того Бьянка доводила его до исступления, чтобы кто-то собрал плоды ее трудов.
Прежде чем она успела ему высказать это, он заговорил:
— Дай Бьянке все, что она хочет, — сказал он облаку, по-видимому. — Все, кроме свободы и тех… нарядов, — он посмотрел на нее. — Это должно уменьшить скуку. Но я согласен на это только при условии, что ты поклянешься держать руки при себе.
Все, что она хочет? Она не позволила себе улыбку, девушка забылась в свете этой победы.
— Сделано.
— И теперь это так, — сказал он, а затем повернулся и вышел их комнаты. Его крылья раскрылись в спешке, и он исчез прежде, чем она могла бы последовать за ним. Не то, чтобы ей было это нужно. Не сейчас.
Ему не пришло в голову, что он только что обеспечил свою гибель. Все, что она захочет, сказал он. Он засмеялась. Ей не нужно было прикасаться к нему или особенно одеваться, чтобы победить в их следующей битве. Ей нужно только, чтобы он вернулся.
Потому что затем он станет ее пленником.
Глава 5
Он почти сдался.
Лисандр не мог поверить в то, как быстро он готов был поддаться Бьянке. Один знойный взгляд, одно предложение, и он забыл свою цель. Это был позор. И, тем не менее, позор — не то, что он ощущал. Более чем странно, но это было разочарование — разочарование в том, что их прервали!
Стоя перед Бьянкой, вдыхая её грешный аромат, чувствуя тепло её тела, все, что он мог вспомнить, это её декадентский вкус. Он хотел большего. Хотел, наконец, прикоснуться к ее коже. Кожа, которая светилась всеми цветами радуги. Она тоже хотела этого, он был уверен. Чем сильнее было желание, тем ярче мерцала ее кожа.
Или это был трюк? Что он в действительности знает о женщинах и желании?
Она хуже демона, подумал он. Она знала, как найти к нему ключик. Те откровенные фотографии чуть не поставили его на колени. Никогда он не видел ничего более прекрасного. Ее груди, высокие и упругие. Плоский животик. Ее очаровательный пупок. Бедра, округлые и соблазнительные. Просто лежать рядом с ней, думая о том, что ему не нравится в Бьянке…это был соблазн, перед которым сложно устоять.
Он знал, его решимость рушится, и хотел восстановить ее. И как лучше это сделать, если не думать о том, что ему не нравится в ней? Но если бы он лежал рядом, то ни разу не вспомнил бы об этом — как не мог этого сделать и сейчас. Он бы, напротив, думал о том, что ему в ней нравится.
Она была бриллиантом. И принадлежала ему.
Он никогда не желал демона. Никогда втайне ему не нравилось плохое поведение. Но Бьянка волновала его так, как он не мог предвидеть. Итак, что ему больше всего нравится в ней на данные момент? Что она готова была сделать все, сказать все, чтобы соблазнить его. Ему нравилось, что она не сдерживала себя. Ему нравилось, что в ее прекрасных глазах светилась тоска, когда она смотрела на него.
Как она будет смотреть на него, если он действительно поцелует ее снова? Поцелует больше, чем в рот? Как она будет смотреть на него, если он прикоснется к ней? Будет ласкать кожу? Он внезапно поймал себя на желании более пристально понаблюдать за смертными и бессмертными и их реакцией друг на друга. Мужчина и женщина, желание к желанию.
Одни только мысли вызвали некоторую реакцию тела, как это было с Бьянкой. Вдох, выдох. Желание, жажда. Его глаза расширились. Это тоже никогда с ним не случалось. Он позволил ей одержать победу, понял Лисандр, несмотря на расстояние между ними. Он разрешил соблазну разрушать его шаг за шагом.
Что-то нужно было сделать с Бьянкой, поскольку его нынешний план терпел крах.
— Лисандр?
Голос подопечной вырвал его из мрачных размышлений.
