Рейес сидел напротив него. Загорелый как солнечный бог, воин не выглядел сопричастным этой земле, менее всех в комнате. Он был занят нарезанием царапин на своем предплечье, пока ожидал ответа Аэрона. Каждые несколько секунд Рейес морщился от боли. Потом довольно улыбался, когда выступала кровь, создавая тонкие багряные реки на его коже. Боль была единственной вещью приносящей ему удовлетворение, единственной вещью позволявшей ему чувствовать себя живым.
Аэрон и не представлял, как этот мужчина может среагировать на наслаждение.
Парис разлегся на диване возле него, закинув руки за голову, переключая внимание между Аэроном и фильмом, его демон наверняка побудил его просмотреть еще немного. Мужчина с его везеньем должен бы быть уродлив. По крайней мере, он бы должен был постараться, чтоб уложить женщину в свою постель. Вместо этого он просто обращал к женщине свое красивое лицо, и она мгновенно раздевалась, желая быть взятой где угодно, была ли доступной кровать или нет.
Однако женщина Мэддокса так не поступила, припомнил Аэрон. Почему?
Люциен растянулся на бильярдном столе, его страшно изувеченное шрамами лицо не выдавало ничего. Его руки были скрещены на его массивной груди, и эти несоответствующие глаза пристально всматривались в Аэрона.
«Итак?» напомнил Люциен.
Он втянул воздух, выпустил его. «Мне было приказано уничтожить группу туристов в Буде. Четырех человек». Он остановился, снова закрывая глаза. Стараясь не ощущать ни единого проблеска эмоций. Хладнокровие. Чтоб пройти через это, ему понадобиться хладнокровие. «Все женщины».
«Повтори-ка». Парис оттолкнулся вперед, насупившись в его сторону, позабыв телевизор.
Аэрон повторил веление богов.
Бледнее чем обычно, Парис потряс своей головой. «Я могу принять то, что мы под новым руководством теперь. Мне это не по душе, я растерян до чертиков, но ладно. Я принимаю это. Чего я не понимаю, так это зачем Титаны велели тебе, владельцу Гнева, убить четырех человеческих женщин в городе. Зачем им такое?» Он вскинул руки. «Это безумство».
Он мог быть самым развратным из когда-либо бродивших по земле мужчин, укладывавшим своих партнерш в постель и забывавшим их в тот же день. Но женщины любой расы, размеров и возрастов были жизненной силой Париса. Единственной причиной его существования. Он никогда не мог выносить зрелище страданий хоть одной из них.
«Они не поведали мне причины», ответил Аэрон, зная, что причина не имела бы значения. Он не желал причинять вреда тем женщинам ни в коем случае. Он знал, что такое убивать. О, да. Он убивал много, много раз прежде, но всегда по непреодолимым побуждениям своего демона – демона хорошо отбиравшего своих жертв. Людей, что избивали или досаждали своим детям. Людей, получавших радость от уничтожения других. Гнев всегда знал, когда человек заслуживал смерти, их бесстыдные поступки взывали к его разуму.
Когда женщины были представлены его рассмотрению, демон испытал их и нашел невиновными. А все же, ему полагалось убить их.
Если это произойдет, если его заставят пролить кровь невинных, Аэрону уже не быть прежним. Он знал это, чувствовал.
«Они указали тебе сроки? Когда это должно быть сделано?» поинтересовался Люциен, по-прежнему выглядя безучастным. Он был Смертью, Мрачным Жнецом – его даже называли Люцифером, и людей что делали это, уже не было в живых – так что задание Аэрона предположительно было пустяком для него.
«Нет, не дали. Но…»
Люциен изогнул темную бровь. «Но?»
«Они поведали мне, что если я не сделаю этого вскоре, то кровь и смерть начнут поглощать мой разум. Они сказали, что я буду убивать всех и вся, пока не подчинюсь. Точно так, как Мэддокс». Им, однако, не стоило его предупреждать. Гнев брал верх над ним бессчетное число раз. Когда дух считал, что пора действовать, Аэрон всегда пытался сопротивляться, но желания к разрушению росли и росли, пока он не сдавался. Однако даже в порабощении у Гнева, его никогда не принуждали убивать невинных. «Но в отличие от Мэддокса мои мучения не будут прекращаться с рассветом».
