истребителей. Тогда американец поспешно занимал прежнее положение между преследователями.
Чэн уже понял, что если снижение будет продолжаться под тем же углом, то встреча американца с землёй — посадка или авария — должна произойти в районе аэродрома. Он прикинул расстояние и крикнул Джойсу:
— Надо его взять!
Джойс не уловил мысли Чэна, но, видя, что тот побежал к аэродрому, бросился следом.
Тем временем в воздухе происходила последняя стадия борьбы. Американец продолжал отчаянные попытки выскользнуть из-под истребителей, но те с прежней неумолимостью жали его к земле.
Когда положение сделалось уже совершенно безнадёжным, американец, решив, повидимому, что только добровольная посадка оставит ему все же некоторую надежду на спасение, выпустил шасси и выровнял машину к посадке. Едва его машина остановилась, откинулся колпак фонаря, и фигура в жёлтом комбинезоне выскочила из пилотской кабины на крыло.
— Смотрите, смотрите! — закричал Джойс. — Он хочет поджечь машину!
Американский лётчик соскочил с крыла и в упор выстрелил из пистолета в центроплан своего самолёта, где был, повидимому, расположен главный бак. Но прежде чем ему удалось сделать второй выстрел, кулак Джойса свалил его с ног. Всею тяжестью своих девяноста шести килограммов негр навалился на американца.
Тем временем подоспел Фу и бегом направился к американскому самолёту.
Чэн двинулся было за ним, но тут до его слуха донеслись слова, произнесённые каким-то техником:
— К нам прибыли советские «Яки» — последняя покупка дунбейского народного правительства.
Чэн остановился как вкопанный: «Яки»! Это были советские истребители. Чэн уже летал на них в школе, а тут ещё мало кто знал эту машину. Рой радостных мыслей помчался в мозгу лётчика. Он нагнал Фу, рассматривавшего американский самолёт:
— Мне необходимо с вами переговорить.
— Хорошо, зайдите вечером, — ответил Фу.
Джойс с нетерпением ждал свидания Чэна с Фу. Как назло, тот долго не возвращался с аэродромов. Чёрная ночь давно накрыла степь, как закопчённым дочерна котлом. В небосводе не было ни единой щёлочки. Дорогу можно было отыскать только ощупью.
Джойс, наконец, нашёл санитарную пещеру.
Мэй показалась ему взволнованной, даже растерянной.
— Ты недовольна тем, что я зашёл? — спросил он.
Она ответила неопределённо:
— Садись.
— Скажи… контузия Фу — это серьёзно? — спросил он.
При этом Джойс не глядел на Мэй и не поднял головы, когда почувствовал, что она, остановившись, удивлённо смотрит на него.
— Почему ты этим заинтересовался?
— Говорят, ты не разрешаешь ему летать.
— Да. Строго говоря, я должна была бы уложить его в постель.
— Контузия-то пустяковая.
— Это не меняет дела. Ты лучше сделаешь, если не будешь вмешиваться не в своё дело Фу — мой пациент. — Она отвернулась и решительно сказала: — Надеюсь, тебе самому не нужна медицинская помощь?
— Нет, мне она не нужна, — сказал Джойс. — Но я не узнаю тебя, Мэй…
Джойсу не удалось договорить — совсем рядом послышались быстрые шаги, полог над входом откинулся, и негр различил фигуру Лао Кэ. Джойс козырнул и неохотно вышел.
Лао Кэ спросил Мэй:
— Говорят, вы настаиваете на эвакуации Фу?
— Он нуждается в госпитале.
— В интересах части… — начал было Лао Кэ, но Мэй прервала его:
— Именно в интересах части я должна соблюдать предписанный мне порядок.
Лицо командира осветила мягкая улыбка.
— Мне кажется, у товарища Фу пустячная контузия…
— В этом меня уже пытались убедить только что, перед вашим приходом.