— Да, сладкая?
Голова Оливии склонилась на бок, ее блестящие кудряшки подпрыгнули. Они олицетворяли сущность её облака: цветы всевозможных видов разбросаны на полу, стенах, даже свисали с потолка.
Ее глаза, синие как небо, пристально уставились на него.
— Ты не слушаешь меня, не так ли?
— Нет, — признал он. Правда была его верным спутником. Но это не меняло картину. — Мои извинения.
— Ты прощен, — сказала она с улыбкой столь же сладкой, как ее цветы.
С ней всегда было так просто. Всегда. Неважно, насколько велико или ничтожно было преступление, она никогда не обижалась. Может быть, поэтому она была в почете у своего народа. Все любили ее.
Что подумают другие ангелы о Бьянке?
Без сомнений, они бы пришли в ужас. Как и он.
Я думал, ты не собираешься лгать? Даже самому себе. Он нахмурился. В отличие от всепрощающей Оливии, он подозревал, что обида Бьянки будет обидой до гроба.
По некоторым причинам он перестал хмуриться, губы дрогнули от этой мысли. Почему это его развлекает? Обида рождала гнев, а гнев был уродлив. За исключением, пожалуй, гнева Бьянки. Вспыхнет ли она с той же страстью, с которой встретила его в спальне? Наверное. Поцелует ли она его в гневе, а?
Мысль целовать ее, пока она не сменит гнев на милость, совсем не радовала его.
Обычно он справлялся с гневом других людей, как и со всем остальным. С полным безразличием. Это не его работа, заставлять людей чувствовать определенные эмоции. Они несли ответственность за свои эмоции, он — за свои. Не то чтобы он много чувствовал. На протяжении веков он видел слишком много, чтобы его что-то взволновало. Так было до Бьянки.
— Лисандр?
Голос Оливии снова вернул его в реальность. Его руки сжались в кулаки. Он уходит от Бьянки, но ей удается по-прежнему воздействовать на него. Ах да. Его план терпел неудачу.
Почему он не может желать кого-то вроде сладкой Оливии? Это сделало бы его бесконечную жизнь намного легче. Как он сказал Бьянке, желание ангелам не запрещалось, и многие уже испытали его. Те, кто хотел другого ангела, часто выбирали себе партнера. За исключением книг, он никогда не слышал об ангелах, выбравших себе пару другой расы.
— …ты опять, — сказала Оливия.
Он моргнул, руки сжались сильнее.
— Опять же, прошу прощения. Я буду внимательнее во время остальной нашей беседы.
Она усмехнулась, но ей не хватало обычной легкости.
— Я только спросила, что тебя беспокоит, — она обернула крылья вокруг себя и выщипала несколько, старательно избегая золотой каймы. — Ты так на себя не похож.
Это происходило с ними обоими. Что-то тревожило ее; никогда еще он не слышал нотки грусти в ее голосе, но сейчас она была. Преисполнившись решимости помочь ей, он вызвал два стула, для него и для нее, и они сели напротив друг друга. Ее роба обвилась вокруг, когда она отпустила свои крылья и положила руки на колени. Наклонившись вперед, он оперся на локти.
— Давай поговорим сначала о тебе. Как проходит миссия? — спросил он. Только это могло быть причиной ее подавленности. Оливия обычно находит радость во всем. Вот почему она так хорошо делала свою работу. Вернее, бывшую работу. Из-за него она стала тем, кем быть не хочет. Воином. Но это все равно к лучшему, и он не жалеет о решение изменить ее обязанности. Как и он, она была слишком очарована не тем.
Лучше закончить это сейчас, прежде чем ее погубит искушение.
Она облизнула губы и отвернулась.
— Это как раз то, о чем я хотела поговорить с тобой, — дрожь сотрясла ее. — Я не думаю, что могу сделать это, Лисандр, — тихо прошептала она. — Я не думаю, что смогу убить Аэрона.
