Ребенок от Оуэна.
Погибший в пожаре мальчик, от Оуэна был попыткой Колетты примириться с Мастами. Не знаю, возможно, она попробует вновь поделиться телом. Возможно, с тобой. Возможно, уже поделилась. Чтобы снять проклятие. Она сама часть проклятия, но с другой стороны. Вот что я узнала о Колетте и что должен знать ты, Скотти.
У Роберта Карвера были две дочки. Не одна, а две, розмари умерла а вторая осталась вышла за мужчину по фамилии макгуайр колетта
Колетта единственная живущая родственница розмари карвер
Подожди
Я смогу
Скотт отложил третью страницу, взял трясущимися руками последний желтый лист.
Колетта связана с нашей семьей, а мы с ними. Кровью. Она одержима духом умершей сестры. Его возрождает в каждом следующем поколении история Розмари. Песня. Пьеса. Картина.
Думая об этом, я понимаю, наши семьи связаны этой историей, все мы рабы проклятия отца Розмари. Преследуемые и преследователи бесконечно страдают и сходят с ума. Возможно, ребенок от Оуэна казался Колетте единственным способом снять проклятие, но когда я увидела его в «Бижу», уже начался фильм. Мальчик кричал от боли умер знаю
проклятие не снимешь но она может снова попробовать
Может снова попробовать снова попробовать и никогда не освободится
В конце концов Скотт она вечно голодная Проклятие снять невозможно и мне очень жаль Скотт
Стараюсь и больше ничего не вспомню потому что дают лекарства все расплывается хорошо что лекарства дают каждый день и поэтому можно забыть хотя я никогда не забуду тебя
Люблю тебя, Скотти
Мама
Соня сидела абсолютно неподвижно, вновь перечитывая последние страницы.
— Тогда, перед выпускным балом… Я видела вас вдвоем в окне ее спальни.
— Значит, вот в чем дело. — Скотт взглянул на нее, вспоминая тот день шестнадцать лет назад, когда руки Колетты распахнули на нем рубашку, язык проехался по коже, требовательный и жадный, груди уже начали набухать из-за ребенка, которого они с Оуэном затолкнули в живот. — Она никогда не проявляла ко мне интереса, а в тот день…
И сегодня.
Соня отвернулась. Скотт припомнил заявление Колетты, что матерью Генри была Розмари Карвер, и теперь понял, что это значит. Неупокоившаяся Розмари Карвер в изорванном голубом платье десятки лет жаждет обрести покой, снова и снова пытается любым способом вырваться из цепей проклятия… и терпит поражение за поражением.
— Мы должны найти Оуэна, — сказал он и, прежде чем договорил, понял, что есть более срочное дело.
Глава 49
Лавка древностей Эрла была в целости и сохранности. Они шли по притихшим проходам среди старых вещей, затаивших дыхание.
— Папа! — позвала Соня. — Папа… — Остановилась, зажала рот руками. — Ох, боже!
Они обнаружили его, распростертого на полу лицом вниз, по-прежнему в кислородной маске, только трубка была выдернута из баллона. Смерть окончательно иссушила его, сократила остаток, тело стало плоским во всех измерениях, осталась одна одежда, как бы упавшая с вешалки. Где-то шипел кислородный баллон. Соня рухнула рядом с отцом на колени, плечи молча содрогались в рыданиях. Видя ее безмолвный плач, старые вещи, курьезные безделушки, постоянно вращавшиеся в гравитационном поле Эрла Грэма, словно испустили долгий медленный общий сочувственный вздох.
Скотт помчался вверх по лестнице, прыгая через три ступеньки:
— Генри! Генри!
Заглянул в спальни, в ванные, в чуланы, под столы и за двери на случай, если испуганный мальчик где-нибудь спрятался. Вернулся в лавку, поискал под прилавками. Звал и звал его, пока имя не превратилось в бессмысленный звук.
Не получал ответа.
Вернувшись в комнату, нашел Соню на полу на коленях, державшую отца за руку. Лицо ее, белое как мел, было лишено всякого выражения. Никогда в жизни она не выглядела такой потерянной и одинокой, с непреходящим выражением заброшенности в глазах, которые из-за этого казались очень маленькими.
— Он здесь?
Скотт покачал головой.
— Твой отец?..
— Нет, — ответила она тихо, не громче, чем шипение кислорода, сочившегося из баллона, но он хорошо услышал.
— Позвоню в скорую.
— Незачем, — сказала она. — Спешить некуда. Сначала Генри. — И слабо прокашлялась. — Не догадываешься, куда он подевался?
— Да, — сказал он. — Догадываюсь.
Глава 50
Оуэн почти всю ночь бродил по лесу и уже не чувствовал ни одной части тела. Страх развеялся, но холод и онемение усугубились до невыносимости, пока он не пришел к заключению, что здесь ему суждено умереть. Почувствовал при этом только легкое сожаление, что больше никогда не увидит своего мальчика, Генри. Единственное, что имеет значение. Больше жалеть не о чем.
Все началось, когда он скатился с холма в темноте, отчего дух захватило, и ударился головой о камень, громко вскрикнув от боли.
Сидел, потирая затылок. Со временем продолжил путь в ночи, выискивая увиденные раньше огни и не видя. Далеко ли уехал по склону? Чуть не кликнул Реда, потом вспомнил нечто вышедшее из леса — не животное, не человек, что-то совсем другое в человеческой одежде, высокое, неуклюжее, передвигавшееся на длиннющих ходульных ногах. При этом явлении сердце быстрее забилось, тело превратилось в квакающий перкуссионный инструмент, вроде того, что за кулисами изображает гром.
Вспомнил, как дедушка Томми пел и играл на гитаре старческими дрожащими пальцами, будто петь не хотел, а выбора не оставалось, и поэтому он пел про длинного дядьку в черном, который шел за дочерью. Впервые услышав песню, маленький Оуэн испугался, но еще сильнее испугался, что дед повторял ее снова и снова, глубоко вколачивая слова ему в голову. «Учи, — сказал дедушка Томми прокуренным голосом, слабым, несколько женским. — Однажды эта песня станет твоей. Будет принадлежать тебе, а ты ей, раз уж твоя фамилия Маст, поэтому заучи все слова, хорошенько запомни…»
В конце концов Оуэн просто шел, стараясь выбраться на дорогу. Шел, казалось, часами, спотыкался, порой падал в слишком глубоком снегу, заставлял себя встать и идти до последней капли сил. Устал,