Замогильным голосом, Парис спросил, «Как ты должен это совершить? Они хотя бы это тебе сказали?»
Его живот скрутило, сжало. «Я должен перерезать их глотки», произнес он. Как бы ему хотелось отказаться подчиняться этим новым богам. Лишь страх перед приказом совершить нечто еще более худшее заставил его смолчать.
«Зачем они делают это?» требовательно воскликнул Торин. Вопрос, который, казалось, все задавали хотя бы по разу.
У него по-прежнему не было ответа.
Парис уставился на него «Ты собираешься совершить это?»
Аэрон посмотрел в сторону. Он молчал, но знал, глубоко в душе, что теперь ничто не сможет спасти женщин. Их поставили в мысленный список убийств демона, несмотря на их невиновность, и их, в конце концов, таки вычеркнут из него. Одну за другой.
«Чем мы можем помочь?» резко глянув, поинтересовался Люциен.
Аэрон врезал кулаком по спинке дивана. Если он совершит этот ужасный поступок, когда уже и так балансирует на грани безнравственности, то сорвется. Он полностью потеряет себя в демоне. «Я не знаю. Мы столкнулись с новыми богами, новыми обстоятельствами и новыми последствиями. Не уверен, как буду вести себя – «скажи это, просто скажи» – убив женщин».
«Возможно ли изменить их намерения?»
«Мы даже не будем пытаться», уныло ответил он. «Они снова использовали Мэддокса в качестве примера, говоря, что мы будем прокляты как он, если осмелимся возражать».
Парис вскочил на ноги и прошагал от одной стены просторной комнаты до другой.
«Я ненавижу это», проворчал он.
«Хорошо, а остальные из нас просто в восторге от этого», сухо возразил Торин.
«Возможно, ты окажешь женщинам услугу», произнес Рейес, по-прежнему фиксируя внимание на своем ноже, вырезающем икс в центре ладони. Багряные капли стекали на его бедро.
Он был причиной того, что вся мебель была темно-красного цвета.
«Возможно, мне прикажут отобрать твою жизнь следующей», откликнулся мрачно Аэрон.
«Мне надо это обдумать». Люциен подпер двумя пальцами в свою грубо исполосованную шрамами челюсть. «Должно быть нечто, что мы можем сделать».
«Может быть, Аэрону следует вырезать целый мир», Сказал Торин своим надоедливо искаженным тоном. «Таким способом все возможные будущие цели будут уничтожены, и нам не придется снова обсуждать подобное».
Аэрон стиснул зубы. «Не заставляй меня причинить тебе боль, Болезнь».
Эти колючие зеленые глаза засияли злым юмором, и Торин ответил с насмешливой ухмылкой «Я ранил твои чувства? Я с удовольствием поцелую тебя и заставлю почувствовать себя лучше».
Прежде чем Аэрон смог прыгнуть через комнату – вряд ли он мог что-то сделать с Торином – Люциен сказал, «Остановитесь. Нам нельзя разделяться. Мы не знаем всей мощи того, с чем столкнулись. Теперь, как никогда, мы должны держаться вместе. Ночь была насыщена событиями, и она еще не закончилась. Парис, Рейес отправляйтесь в город и убедитесь, что там больше нет затаившихся Ловцов. Торин – даже не знаю. Наблюдай за горой и заработай нам немного деньжат».
«А что ты собираешься делать?» поинтересовался Парис.
«Обдумывать наш выбор», мрачно ответил он.
Брови Париса поползли вверх. «Что с женщиной Мэддокса? Я был бы способен удавить любого Ловца, если б провел немного времени меж ее».
«Нет». Люциен уставился на сводчатый потолок. «Не ее. Помни, я пообещал Мэддоксу, что она вернется к нему нетронутой».
«Да-а, я помню. Напомни мне еще разок, почему ты дал такое идиотское обещание».
«Просто…оставь ее в покое. Все равно она не хочет тебя, как мне показалось».
«Что гораздо более поразительно, чем новость о Титанах», пробормотал Парис. Потом вздохнул.
