— Ее могли пропустить по ошибке, — подсказал старпом, поняв, что его капитан хочет вновь перебрать все доводы «за» и «против».
— Исключено, поскольку у нас есть еще более поздняя карта того же участка, сделанная тоже спустя несколько столетий, и звезда здесь также отсутствует. Кроме того, ее не видно в современные телескопы.
— Что доказывает ее гибель.
— Такое объяснение напрашивается в первую очередь. Короткая яркая вспышка, медленное угасание — один из вариантов звездной эволюции. Однако у нас есть снимок четвертой карты, найденной доктором Пенгелли. Здесь, как видишь, наша звезда появилась снова.
— Что свидетельствует о более древнем происхождении четвертой карты по сравнению со второй и третьей.
— Пенгелли утверждал, будто откопал ее в самом верхнем культурном слое, то есть, она — самая поздняя.
— Что наводит на подозрение в недобросовестности доктора. — Нейпир постучал толстым пальцем по глянцевым отпечаткам. — Ученые, Вэнс, тоже люди и во все времена не гнушались фальсификаций. Помнится, я читал, как несколько веков назад разразился грандиозный скандал из-за раскопок на Крите. Археологи зачастую…
— Да-да, намеренно устраивают шумиху. Только Пенгелли шумиха не сулила никакой выгоды, ему было незачем лгать. Лично я верю, что эта карта составлена всего за десять лет перед Великим взрывом, уже в саганскую космическую эру. — В голосе Гарамонда крепла убежденность, не поколебленная давно выдвинутыми возражениями. — Но заметь: на последней карте звезда Пенгелли изображена не просто точкой. Она заключена, если приглядеться, в какой-то еле различимый кружок.
Нейпир пожал плечами и, наконец, принялся за виски.
— Видимо, карта отмечала положение всех, в том числе и погасших, звезд.
— Возможно. Звучит довольно правдоподобно. Только я готов поспорить, что саганская космическая техника была гораздо более совершенной, чем принято считать, и что кружком звезда Пенгелли обведена неспроста. Мне кажется, она представляла для саганцев какую-то особую ценность. Например, тем, что они открыли возле нее обитаемую планету.
— После того, как солнце погасло, планета не могла остаться обитаемой.
— Разумеется. Но на ней могли остаться какие-то сооружения, подземные укрытия, да мало ли что еще? Хотя бы другие карты звездного неба. — Внезапно Гарамонд будто услышал себя со стороны и осознал всю шаткость логических построений. Он непроизвольно оглянулся на дверь, за которой спали Эйлин с Крисом.
Чуткий, как-всегда, Нейпир не спешил с ответом, и оба астронавта долго пили в молчании. По каюте плавали декоративные объемные фигуры, создаваемые стереоустановкой. Они пересекались, проникали друг в друга и сливались в случайные разноцветные узоры. Изменчивые отражения словно оживили золотую улитку на столе Гарамонда.
— Не найдено ни единого саганского звездолета.
— Это не означает, что их не было. Мы искали только около сожженной планеты. — Снова наступило молчание. Цветные полупрозрачные призмы, похожие на невесомое желе, продолжали дрейфовать по комнате.
Нейпир покончил со своим коктейлем и встал, чтобы наполнить стакан.
— Ты уже приводил все эти доводы, пытаясь отстоять свою точку зрения. Почему же Разведывательный корпус не согласился с ними?
— Давай говорить начистоту. Неужели ты до сих пор веришь, будто «Старфлайт» заинтересован в открытии обитаемых миров?
— Хм…
— Он заполучил Терранову и распродает ее клочками по гектару, словно какой-нибудь Лонг-Айленд в незапамятном прошлом. «Старфлайт» — единственный владелец космолетов, а на Земле людям стало уже совсем невмоготу, поэтому многие готовы полжизни вкалывать на корпорацию, лишь бы заработать на билет, и хоть вторую половину провести сносно, возделывая собственный участок. Такое положение дел устраивает «Старфлайт» по всем статьям, и новые планеты для него нежелательны. Потому-то, Клифф, в Разведкорпусе так мало исследовательских судов.
