Кэролайн. Она рассказала об Элеонор.
Лесли кивнула:
— Я сделала все, чтобы удержать ее. Просила, чтобы она сначала поговорила с тобой. Но она отказалась.
— И это тоже знаю. От Кэролайн. Что, Элеонор говорила с Джузеппе?
Лесли отрицательно покачала головой:
— Нет, сказала, что не хочет вступать с ним в споры. Что же нам теперь делать, Аллен?
— Я знаю, что делать. Я позвоню Джузеппе. — И он подошел к телефону, что стоял на тумбочке возле постели. У аппарата имелась маленькая приставка с кнопками, с ее помощью можно было позвонить в другие комнаты дома, а также выйти на внешнюю линию связи. Стрэнд нажал на кнопку внешней связи и набрал номер Джузеппе — он уже знал его наизусть. Не успел в трубке прозвучать знакомый голос, как Стрэнд быстро сказал:
— Послушай, Джузеппе, это очень важно. Пожалуйста, не бросай трубку, не выслушав, что я скажу. Элеонор едет в Джорджию.
Секунду в трубке царило молчание. Затем Джузеппе сказал:
— Что ж, хорошие новости. — Голос у него был какой-то странный, безжизненный, выдохшийся.
— Что-то еще случилось?
— Нет, пока нет.
— Джузеппе, — все так же торопливо продолжил Стрэнд, — я хочу, чтобы ты внушил ей: она никак не может остаться. Пусть немедленно возвращается обратно.
— Вы хотите… — насмешливо протянул Джузеппе. — Но какое вы к этому всему имеете отношение?
— Послушай, Джузеппе, ее восстановили на прежней работе. Уже второго января она должна быть в Нью-Йорке. Ее даже повысили, девочку ждет блестящая карьера, прекрасная работа, город, который она любит. Ты хочешь, чтобы все это пошло прахом, Джузеппе? Нет, я не позволю тебе убить мою дочь!
— Но я смотрю на нее совсем по-другому, Аллен, — ответил Джузеппе. — Я прежде всего вижу в ней жену. Мою жену! И кажется, она начала понимать это. А место жены рядом с мужем. Такова древняя итальянская традиция. Возможно, вы просто запамятовали, что я итальянец?
— Быть итальянцем вовсе не обязательно означает быть мучеником. Да и ради чего, собственно? Ради какой-то несчастной провинциальной газетенки, которую, по словам Элеонор, с тем же и даже большим успехом могла бы издавать пара старшеклассников?
— Мне страшно жаль, что она считает нас обоих настолько бездарными, — сказал Джузеппе, — но это все равно ничего не меняет. Ведь, делая ей предложение, я вовсе не обещал, что получу Пулитцеровскую премию по журналистике. Я обещал лишь любить ее, заботиться о ней, жить в мире и согласии, пока нас не разлучит смерть. И мне было приятно узнать от вас, мистер Стрэнд, что она помнит о своем обещании.
— Вы ведете себя как какой-то маньяк, — сказал Стрэнд.
— Боюсь, что вынужден с вами распрощаться, мистер Стрэнд, — вежливо ответил Джузеппе. — Дел по горло. Надо привести дом в порядок, купить цветов, купить чего-нибудь к обеду. А также не забыть бутылочку вина — отметить наше счастливое воссоединение. Благодарю за то, что предупредили о ее приезде.
— Джузеппе… — начал было Стрэнд, но тот уже повесил трубку.
Лесли по-прежнему сидела на подоконнике, глядя на океан, лицо не выражало никаких чувств или эмоций.
— Ты знал, что она может передумать и вернуться к нему? — спросила она.
— Да. Она сказала, что постарается забыть его. А потом добавила: если не получится, придется вернуться. Наверное, она не слишком старалась забыть. Так мне, во всяком случае, кажется.
