после прошлого покушения, преступникам, вероятно, удалось бы вскрыть дверь. Но на этот раз они были вспугнуты бойцом охраны, спустившимся на подозрительный шум в столовую. Однако преступникам удалось уйти, так как наружная стража оказалась недостаточно поворотливой и не реагировала на сигнал бойца из столовой. Правда, можно найти ей некоторые оправдания, так как три сторожевые собаки, на которых строилось наружное охранение, оказались отравленными.
К удовольствию Кручинина, оказалось, что стеарин, накапанный возле двери, носит следы пальцев преступника.
— На этот раз в картотеке милиции оказалась карта нынешнего визитёра, вот она, — сказал следователь и положил перед Кручининым дактилоскопическую карту.
Кручинин бросил взгляд на фамилию её обладателя и сказал:
— Раз вам точно известна личность визитёра, едва ли составит большой труд отыскать его в Москве. Удивительно только, неужели этот одесский Сема Кабанчик не нашёл способа сесть в тюрьму там, непременно ему нужно было идти на верную посадку в Москве. Любитель столичных тюрем?
Подумав, Кручинин добавил:
— Идентичность действий даёт все основания предположить, что и в первом случае участвовал в деле этот Сема?
— Я так думаю.
— Сколько людей было, по-вашему, нынче? — спросил Кручинин.
— Пока не знаю… Сначала я думал, что их было двое. Я нашёл на пыльном полу у двери ещё вот этот след, являющийся, по-моему, отпечатком перчатки, вот… — И следователь положил перед Кручининым увеличенную фотографию.
Кручинин вгляделся в снимок следа.
— Да, перчатка, — сказал он. — Перчатка из свиной кожи. Итак?
— По-видимому, сначала Сема работал в перчатках по рецепту какого-нибудь американского детективного фильма, но потом, не выдержав и махнув рукой на все предосторожности, сбросил перчатки.
— Удивительно невыдержанный народ, — иронически проговорил Кручинин.
— Погодите, — сказал следователь, — сейчас вы удивитесь ещё больше. — И он перевернул карту другой стороной. — Поглядите на последнюю строчку биографии этого героя.
Лицо Кручинина выразило изумление. Грачик не удержался от искушения поглядеть через его плечо и… должен был перечесть эту строку дважды: «раздавлен трамваем». Дальше следовала дата, уже известная Грачику по заметке в газете милиции.
— Кажется, я сам видел, что это действительно так, — сказал Грачик.
— Что именно? — удивился следователь
— Э-э, какая история… — в задумчивости проговорил Грачик и уже уверенно повторил. — Я видел как этот Сема под трамвай летел.
На этот раз лицо следователя отразило почти испуг:
— Вы видели?
— Видел. Сема ударил карманника. Упал с площадки. Попал под колеса… Так и было.
— Тогда я ничего не понимаю, — пожал плечами следователь. — До этой минуты во мне жила ещё надежда на ошибку в регистрации смерти. Я полагал, что там ошиблись и списали за штат не того, кто попал под трамвай. А выходит… — Он осёкся и опасливо поглядел на Кручинина и Грачика: — Выходит, что дактилоскопия врёт?
Тут пожал плечами Кручинин. Все они отлично понимали: может произойти всё, что угодно, только не нарушение законов дактилоскопии.
— Я даже в детстве плохо верил в чудеса, — сказал Кручинин. — Советую ещё разок проверить карту и оттиски героя нынешней ночи. Может быть, в НТО ошиблись?
— Я так и подумал. И просил ещё раз проверить, но все оказалось верно. Сомнений нет. Сегодня ночью в институт приходил покойник, — сказал следователь и обернулся к Грачику: — Вы сами видели, как этот парень падал под вагон?
— Конечно, — сказал тот совершенно уверенно. — Под трамвай упал. Под трамваем и остался.
— Есть ещё одна надежда… — сказал Кручинин, снимая телефонную трубку.
Когда его соединили с научно-техническим отделом милиции, он спросил:
— Как вы идентифицировали личность Семы Кабанчика, погибшего под трамваем три дня назад?
Его собеседник объяснил, что с пальцев трупа, извлечённого из-под трамвая, были сняты отпечатки, по ним и была установлена личность Семы.
Кручинин с разочарованием бросил трубку:
— Я думал, что, может быть, они ограничились документами плюс фотографические карточки, но если были сняты дактилоскопические оттиски — крыть уж нечем. Значит, Сема действительно умер.
— Но также несомненно и то, что он был нынче в институте! — воскликнул следователь.
Девять или восемь пальцев на руке
В один из следующих дней Кручинин предстал перед Грачиком с лицом именинника: Гордеев, наконец, признался в том, что был той ночью у Фаншетты. Но зато Фаншетта теперь категорически отрицала показание Гордеева.
И тут выяснилось ещё одно странное обстоятельство. Когда Кручинин сказал Гордееву о запирательстве Фаншетты, тот был, по-видимому, искренно обижен, даже возмущён. Кручинин предложил ему воспользоваться каким-нибудь доказательством, подтверждающим его присутствие у подруги:
— Взять хотя бы забытые тобою перчатки…
— Какие перчатки? — спросил Вадим.
— Твоя перчатки жёлтой свиной кожи.
Вадим посмотрел на него недоуменно:
— У меня никогда не было таких перчаток.
Друзья долго говорили в ту ночь о Гордееве. И именно во время этой беседы Кручинин вдруг как-то странно поглядел на Грачика отсутствующим взглядом.
— Что с вами? — испуганно спросил тот. — Нил Платоныч, друг дорогой, вы мне окончательно не нравитесь!
— Что? — спросил он, тряхнув головой, будто отгоняя какое-то видение. — Что ты сказал?
— О чем вы сейчас думаете?
Кручинин провёл рукой по лицу.
— Так, пустяки… кое-что вспомнилось… Ничего, ничего, давай-ка лучше займёмся делом. Позвони-ка, пусть пришлют мне сейчас обе карты.
— Какие карты? — с удивлением спросил Грачик.
— Дактилоскопические карты этого самого Семы Кабанчика. Обе карты: ту, что хранилась в архиве, и снятую с трупа после катастрофы.
— Но… сейчас ведь третий час ночи.
— Неужели? — Кручинин недоверчиво поглядел на часы. — Да, действительно… Что ж, придётся поехать туда самому.
Через час друзья сидели в Уголовном розыске, и перед Кручининым лежали интересующие его две карты. Но на этот раз он бросил только один взгляд на карты и обернулся к Грачику:
— Ты ничего не замечаешь?
— А что я должен заметить?
— Десять и восемь, — наставительно произнёс Кручинин, поочерёдно указывая на лежащие перед ним карты. — На карте, вынутой из регистратуры, — десять оттисков, как и подобает двум лапам всякого обезьяноподобного; на следующей — оттиски пальцев трупа, вынутого из-под трамвая… их только восемь. Почему не сняли оттиски с указательного и среднего пальцев правой руки трупа? И почему на стеарине у вскрытого вторично сейфа следы именно указательного и среднего пальцев?
— Откуда я знаю? — раздражённо сказал Грачик, которого все ещё клонило ко сну.
— А я, кажется, знаю… Садись и пиши: «Прошу эксгумировать тело Семы Кабанчика». Все!
К концу следующего дня Грачик приехал к Кручинину.
