Монтейн в поисках поддержки взглянул на Хепворта.
— Полный спектральный анализ, проведенный Университетом Гарамонда, показал, что три звезды с восьмидесятипроцентной вероятностью имеют планеты, по своим характеристикам близкие к Земле, — самым торжественным образом объявил тот.
Ренард удивленно поднял брови, и его лицо вдруг стало мальчишеским.
— И это, я полагаю, гораздо лучше, чем если бы вы имели уютные дома?
Никлин, до этих слов погруженный в истому пьянящим ароматом Сильвии, вновь стал прислушиваться к разговору.
— Это гораздо лучше, — ответил Хепворт. — Есть из чего выбирать.
Ренард снова обратился к Монтейну.
— Мы все-таки можем прийти к соглашению. Давайте я посажу на борт корабля двух-трех ученых и дополнительный экипаж, который вернет звездолет обратно. И в этом случае вы все равно получите четыре миллиона.
«Кори, это баснословное предложение. От него нельзя отказываться!» — подумал Никлин и тут же сморщился, заметив кроткую улыбку отрицания на губах Монтейна.
— Моя совесть не позволяет заключить подобную сделку. Ведь она означает, что части моих людей не хватит места на корабле. Вы должны осознать, что я отвечаю за них перед лицом Господа.
— Ну, хорошо, тогда можно сделать следующее, — ответил Ренард. — Когда корабль вернется, вы получите право использовать его для повторного полета. Таким образом, вы спасете вдвое больше душ.
Улыбка Монтейна стала еще более смиренной и еще более снисходительной.
— «Тара» совершит один и только один полет. Для второго не останется времени. Второго шанса у нее просто не будет.
— Кто вам это сказал?
— Господь.
— Господь? — недоверчиво переспросил Ренард.
Его самообладание дало первую крошечную трещину. Никлин, скрывая улыбку, отвернулся в сторону — Ренард мог сожрать на завтрак прожженного воротилу, но он никогда еще не сталкивался с безумцем- проповедником, чьим главным советником являлась мумия его жены, вещающая из гроба. Тут Джим заметил, что жена Ренарда смотрит на него.
— Вы не могли бы налить мне чего-нибудь горячего? — смущенно прошептала она. — Например, кофе.
— Я мог бы заварить для вас чай, — также шепотом ответил Никлин, обрадованный неожиданной возможностью завязать с ней отдельный разговор.
— Прекрасно.
Сильвия поднялась и прошла вслед за Джимом в дальний конец комнаты к буфету, где хранились, скудные съестные припасы. «Отлично. Все идет хорошо, но Скотт прав. Главное — не идти напролом. Проявляй интерес к женщине как к человеческому существу (а в данном случае ее безусловно можно так охарактеризовать). Спроси ее, во что она верит, что ей нравится, о чем она мечтает…»
Насыпая заварку из старинной чайницы Монтейна, Никлин взглянул на нее и слегка нахмурился.
— Не вас ли я видел по телевидению? Вас звали тогда Сильвия Лондон.
— И до сих пор зовут, — ответила она. — Я сохранила прежнюю фамилию, когда вышла замуж за Рика.
— Я был уверен, что не ошибся.
— Вы, вероятно, видели один из репортажей от Тридцать шестого Портала в тот день, когда… все изменилось.
При этих словах что-то промелькнуло в карих глазах Сильвии. Словно легкая рябь пробежала по неподвижной поверхности глубокого озера. Но Никлин уловил эту перемену и решил больше не упоминать о событиях того памятного дня.
— Возможно, — откликнулся он. — Но меня больше интересует другое… Как же это называлось?.. Фонд «Анима Мунди»?
— Да! — Лицо Сильвии просветлело. — Вас интересуют работы Карала Лондона?
Никлин напряг память, и та не подвела.
— О жизни личности после физической смерти? Это действительно очень интересная проблема.
— Это самая великая проблема. Вы бывали на семинарах фонда или читали наши публикации?
— Нет, к сожалению. Я был очень занят в последний год и никак не мог…
Сильвия коснулась его руки.
— Но вы знакомы с основами учения о сапионах?
— Я так до конца и не разобрался в нем, — осторожно ответил Никлин, доставая чашки.
— Но это так просто! — воскликнула Сильвия. Она говорила все так же негромко, но теперь в ее речи появилась лихорадочная быстрота. — Майндон — это элементарная частица. Гипотеза о ее существовании возникла много лет назад, но до прошлого года она оставалась недоказанной. Благодаря работе Карала, мы теперь знаем, что сознание — это всеобщее свойство материи, что даже элементарные частицы наделены им до некоторой степени…
Никлин продолжал возиться с чаем, не забывая время от времени кивать и поджидая удобного момента, чтобы перевести разговор в более личное русло. Начав с утверждений, которые Никлин выслушал, покорно кивая головой, Сильвия перешла к тому, что она именовала «умственным пространством», где существуют майндонные аналоги человеческого мозга. Она говорила все взволнованней, в ее голосе слышалась твердая убежденность. Через несколько минут Никлин понял, что окончательно запутался в нагромождении полумистических идей, излагаемых на жаргоне ядерной физики. Он никак не мог уловить момент, чтобы сменить тему разговора. «Что, черт побери, со всеми сегодня происходит? — недоумевал он про себя, разливая чай. — Неужели я единственный во всем мире, кто остался верен реальности?»
Сильвия тем временем продолжала:
— …показывает, что личность состоит из умственных сущностей, находящихся в умственном пространстве, и, следовательно она способна пережить разрушение мозга, хотя для ее развития и требуется сложная физическая организация мозгового аппарата. — Сильвия внимательно взглянула на молодого человека. — Вы понимаете меня?
Никлин пододвинул ей чашку.
— Вам налить молока?
Женщина не обратила на его слова никакого внимания, ее взгляд блуждал по его лицу.
— Я действительно хотела бы знать, что вы думаете по этому поводу.
— Мне кажется, эта теория очень впечатляюща, — ответил Джим.
— Впечатляюща! — Сильвия кивнула, показывая, что прекрасно поняла двусмысленность этого слова. — Хорошо, но что все-таки вас в ней смущает?
Не уставая поражаться тому, насколько их разговор отличается от того, каким он себе его представлял, Никлин ответил:
— Я полагаю, что все, связанное с созданием личности. Если, как вы говорите, вся материя имеет майндонную составляющую, то для того, чтобы личность появилась на свет, необходима всего лишь физическая организация. Но зачем тогда биологическая…
— Джим! — в голосе Монтейна сквозило нетерпение. — Вы не хотите вернуться к нашему столу?
Никлин изобразил на лице крайнее сожаление.
— Я вынужден вернуться, но мне хотелось бы продолжить.
— Мне тоже. Мы могли бы поговорить после совещания.
Он улыбнулся, не отводя от нее глаз.
— Я имею в виду вовсе не это.
Некоторое время выражение ее лица оставалось прежним. Никлин понял, насколько она погружена в свой метафизический мир. Ей потребовалось некоторое усилие, чтобы вернуться к реальности.
— Вы сказали, что должны вернуться. Так почему же вы не возвращаетесь?
Сильвия отвернулась и взяла свою чашку. Никлину не хотелось так просто отступать.