— Тем лучше, — добродушно сказал Лао Кэ, — значит, кто-то и до меня уже пытался доказать вам, что очень важно в эти решающие дни не лишиться моего заместителя, не обезглавить вторую эскадрилью. Ей дано важное задание…
— Уверяю вас, Фу не должен летать. Ему нужно лежать.
— Если ему придётся полежать здесь — полгоря.
— Какой же здесь уход?! — Мэй пожала плечами. — Извините меня, но вы первый не дадите ему ни минуты покоя.
Заметив, что в её тоне уже нет прежней решительности, Лао Кэ продолжал мягко настаивать:
— А кто же лучше вас выходит его? — И в его прищуренных глазах блеснула хитринка.
После короткого размышления Мэй не очень твёрдо проговорила, точно сама не была уверена в правильности своих слов:
— Если вы так настаиваете, пусть Фу полежит здесь! — И, оправдываясь больше перед самой собой, чем перед командиром, прибавила: — А дальше будет видно…
Через час Фу был водворён в пещеру, заботливо превращённую Мэй в нечто вроде одиночной больничной палаты. Тщательно осмотрев его, Мэй ушла. Приставленная к нему для ночного дежурства сестра отправилась за ужином для больного.
Фу было смешно слышать в приложении к себе слово «больной». Он чувствовал себя вполне сносно. Если бы не доводы Лао Кэ, он никогда и не позволил бы запереть себя в этой скучной, пахнущей лекарствами пещере. «Все равно никто не удержит меня здесь в случае боевой тревоги», — думал он.
Он беспокойно курил, мысленно возвращаясь к последнему бою. Что, собственно говоря, случилось такого, в чём нужно было бы разбираться? В часть прибыл лётчик Чэн… Так ведь новые лётчики прибывают по нескольку раз в неделю. Одни уезжают, другие приезжают… Неужели все дело в том, что он, Фу, знал его раньше? Ну, знал, ну, помнит!.. Отлично помнит, с каким суровым видом заглядывал в полётный журнал учлета Фу инструктор Чэн.
Может быть, Фу просто выдумал эту предвзятость Чэна в отношении к нему?.. Нет, не выдумал, — Фу не может забыть дня, когда Чэн с пренебрежением бросил ему «Из лётчика, который в бою жмётся к товарищам, не выйдет истребитель». И, словно бы в сторону, про себя, но так, что Фу не мог не слышать, прибавил: «Воздушный бой не терпит трусов». Сколько лет прошло с тех пор?..
Фу отбросил окурок и откинул цыновку у входа в пещеру. Ночь пахнула в лицо душным ароматом трав. Фу глубоко вдохнул не дающий прохлады воздух, с досадою опустил полог и, одетый, повалился на постель.
Он не слышал, как принёсшая ужин сестра, нерешительно потоптавшись возле него, ушла; не слышал шагов Чэна и как лётчик, дважды спросив: «Разрешите войти?» — и не получив ответа, отодвинул полог.
Чэн стоял в нерешительности.
Он пришёл сюда, не найдя Фу в его пещере, пришёл с намерением сказать ему всё, что сказал бы, вероятно; на его месте всякий другой провинившийся лётчик. Со дня на день — завтра, а может быть, даже на рассвете, — должны разыграться решающие события на их участке фронта. Чтобы наравне с остальными принять участие в боях, Чэн должен переговорить с командиром. Но было очевидно, что больной спит. Отложить разговор или разбудить Фу? А может быть… может быть, сославшись на болезнь Фу, говорить с которым Чэну не легко, пойти к Лао Кэ?
Размышляя таким образом, Чэн стоял под отодвинутой цыновкой и смотрел на лицо Фу, при свете луны казавшееся шафранно-жёлтым.
Разбуженный этим светом, Фу сел на койке. Он смешно сморщил нос, и от этого движения Чэну захотелось по-дружески сесть рядом с ним и просто, ничего не скрывая, рассказать свои переживания,