— Секс… — ровным, безжизненным тоном произнесла Лесли. — Полагаю, она предпочитает называть это страстью. Любовь… Какой, однако, вред могут причинить эти торжественные, значительные слова… Я сделала все, что было в моих силах, чтобы остановить ее. Я спросила у нее, как она может уехать, зная, что теперь, всякий раз, когда зазвонит телефон, мы будем вздрагивать и думать: с нашей девочкой произошло что-то ужасное? Что она погибла или…
— И что она тебе ответила?
— Что ей знакомо это чувство, что она испытывала то же самое с тех пор, как уехала из Джорджии. Сказала, что нам следует научиться жить с этим чувством. Я пыталась утаить все от Кэролайн, но мне кажется, девочка догадалась. Что еще ей известно?
— Ровно столько, сколько я счел нужным ей сказать. Слишком уж много у нас в последнее время развелось секретов.
— Но это же естественно — пытаться защитить молодых…
— И старых тоже, верно? — заметил Стрэнд. — На Рождество, перед тем как заблудиться в тумане, я говорил с Кэролайн. И она сказала, что у нас в семье существует негласный уговор оберегать меня от неприятных известий. И что ты тоже в этом участвуешь. Так она, во всяком случае, заявила.
— Да, и я тоже, — спокойно ответила Лесли.
— И были вещи, которые вы от меня утаивали.
— Какие еще вещи?
— Ну, к примеру, Кэролайн сказала, что ты подарила ей на шестнадцатилетие противозачаточные таблетки.
И тут вдруг Лесли громко расхохоталась.
— Боже, какой ужас! — явно передразнивая Стрэнда, произнесла она. — В такой день и в таком возрасте!..
— Да, но ты мне об этом ничего не сказала.
— Знаешь, мне всегда почему-то казалось, что тебе никогда не было шестнадцати, — заметила Лесли. — Что, не терпится присоединиться к остальным, дорогой?
— Представь себе, да.
— Та-ак, дай-ка подумать… — протянула Лесли, сосредоточенно хмуря лоб. — Какие же еще грехи я совершила, что еще утаила, стараясь держать тебя в счастливом неведении?.. Ах, ну да, конечно! Устроила Элеонор аборт, когда ей было семнадцать. Хочешь знать детали и подробности?
— Нет, не слишком.
— Мудрый старый муж и отец семейства, — сказала Лесли. — Я также знала, что у Элеонор был любовник вдвое старше ее, да к тому же женатый и с тремя детьми. А сама она в то время училась в колледже. И она врала тебе, что несколько лет копила деньги на машину. Это он купил ей машину. И это тоже, конечно, страшный грех, не правда ли? А параллельно я занималась еще и тем, что покрывала нашего дорогого Джимми. Скрывала от тебя, что он почти каждую ночь накуривается до состояния полной невменяемости марихуаной. И чтобы удержать его в доме, позволила прятать дурь под своими бюстгальтерами, в ящике комода. Что, разве ты был бы счастливее, если б мальчик оказался на улице?
— Нет, конечно, нет.
— Кстати, свежие сводки с фронта, — сказала Лесли. — Вчера звонил Рассел и сообщил радостную новость. Но только просил тебе не говорить. Впрочем, ты наверняка и так скоро все узнаешь. Поэтому уж лучше узнать от меня, чем прочесть в газетах. Если не удастся заткнуть этой стерве пасть, то она — я имею в виду его супругу — назовет мое знакомство с ним одной из причин, подвигнувших ее на развод с мужем. Наряду с другими дамами, разумеется.
— Вот сука!
— Говорит, у нее есть доказательства. Что Конрой может поклясться под присягой, будто бы видел, как я входила в квартиру Хейзена в Нью-Йорке. В одну из сред, когда приезжала на занятия. И что пробыла там два часа.
— Да, Рассел говорил, что виделся с тобой. Я тогда еще удивился, отчего ты не рассказала мне… — Стрэнд произнес эти слова спокойно и ждал объяснений.
— Знаешь, они оба правы. Я действительно заходила к нему домой, мы с Расселом виделись, и обед длился два часа. А пошла я к нему по одной причине: беспокоилась о тебе. Мне казалось, что если ты
