— Однако советские ученые блестяще справились с трудностями, лежащими на пути к осуществлению управляемых цепных ядерных реакций. В результате многолетних усилий нами найден общий способ превращения одних элементов в другие. Способ этот прост, недорог и его вполне можно осуществлять в промышленных условиях. Мы теперь умеем получать любой элемент из любого практически в неограниченных количествах!
Тишина рухнула. Грохот рукоплесканий, крики, шум — все это слилось в один неистовый шквал звуков. Академик поднял руку, призывая к порядку.
— Золото тоже можно получать неограниченно? — прозвенел чей-то голос, едва зал притих.
— Да, и золото, — просто ответил Борисов. — Сейчас в Советском Союзе осваивается способ получения золота из ртути и свинца. Золото теперь больше не драгоценный металл!
Зал снова возбужденно зашумел. Слушатели вскакивали с мест, размахивали руками, оживленно переговаривались. Одни журналисты деловито строчили в блокнотах.
— В этом нет ничего удивительного, — продолжал академик. — Сравнительно недавно алюминий считался драгоценным металлом, а теперь из него штампуют посуду, потому что найден дешевый способ его производства. И золото перестанет теперь быть символом наживы: из него будут делаться детали машин, художественные изделия, лабораторная техника. Это хороший и полезный металл, и давно пора употребить его в настоящее дело!
Но золото является для нас лишь частным случаем. С помощью ступенчатых реакций теперь можно превращать в ценные металлы углерод, кислород, кремний, алюминий и другие распространенные в природе элементы. Изученный нами способ открывает невиданный простор для развития науки и техники. Мы уверены, что это открытие будет поставлено на службу прогрессу и миру во всем мире!
И в зале опять загремели восторженные аплодисменты.
Вечером гостиницу, в которой находилась советская делегация, осаждала целая армия репортеров. В то время как ротационные машины выбрасывали экстренные выпуски газет с громадными «шапками» во все полосы, журналисты спешили добыть новые материалы. Кому не хотелось первым получить интервью у Борисова?! Хотя академик категорически заявил, что сегодня беседовать с представителями печати он не сможет и что ответы на все вопросы будут даны во время пресс-конференции, неугомонные репортеры упорно ждали. А вдруг удастся опередить конкурентов?
Переводчик советской делегации уже устал повторять, что мистер Борисов никого принять не может, когда к нему с трудом протиснулся узкоплечий человек в наглухо закрытом плаще. Глаза его были скрыты темными светофильтрами.
— Разрешите сказать вам наедине несколько слов, — попросил он. Переводчик почему-то сразу почувствовал, что это не журналист. Он молча кивнул, и человек в плаще прошел за ним на лестничную площадку.
— Передайте академику Борисову, что я хотел бы поговорить с ним по поручению Джозефа Стоуна. Покойного Джозефа Стоуна, — подчеркнул он. — Академику знакомо это имя. Надеюсь, он примет меня.
Да, Борисов знал это имя.
— Пусть войдет, — кивнул он переводчику. — Думаю, что это не репортерская уловка…
— Благодарю вас, мистер Борисов, — глухо сказал человек в плаще, осторожно закрывая за собой дверь. — Я выполняю свой долг по отношению к погибшему другу. Позвольте передать вам эту рукопись.
Он вынул из-под плаща тонкую тетрадь в черном хлорвиниловом переплете и бережно протянул ее Борисову.
— Такова воля покойного, — строго и торжественно сказал он, снимая свои очки, и академика поразило выражение его умных, печальных глаз. — Распорядиться этим документом вы можете по своему усмотрению. Единственное условие: никто не должен знать, кто передал его вам. Поэтому я и не называю своего имени — оно ничего вам не скажет.
И, прежде чем Борисов успел заговорить, человек вышел из номера. Академик долго задумчиво смотрел ему вслед, потом сел в кресло и раскрыл черную тетрадь.
