Нет, нет, нет.
Не запятнай ее, не запятнай ее.
Она наклонилась к его подбородку, затем припала ниже впиваясь губами в его щею, слегка покусывая.
Да, пожалуйста.
Пачкать ее весь день и всю ночь.
Больше, — снова требовал Гнев.
Еще.
Да.
Еще — Нет! Черт возьми.
Гнев испугает ее.
Наверно, это будет единственная возможность сбежать от нее.
Еше.
Это — единственное слово, которое ты знаешь? Еще — Будь ты проклят.
Аэрон зарычал.
Сегодня никто не хочет сотрудничать.
— Почему я? — он перевернул Оливию, и вместо того, чтобы прекратить это безумие, впился в ложбинку между ее шеей и плечом.
Пульсирующая жилка, выглядела слишком аппетитно, чтоб ее игнорировать.
Безрассудный человек.
Глупый демон.
Прекрасная женщина.
Его руки сами по себе нашли ее грудь и впились в нее.
Глупая ошибка.
Они были прекрасны, ее соски оказались тверже, чем ему показалось сначала.
Поддержать разговор.
Убрать руки.
— Я тот, кого презирает весь твой вид.
В конце концов, его злые дела оставили метки на его теле, заметные всему миру.
— Вы оба добрые я знаю, и вы оба меня страстно желаете.
Она обвила его ногами, лишая даже малейшего намека на растояние между ними.
— Тебе что-то не нравится?
Дерьмо, дерьмо, дерьмо.
Еще одна совершенная ловушка.
— Я не хороший.
Не посравнению с ней.
Не по сравнению с окружающими.
Она бы сбежала от него, если бы узнала что он уже сделал, или что только собирается сделать.
— Как я могу быть с кем-то как ты? Ты ангел.
Ангел, который искущает его как никто другой.
Небеса.
— Я падший ангел.
Помнишь? И я немного устала выслушивать о том кто я и что мне должно нравится.
Это раздражает.
А ты знаешь, как трудно вывести из себя ангела? Даже падшего?' Ее руки блуждали по его спине в поисках разрезов в которые он прятал крылья.
Она нашла их и нащупала в поисках мембраны.
— Я сожалею, если мое наказание задевает Ваше самолюбие, но — Нет.
Я не жалею! — сказала она, лаская его.
Крик блаженства сорвался с его губ.
Он был вынужден вцепиться в изголовья кровати, пытаясь преодолеть желание разбить что-то или поцарапать. Внезапное удовольствие опьяняло его.
Проклятье.
Он был проклят.
Его сопротивление было сломлено.
Пот, словно биссер украсил его кожу, кровь в венах стала еще ближе к кипению.
Никто и никогда…
Это был первый раз когда кто-то…
Откуда она узнала что нужно делать?
— Повтори, — приказал он.
Еще, согласился с ним Гнев.
Кончики пальцев Оливии снова прикоснулись к его спрятанным крыльям.
Снова он не способный отдыщаться зарычал от наслаждения.
Первое прикосновение лишило его способности думать.
Второе, заставило прислушатся в эту его потребностей.
Конец.
Больше чем поцелуй? Да, черт побери.
Он готов ей дать это.
Еще, еще, еще.
Оливия подняла свою голову и провела языком по одному из его сосоков.
— М-м-м, всегда мечтала это сделать.
Она лизнула снова.
И снова.
Но вскоре ей этого показалось недостаточно и она впилась в жесткий бутон зубами.
Аэрон позволил ей себя укусить.
Этого он никогда не позволял другой женщине.
Он был слишком растерян, чтобы остановить ее, и часть его вообще не хотела останавливать ее.
Часть его, принадлежащая его демону, только хотела больше.
Черт, весь он хотел этого.
Контроль был проклятьем.
Ее внимание переключилось на второй сосок.
Не было никаких нежных облизываний в этот раз, только резкие.
Он с удивлением отдался возбуждению и нетерпению.
К его удивлению, ее действия не пробудили в Гневе жажду мести, как это было прежде.
Это даже не напоминало его первый раз с женщиной, как он предполагал.
Он забыл о времени.
Это было подтверждение его сильного стремления к партнеру, которое не поддавалось контролю.
И тем не менее он хочет сильнее.
Быстрее.
Еще!
Он отпустил спинку кровати и скатился еще раз, размещая Оливию на себе.
Она прижалась своим входом к его животу, ее ногти скользили по его коже, ее тяжелое дыхание отдавало эхом в его ушах.
Он схватил ее рубашку за край и снял ее через голову, освобождая ее великолепную грудь.
Прежде он касался их, но через ненавистный барьер рубашку, но теперь он видел ее матовые соски.
Голоден, он очень голоден.
Он смотрел на нее, пожирая ее взглядом.
