воздушные силы, состоявшие в начале вторжения из 90 истребителей и 70 бомбардировщиков, должны были противостоять превосходящим силам в воздухе, вести рекогносцировку и позволить себе оказывать активную поддержку сухопутным силам. Верховное командование было вынуждено в начале 1944 года издать директиву о том, чтобы «каждый самолет в небе рассматривался как вражеский».
Неразборчивость в средствах сопрягалась с дилетантством в германском Верховном командовании.
Фюрер и Верховное командование вооруженными силами в первые недели вторжения руководили операциями из Берхтесгадена, а затем из Восточной Пруссии. Были серьезные затруднения при таких расстояниях, особенно из-за невозможности воздушных сообщений – фактически столь же серьезные, как и те, что сковывали действия много критиковавшегося германского Верховного командования в Люксембурге в битве на Марне 1914 года. Ни один германский руководитель не побывал на фронте в Нормандии; на стороне союзников Уинстон Черчилль в числе первых посетил континент после вторжения. Хаос в командной цепочке в результате борьбы между армейскими и партийными руководителями резко контрастировал с «принципами руководства» – препятствовал всяким попыткам дать четкие и ясные приказы и вел к разделению власти. А расплачивались за это солдаты на фронте.
Вместо доверия между офицерами и солдатами были принуждение, обман, политические суды и трибунал. Младшие офицеры уже не отличались рвением брать на себя ответственность и инициативу, которые когда-то были визитной карточкой германского солдата. С учетом того, как обстояли дела, и принимая во внимание относительную силу противника, только стратегия широкого масштаба могла дать надежду на спасение. Вместо этого бои продолжались одновременно на всех театрах военных действий. Стратегические решения, принятые вовремя, предотвратили бы наиболее убийственные удары противника: на Востоке фронт следовало бы резко сократить и укрепить, накопить сильные резервы. Следовало отвести войска к рубежу Пиза-Флоренция – Адриатика, а затем к линии Альп. На Западе, прежде всего во Франции, из района к югу от Сены должна была быть выведена ударная группировка, созданная на восточном фланге, и предусмотрительно передана тыловым рубежам, что позволило бы принять отступающие войска, а затем обеспечить их прикрытие.
Но Гитлер, не способный к политическому компромиссу и лишенный какой-либо ясности мысли, приказывал войскам удерживать позиции любой ценой. Он бросил на произвол судьбы 200 тысяч солдат в их «крепостях». Фронтовики испытывали на себе физический, духовный и моральный гнет. Началось обескровливание германской армии, подобное тому, которое произошло в России зимой 1942/43 года. Оборонительную войну приходилось ввести без соответствующей огневой мощи и без поддержки двух других родов войск. Это была война, которую вели нищие.
Что касается технического руководства операциями, тут Гитлер не привык отдавать долгосрочные приказы. Он отдавал сиюминутные приказы тактического характера и часто вмешивался в дела даже на самом низком уровне командования. Обычно его приказы не соответствовали ситуации, сложившейся ко времени, когда они были получены. Он никогда не заслуживал той степени доверия, которого требовало напряжение боя. Методы его руководства умаляли достоинство солдата и человека.
Война на Западном фронте летом 1944 года обошлась Германии в полмиллиона убитыми и ранеными, включая тех, кто оказался в ловушке в районах «крепостей». Потери в боевой технике неисчислимы. В одной лишь кампании 1940 года на Западе потери только убитыми составили 40 тысяч человек.
В Западной кампании Гитлер был не способен почувствовать момент кульминации. Он обманывал других, но самым жестоким образом обманывал самого себя, когда пытался не замечать очевидных фактов, и возлагал несбыточные надежды на свое «чудо-оружие», вместо того чтобы признать фактическое положение Германии и сделать из этого необходимые выводы.
Даже в 1944 году Гитлер недооценивал своих противников на Западе. «Ни один умный воин не будет с пренебрежением относиться к своему противнику», – писал Гете в «Ифигении». Гитлер жил в мире неуемной фантазии, преувеличивая силу своей личности, пребывал в плену иллюзии о своем величии. Он пролил кровь своего народа как из-за своих авторитарных методов руководства обороной, так и в таких наступательных операциях на нормандском фронте, как контратака у Авранша.
Армия перестает быть армией, если она не способна воевать. Когда это происходило в войнах прошлого, ответственные военные и политические лидеры делали соответствующие выводы. Можно вспомнить действия Франции по прекращению войны 1870–1871 годов и решения Гинденбурга и Людендорфа закончить Первую мировую войну осенью 1918 года.
Принять это важное решение вновь потребовалось летом 1944 года. Военные, отдающие себе отчет в возложенной на них ответственности, – и Роммель в их числе – попытались устранить Гитлера и покончить с войной. Была предпринята попытка мятежа 20 июля, но она провалилась. Прямого влияния на положение на фронте это не оказало. Факты стали известны гораздо позднее; мотивы, масштаб и результаты мятежа оставались сокрытыми от рядовых бойцов.
Адольф Гитлер сознательно поддался иллюзиям, отказываясь признавать, что война проиграна. Он возлагал надежды на применение в войне «ФАУ-1» и подводных лодок, на раскол коалиции между Россией и Соединенными Штатами. Он не делал и не желал делать правильных выводов.
Роковая трагедия обрушилась на германскую армию. В том, как они действовали и проявляли себя, германские дивизии следовали требованиям Зекта «проявлять хладнокровное мужество и таким образом противостоять неудачам».
Это трагедия для каждого немецкого солдата и германской истории, что такое мужество было использовано не по назначению и принесено в жертву фантому. Каждый немец теперь страдает от ужасных последствий: сотни тысяч солдат все еще в заключении; сотни тысяч канули в неизвестность или покончили с собой; другие остаются военнопленными или влачат жалкое существование в своей собственной стране. Те, кто вернулись домой, нашли родину в развалинах, заполненную миллионами беженцев и изгнанников.
Но если иметь в виду настоящий мир, справедливость должна распространяться на всех людей, даже на побежденных, и на миллионы тех, кто погиб. Говоря словами Карла Ясперса: «Тот, кто сознает свою честь солдата, у того она останется незапятнанной от многих дискуссий о том, кто виноват в войне. Тот, кто был верен своим товарищам, несгибаем в опасности, бесстрашен и справедлив, смог сохранить в своей совести нечто нерушимое. Все народы уважают такое поведение, которое является как доблестным, так и человечным. В этом подтверждение самого смысла жизни».
Обновленная Германия и новая объединенная Европа в мирной жизни не могут существовать без этого неоспоримого принципа поведения, из которого черпали силы все солдаты прошлого и за который лучшие из них отдали жизни.
Примечания
1
На 20 августа 1934 г. Бломберг был министром рейхсвера, а военным министром стал в 1935 г. (
2
Рейхсвер переименован в вермахт после введения всеобщей воинской повинности 16 марта 1935 г.
3
Шпейдель был назначен начальником штаба группы армий «Б» 15 апреля 1944 г.
4
Флот не был тогда уничтожен, а просто стоял в Порт-Артуре.
5
Вероятно, Абвер-2.