— Однако…
— Погоди, я не договорил. Эта система действует тоньше, чем железнодорожные и горнорудные компании в Штатах, когда те строили городишки для собственных трудяг, но суть методики — прежняя. Что ты хотел сказать?
— Я пытаюсь согласиться с тобой. — Нейпир пихнул кулаком сияющий лимонно-желтый куб, который никак не отреагировав, проплыл мимо. — Скорее всего, неважно, куда мы подадимся в ближайший год, поэтому я готов поохотиться вместе с тобой за звездой Пенгелли. Какие имеются соображения насчет ее местонахождения?
— Кое-какие есть. — У Гарамонда гора свалилась с плеч. Согласие Нейпира придавало затее видимость здравого смысла. Он встал и двинулся к универсальному компьютеру, стоящему в углу каюты. Войдя в зону звукоприема, приказал спроектировать заготовленную карту. — Взгляни сюда.
В воздухе над консолью возникло трехмерное изображение звездного неба. За каждой звездой тянулся искривленный зеленый след галактического дрейфа, и только одна оставляла за собой красный пунктир.
— Разумеется, прямых указаний на удаленность звезды Пенгелли от Сагании не существует, — продолжал Гарамонд. — Но можно оценить ее светимость, исходя из предположения, что это была звезда типа нашего Солнца. Диаметр пятнышка на самой ранней саганской карте приблизительно соответствует размерам известных звезд первой величины. Отсюда получаем возможное расстояние.
— Слишком много допущений, — с сомнением произнес Нейпир.
— Не так уж много. Все звезды в этой части Галактики движутся с близкими скоростями и примерно в одном направлении. Поэтому, несмотря на долгий семитысячелетний путь, можно довольно уверенно утверждать, что звезда Пенгелли находится в пределах этой пунктирной линии.
— Утверждать-то можно… А каково расчетное время полета? Месяцев пять?
— Даже меньше, если поймаем облако пыли погуще.
— Ну, за этим дело не станет, — задумчиво высказался Нейпир. — Должно же в этом мире хоть кому-то повезти.
Позже, когда старший помощник отправился на боковую, Гарамонд приказал компьютеру превратить целую стену в один большой экран переднего обзора и, не прикасаясь к выпивке, надолго замер в глубоком кресле перед звездной бесконечностью.
Он размышлял над последним замечанием Нейпира. Клифф имел в виду, что многие невидимые галактические потоки, которые «Биссендорф» использовал для заправки топливом, возникли, когда кому-то крупно не повезло. Наиболее желанный для звездоплавателя урожаи — это тяжелые осколки ядер, выброшенные в пространство силой взрыва сверхновой. Опытный пилот фликервинга, ощутив усиление вибрации под ногами, сразу скажет, что впускные клапаны реактора начали всасывать облако таких осколков. Однако звезда, ставшая сверхновой, пожирает свои планеты, превращая их в раскаленную плазму, поэтому Гарамонд при любом ощутимом рывке корабля задавался вопросом, не питается ли реактор призраками уничтоженных разумных созданий, сжигая их души и окончательно хороня мечты.
Он заснул перед экраном на краю темной бездны.
Около недели Эйлин Гарамонд провела в постели. Болезнь была вызвана отчасти потрясением вследствие внезапной перемены в жизни и переживаний, а отчасти, как с удивлением обнаружил Гарамонд, повышенной чувствительностью к скачкам ускорения при пересечении кораблем погодных зон. Он объяснил ей, что реактор «Биссендорфа» работает главным образом на межзвездном водороде. Постоянно горящий перед кораблем электронный пучок ионизирует атомы, а электромагнитные поля захватывают протоны и всасывают их через приемный клапан. Если плотность водорода равномерна, то ускорение постоянно, и команда наслаждается стабильной силой тяжести. Однако космическое пространство — не изотропный неизменный вакуум земных астрономов-домоседов. Его пронизывают