«Жить мне остается ровно три дня. Я точно знаю даже час и минуту, когда в моей голове мелькнет последняя мысль, а сердце отсчитает последний удар. Я закрываю глаза и вижу чистенькую, аккуратную камеру, зловещий рубильник на стене и стул, на который мне придется сесть в первый и последний раз в жизни. Еще целых три дня это видение неотвязно будет преследовать меня, если… если только раньше я не потеряю рассудок. Но об этом приходится лишь мечтать. Мысль работает предельно четко, и по временам мне кажется, что я постиг уже все тайны мироздания, испытал все чувства, а теперь бесстрастно ожидаю конца. В самом деле: человеческая жизнь — лишь секунда на часах вечности, и есть ли разница, в какой момент оборвется непрочная нить моего бытия… Позади бесконечная тьма, и впереди она же. Чего же бояться?
Но порой эти старческие раздумья сменяются отчаянной жаждой жизни. Что мне до тысячелетий, когда самое драгоценное во Вселенной, мое собственное Я, перестанет существовать и никогда больше не возродится! Как я хочу вновь увидеть лица друзей, глубокие глаза Дженни, бешеную пляску уличных реклам, приборы на своем рабочем столе — все то, что составляло мои прежние будни. Мои пальцы тоскуют по работе, память бесцельно воскрешает сложные формулы, и новые открытия плывут где-то совсем рядом. Кажется, стоит лишь начать опыты — как благодарно будет мне человечество! Но все это лишь пустые мечты, бесплодная фантазия, а действительность — холодные стены камеры смертников, холодный клочок страшно далекого неба в решетчатом окне, тяжелые шаги охраны за дверью.
Впрочем, кому какое дело до моих переживаний, до мыслей, которые нанизываются бесконечной цепью… Я мог бы исписать не одну тетрадь, переходя от яростного отчаяния к мудрости йога. Но есть ли в этом смысл? У меня одна цель. Я не хочу, чтобы мое имя навсегда осталось связанным с ужасным преступлением, и поэтому я должен рассказать людям обо всем, что со мной произошло. Итак, с чего же все началось?
Мой отец, Вильям Г. Стоун, был состоятельным человеком. Хоть он и не принадлежал к числу «двухсот семейств», на его банковских счетах значился не один миллион.
Я рос слабым и болезненным. Мне были чужды игры в гангстеров, меня не увлекали комиксы — я предпочитал сидеть за книгами. Помню, огромное впечатление произвело на меня какое-то старинное сочинение про алхимиков. Ощупью блуждая в потемках, эти люди мечтали о «философском камне» и делали великие открытия, считая их неудачами. Все их попытки получить из ртути золото были смешными и наивными, но вновь и вновь проделывали они свои опыты. И под влиянием этой книги у меня появилась навязчивая мысль. Сейчас время иное, иные возможности у науки. Ядерные реакции осуществляются уже давно. И почему бы мне не попытаться найти экономичный способ получения золота из ртути? Я дал себе слово: посвятить жизнь изучению тайн материи, проникнуть в глубочайшие секреты превращения элементов. С годами эта мысль только окрепла.
Моя мечта о современном «философском камне» стала известна товарищам по университету. Меня тотчас окрестили «алхимиком». Прозвище мне даже льстило. Надо мной посмеивались, а я долгие часы проводил в библиотеках, жадно перечитывая и конспектируя все, что имело отношение к ядерным превращениям. Я представлял, какой будет триумф, когда я покажу друзьям первый слиток золота, полученный искусственным путем. О, как я заблуждался тогда!
Деньги и связи отца открыли передо мной после окончания университета двери одной из самых секретных лабораторий. Я выполнял разнообразные программы исследований, но всегда помнил о своей мечте. Руководители концерна, финансирующего нашу работу, о моих замыслах, разумеется, не знали. Зачем посвящать посторонних в планы, которые могут и не осуществиться? А если осуществятся, они потрясут судьбы человечества…
Я не хочу описывать свои искания. Это долгая история. Скажу только, что мне очень помогла встреча с русским ученым Борисовым. Мы познакомились на съезде физиков-атомщиков и долго беседовали. Спор носил чисто теоретический характер, я ни словом не обмолвился о своих замыслах, но после этого разговора у меня возник ряд новых идей. И я немедленно взялся за их осуществление.
Официально считалось, что я работал над проблемой получения стабильных мезоатомов. Это очень
