— Сам знаешь.
— Откуда?
— Ее звали Розмари, — сказала она. — Розмари Карвер.
Глава 37
Оуэн потерял счет выпивке, которой угощал его Ред на четвертом круге. Они приткнулись в углу другого милбернского бара без особой половой дискриминации, где часто подаются сладкие розовые напитки с кусочком ананаса на ободке бокала. В одном конце зала булькал аквариум объемом в двести галлонов, и Оуэн пьяно раздумывал, как себя чувствуешь, когда мир целиком заключается в этой посудине. На дне лежит сундук с сокровищами, да разве золото настоящее?
— Готов повторить? — спросил Ред, стукнув об стол стаканом.
— Мне надо… — «идти» хотел сказать он, но окончание несложной фразы потерялось где-то посередине. Вместо этого Оуэн увидел перед собой новый стаканчик с бурбоном, обычно приятный вид и запах которого вызвал на этот раз легкую тошноту. Бармен наполнил его до краев.
— До донышка, — сказал Ред.
Оуэн перевел взгляд с аквариума на расплывшееся в красноватом тумане лицо Реда на ближнем плане, который сочувственно улыбался, следя за побоищем не на жизнь, а на смерть между командами «Патриотс» и «Редскинс» и время от времени поглядывая на него. Оуэн в данный момент был достаточно пьян, чтобы расспросить о пожарище и поведать о том, что припомнилось во сне о пожаре, но…
Но, возможно,
Зачем?
Непонятно. Из-за своей жены? Чушь. Колетта мужу никогда ничего не расскажет. Хуже всего, что Ред подставляет стакан за стаканом, внимательно следит, чтобы бармен — длинный тощий субъект, которого все зовут «стариком Винсентом», — не запаздывал. Как только они вошли в бар, вручил старику Винсенту платиновую карту VISA и открыл кредит. Еще более или менее трезвый Оуэн разглядел на карточке имя Колетты Макгуайр.
Ничего удивительного. Все полученное Редом после вторичной женитьбы, так или иначе, принадлежит Колетте, то есть городу. Заговаривая о Реде, все вспоминают, что, когда коронер составлял заключение о смерти его первой жены, он был в долгах по уши и приехал с Колеттой сюда без единого пенни в кармане. Машины, дом, костюмы — все связано с Колеттой… и с Милберном. Разорвав эту связь, он лишится остаточных признаков благополучной жизни.
Включая реконструкцию сгоревшего кинотеатра «Бижу».
— Еще? — спросил Ред или старик Винсент, и прямо на глазах так и не разобравшегося Оуэна стакан наполнился, словно по мановению волшебной палочки. Когда был выпит предыдущий? Происходящее смутно видится, как в зеркале в ванной, где надолго пустили горячий душ. Он распознал книжку в бумажной обложке с изображением сурового воина из «Звездных войн», которую старик Винсент мусолил за стойкой. Кажется, «Смертники». Скоро ли в мире останутся одни смертники?
Мир закружился. В стакане, прикрытом каким-то бумажным зонтиком, зазвякали кубики льда. Все кругом приобрело вкус бурбона. Еще разок, и надо отваливать.
— Не волнуйся, — сказал Ред. — Я понял.
— Куда мы?
— Прокатимся.
Оуэн хотел кивнуть, но шейный механизм не сработал, голова не двигалась, мир летал вокруг мячиком. Холод пробил дыру в спиртном тумане, стало ясно, что Ред ведет его из бара к быстро замаячившей перед глазами заснеженной автомобильной стоянке. Он поскользнулся, как на роликах, стараясь за что-нибудь ухватиться. Нащупал плечо Реда, широкое, прочное, как амбарная дверь.
— Ты мне друг, правда?
Ред только усмехнулся чему-то, чего Оуэн не понял, втолкнул его на пассажирское сиденье пикапа. Успев прежде мельком заметить на заднем сиденье фонарь, кобуру и веревку, он вдруг пришел к выводу, что каждая совершенная в жизни ошибка, начиная с впервые украденной жвачки и заканчивая согласием выйти в дверь вслед за Редом, вела его к этой минуте.
— Куда мы?
На этот раз Ред откровенно ответил:
— По лесу погуляем.
Глава 38
Скотт дважды звонил по сотовому, попадая на голосовую почту, и попробовал в третий раз.
— «Фуско», — сказал голос Сони.
— Это я, — сказал он. — Оуэн там?
— Ушел час назад, — ответила она. — Может, раньше. С Редом.
Стоя с трубкой в прихожей, Скотт чувствовал на себе взгляд Колетты, наблюдавшей из двери столовой, подслушивая разговор. Думал, что она еще голая, прикрывает грудь руками. Но когда оглянулся, ее в дверях не было.
— Генри где?
— Здесь, спит в подсобке.
На фоне Сониного голоса звенели стаканы, гудели голоса, раздавался какой-то неопознанный свистящий хрип — нечто вроде статического электричества, подобного корзинке со змеями, которое иногда слышится при межконтинентальных звонках.
— А что?
— Точно не знаю. Если Оуэн вернется, то пусть сразу же мне позвонит.
— Скотт…
— Да?
— Ты из дома звонишь?
— Да, но…
— Ты один?
— Да. Почему ты спрашиваешь?
— Слышишь?
Оба замолчали, прислушались, и он понял, что фоновое шипение стало чуть громче, превратилось в узнаваемый звук. Это был шепот, слишком быстрый, чтобы разобрать слова, подчеркнутые каденции разбиты паузами и вдохами, словно шепчущий не мог вдохнуть полной грудью. Скотт направился через столовую к двери в углу. Шепот зазвучал отчетливей: «…подвал, помогите, пожалуйста», потом еще настойчивей: «…больно, бьет», слова вырывались, сливались воедино: «…страшно, сверло, сердце»… Он протянул руку, приложил ладонь к холодной дверной створке.
— Нет! — Крик в телефонной трубке перешел в оглушительный вопль. — Пожалуйста… не надо!..
Удивленно хмыкнув, Скотт бросил трубку, быстро отдернул руку от двери. Телефон упал на голый деревянный пол возле правой ноги. Он сделал шаг назад, глядя на аппарат с тупым страхом, как на огромное отвратительное насекомое, только что выползшее из-под камня. Хотя треск и шепот вроде прекратились, он не собирался снова брать в руки трубку, по крайней мере в ближайшее время. Пнул ее ногой со всей силой, видя перед собой какую-то реальную многообещающую возможность.
Оглядел пустую столовую — никаких следов Колетты. Видно, вранье, будто он один в доме, в конце
