Удивительно, думал Арчер, даже угрожая, Хатт говорит параграфами. Он посмотрел на тщедушного человечка по другую сторону стола и понял, что все каналы связи между ними перерублены. Говорить было не о чем. Арчер развернулся на каблуках и вышел за дверь. Когда он проходил мимо мисс Уолш, та вскинула на него глаза, блеснув потным лбом.
Стоя в телефонной будке в холле, Арчер прислушивался к длинным гудкам и поглядывал на проходящих мимо людей. Мужчины средних лет с заметным брюшком, стенографистки в очках, посыльные с пакетами, в которых стояли картонные контейнеры с кофе. У всех на лице спешка, словно они с нетерпением ждут, когда часы отмерят половину шестого. Наблюдая за ними, Арчер дал себе зарок следить за выражением собственного лица. Прежде всего за ртом. Губы сразу все выдают. Особенно у женщин. Одна за другой они проходили мимо, не замечая взгляда стороннего наблюдателя. И Арчер назвал бы их хорошенькими, если бы на их юности и красоте не лежала печать раздражительности, жалости к себе, разочарования, голода. Всегда ли так было, задался вопросом Арчер, или печать эта обусловлена временем и местом, Нью-Йорком и 1950 годом?
Гудки сменились щелчком, послышался голос Вика:
— Вик, это Клемент.
— Имя мне знакомо.
Арчер улыбнулся:
— Как дела?
— Корь по-прежнему имеет место быть. Я как раз на распутье. Думаю, то ли мне поспать, то ли оплатить счета за последний месяц, то ли прогуляться к киоску и купить вечернюю газету. А что делается в твоих краях?
— Ты по-прежнему в деле, — ответил Арчер. — Американская общественность не лишится возможности слышать твой нежный голосок.
— О… — Последовала долгая пауза. — Премного благодарен. Как тебе это удалось?
— Я съездил в Филадельфию и поговорил со спонсором.
— Ты, должно быть, произнес потрясающую речь. — В голосе Вика чувствовалось смущение. — Я очень сожалею, что не слышал этот бриллиант ораторского искусства.
— Я практически ничего не сказал. Говорил только он. Его жена видела тебя на какой-то вечеринке…
— Я ее помню, — подтвердил Вик. — Весом под двести фунтов и с лысиной на макушке.
— О ней ты должен говорить только хорошее. Ты ее совершенно очаровал.
— Потрясающая дама. Ей нельзя худеть ни на фунт. Однако едва ли ее впечатления заставили старика изменить свое мнение.
— Пожалуй, что нет. — Арчер уже жалел, что затеял этот разговор по телефону. — Я рассказал ему о «Серебряной звезде» и ранении.
— Ага. Патриот прослезился?
— Его сына убили в Тунисе. — Арчеру не нравилась та легкость, что звучала в голосе Вика.
— На следующую передачу я приду в парадной форме, со всеми регалиями и начищенным карабином.
— Это еще не все, Вик. Я пересказал ему все то, что услышал от тебя.
— То есть поручился за меня?
— Можно сказать, что да.
— Да ты меня просто балуешь. — Арчер уловил в голосе Вика нотку нежности.
— Перестань. — Арчеру хотелось побыстрее закончить этот разговор.
— А как насчет Хатта? Он проявил себя джентльменом?
— Не совсем. Ему пришлось прервать отпуск и вернуться в Нью-Йорк из Флориды.
Вик хохотнул.
— Печально. Очень печально. — Тут его голос стал серьезным. — Как насчет остальных?
— Расскажу при встрече.
— Не столь удачно?
— Не столь, — признал Арчер.
— Отныне будешь более предусмотрительным. Нанимай только тех характерных актрис, которые награждены «Пурпурным сердцем».
На мрачную шутку Арчер предпочел не реагировать.
— Когда мы увидимся?
— Сегодня, в половине шестого. Мы с Нэнси поедем с вами на спектакль, в котором играет Джейн.
