Практически одновременно с этой БМП был создан колесно-гусеничный образец машины совместного проекта Алтайского тракторного завода и Военной академии бронетанковых войск — «Объект 19». Особенностью машины был поднимающийся и опускающийся гусеничный движитель, располагавшийся внутри колесной базы с четырьмя ведущими и управляемыми колесами, имевшими широкопрофильные шины. Вес машины, экипаж которой составлял десять человек (2+8), равнялся 13 т.
Переход с колесного хода на колесно-гусеничный занимал всего 20 с, причем это можно было делать как в движении, так и на неподвижной машине. По шоссе эта БМП двигалась как автомобиль, а вот когда она съезжала на грунт, к ее колесному движителю тут же можно было подключить и гусеничный. Движение на плаву точно так же осуществлялось водометными движителями.
Существенным недостатком машины, впрочем, оказалось то, что десант из нее выбирался через люки, расположенные на крыше корпуса, что являлось неудачным решением с точки зрения его большой уязвимости именно в этот момент.
В результате ни эта, ни другая машина серийно не выпускались, однако абсолютно полностью закрытой считать эту тему нельзя. Борьба с террористическими формированиями, как на территории нашей страны, так и за рубежом, уже сегодня требует более специальных машин, нежели сегодня существующих. Чтобы быстро перебрасываться к месту действия, они должны иметь колесный движитель, а вот для повышения проходимости на нашем российском бездорожье (кто знает, может быть в следующий раз террористы и вовсе решат захватить какой-нибудь город вроде Урюпинска) без наличия гусеничного движителя не обойтись, хотя вот на Западе все подобные на сегодня машины имеют колесный движитель.
Впрочем, для 1930-х гг. даже и такие БМП выглядели бы совершеннейшей фантастикой и являлись бы, по меньшей мере, чудо-оружием, прежде всего, из-за своего вооружения. И вот как раз усиление вооружения и было весьма важной задачей, стоявшей перед создателями танков тех лет.
Недаром Гейнц Гудериан называл танки «повозками для пушек». Обладая мощным вооружением, танк может поразить машину противника на таком расстоянии, с которого тот не сможет причинить ему существенного вреда. Вот почему дальнобойность танкового оружия в борьбе с вражескими танками всегда была очень важна. Но надо заметить, что в 1930-е гг. опыты с установкой на танки крупнокалиберных орудий почему-то также не удались. Не пошел в серию танк Т-28 с 85-мм орудием Ф-39, хотя с ним этот танк мог бы по-настоящему господствовать на поле боя. Тут, видимо, сказалась какая-то странная тяга советских военных к экономии на спичках. Хрестоматийным примером подобного подхода является отказ от 57-мм противотанковых пушек в начале войны. Мол, их применение «вело к повышенному расходу пороха», а танки немцев можно было подбивать и более слабыми орудиями калибра 45-мм. Совершенно очевидно, что куда более выгодно уничтожить вражеский танк еще до того, как он сможет «достать» тебя, нежели вести с ним дуэль, каждую секунду ожидая уничтожающего ответного удара. Немцы же это хорошо понимали. Недаром достигнутую советскими танками «длиннорукость» немецкие конструкторы преодолели уже в 1942 г., тогда как наши советские специалисты после первых успехов Т-34 и КВ в 1941-ом так и не позаботились об этом вплоть до 1943-го, из-за чего тысячи наших танкистов оказались на том свете.
Кстати, другим существенным недостатком Т-28, помимо слабого артиллерийского вооружения, была еще и относительно слабая ходовая часть. Ее пытались улучшать, ставили танк на шасси тяжелого танка Т-35, однако наилучшие результаты показал танк с торсионной подвеской катков, которую впоследствии применили на танках СМК и КВ. Вот только на серийных Т-28 такая подвеска не ставилась.
Надо сказать, что технические решения в области танкостроения были весьма примитивными и в других странах. Например, в Англии фирма «Виккерс» предложила на внешний рынок свой танк-истребитель на базе танка «Виккерс-6 тонн», но вооруженный помимо двух пулеметных башен на корпусе еще и двумя 47-мм орудиями, направленными вперед и назад.
Но, безусловно, что подобная машина могла хорошо выглядеть только на бумаге, из-за чего ни в одной армии мира на нее и не польстились!
Французы же оказались заложниками собственной военной доктрины. Создав уникальные для своего времени танки с тяжелой литой броней, их конструкторы так и не додумались до того, чтобы посадить в башни этих машин не по одному, а по два, а то и по три человека, из-за чего на долю единственного сидевшего там танкиста выпадали обязанности и командира, и заряжающего, и стрелка, и радиста.
Самое интересное, что ведь именно французы, причем не особенно даже и напрягаясь, имели все шансы создать наиболее рациональную систему танкового вооружения в мире и стать законодателями танковой моды на весь период времени до начала Второй мировой войны. Дело в том, что уже в 1921 г. французская армия получила тяжелые танки прорыва 2С, вооружавшиеся 75-мм орудием в башне со стробоскопом и броней 37-мм — более толстой, чем даже у германских танков Pz.III и IV образца 1939 г.!
Немного подумав, французы вполне могли бы попользовать эту же самую башню и для того, чтобы поставить ее на свои перспективные средние танки, а маленькую пулеметную башню в задней части корпуса использовать на легких танках-разведчиках. Таким образом, вместо множества разнотипных машин французская армия могла бы иметь танки всего лишь трех типов: тяжелые танки прорыва 2С, средние танки с 75-мм орудиями в башне от 2С, но меньшие по размеру, более скоростные и маневренные, и легкие танки для разведки с легким пулеметным вооружением в башне, оснащенной стробоскопом для наблюдения. Тем самым все эти башни вполне можно было бы поставить на поточное производство и выпускать их не только для танков, но и для вооружения оборони тельных укреплений «линии Мажино». Таким образом, можно было бы достичь высочайшей степени унификации бронетанковых и инженерных вооружений, не говоря уже об унификации в снабжении армии боеприпасами, поскольку к танковой пушке, стоявшей на 2С, полностью подходили снаряды от полевого орудия обр. 1897 г.
