— Да.
— Мои друзья в Миллере-Глене часто устраивают вечеринки. Как ваши истсайдцы.
— Ты хочешь сказать, что там жил в Истсайде?
— В любом городе есть свой север и юг. Или запад и восток. Каждая из сторон думает, что она лучше противоположной, но все это чушь собачья.
— Получается, в Миллере-Глене ты был в стане «избранных»?
— Правда забавно? Никто из местных и не подумал бы, я для них просто уэстсайдец. А ты не такая, как все, — улыбнулся Брендон.
— Скучаешь по друзьям?
— Да. Но они в основном домоседы. А здесь, среди обширных земель и бесконечных дел, мне очень нравится.
— Нравится?
— У меня потрясающие старики, милые и забавные. Бабушка все пытается меня накормить. В моем распоряжении холостяцкий гостевой домик, задний двор и пруд, где я тренируюсь с клюшкой.
— Все это сильно отличается от твоего дома в Миллерс-Глене?
— Очень. Я жил на окраине, у нас тоже был задний двор, но не такой огромный. Там помещались только гриль и несколько садовых стульев. Все стандартно.
— А как тебе школа? — с намеком спросила я. — Наверняка трудно переходить в новую, тем более посреди учебного года.
— Да я как-то не задумывался об этом. Хотя некоторые уроки мне нравятся — те, которые у нас совпадают.
Я бы стояла так с Брендоном целую вечность, но все ярче разгоралось желание прикоснуться к нему, обнять, поцеловать. Оно терзало меня уже целый месяц, и я едва сдерживалась.
Как раз в этот момент Брендон взял мою руку. Я вздохнула про себя, и мы пошли гулять по его владениям.
— В тот вечер случилось что-то странное, — снова заговорил он. — С тех пор я ничего подобного не испытывал.
— Я тоже.
— Я никогда не встречал таких, как ты.
— А я — таких, как ты.
— Но с той ночи я плохо сплю.
— Ты не болел на каникулах? — спросила я в надежде узнать побольше.
— Я много спал. Днем все было в порядке, только постоянно хотелось есть. Бабушка даже сказала, что меня не прокормишь. Приходилось ходить в магазин чуть ли не каждый день.
— Что тебе снилось?
— Всякая ерунда. Лес в основном, — сказал Брендон. — Думаю, потому, что я сплю здесь, в гостевом домике. Ночные звуки проникают в подсознание.
Было ясно, что Брендон измучен всем этим. Он провел рукой по волосам, и его взгляд замер на вершине холма.
— Прости, что спрашиваю, просто я хочу помочь.
— Все в порядке, отозвался он. — После того вечера я несколько дней чувствовал себя странно: сумбурные сны, блуждание нагишом, грязь по всему телу… Думаю, это была лихорадка. Мне до сих пор снится всякий вздор, и события той ночи теряются в памяти, но я хотя бы просыпаюсь в своей постели и весьма бодрым. И одежда на месте. А сейчас, рядом с тобой, мне значительно лучше.
Солнце садилось за деревья.
Я совершенно растерялась. На небе проступил лунный серп в обрамлении резных облаков. Если все, что говорил мистер Уорсингтон, правда и Брендон действительно стал оборотнем из-за волчьего укуса, значит, при свете месяца мы в безопасности.
— Куда ты смотришь? — спросил Брендон.
— На луну.
— Красивая, особенно в обрамлении мистического сияния… Но я лучше полюбуюсь кое-кем другим.
Брендон придвинулся близко-близко, и дыхание перехватило. Он привлек мета к себе. Мы стояли лицом к лицу, сплетая пальцы. Юноша наклонился и страстно поцеловал меня. Я боялась только, что это сон.
И подобно всем прекрасным снам, этот закончился с горьким осознанием того, что придется держать наш роман в секрете. Кроме того, только предстояло узнать, действительно ли Брендон Меддокс — оборотень.
17
Множество секретов
Сколько себя помню, я не могла ничего скрыть от Айви. В половине случаев она выуживала из меня информацию, в остальных я от восторга выбалтывала все сама. А тут я уже некоторое время держала в тайне несколько очень важных событий: во-первых, Брендон Меддокс спас меня от стаи волков; во-вторых, у нас роман; и в-третьих, уэстсайдец, в которого я влюблена, вполне возможно, оборотень.
Вынужденное молчание сжигало изнутри. Если бы я рассказала Айви о Брендоне, она расстроилась бы, что я встречаюсь с кем-то кроме Нэша. А сообщение о том, что Брендон — оборотень, и вовсе приняла бы за глупую шутку. Она бы не поверила и так же, как я, потребовала бы доказательств. В любом случае весть о том, что в городе объявился подросток-оборотень, захлестнула бы улицы быстрее, чем потоп. На кону стояла жизнь Брендона. Прежде чем посвятить кого-то в нашу историю, я должна была разобраться, что же на самом деле происходит с парнем. Действительно ли то, свидетелем чему я стала, и его сны — признаки оборотничества.
Календарь и записная книжка стали главными инструментами в расследовании. День за днем я фиксировала мельчайшие подробности преображения Брендона: три ночи подряд, пока светила полная луна, он бодрствовал, блуждая неизвестно где полуголый, весь в грязи. Потом, при убывающей и растущей луне, наоборот, много спал, а днем постоянно хотел есть. Я отметила фазы луны и обвела в кружок дни следующего полнолуния, до которого оставалась пара недель.
В школе Брендон так и держался особняком — обедал один, тогда как мы компанией располагались за центральным столиком. У меня сердце разрывалось. Так хотелось подойти и сесть рядом. Но среди учеников давно сложились группки закадычных приятелей, и я бы стала единственной нарушительницей заведенного в Ледженс-Ране порядка. Но что еще важнее, осмелившись открыто перейти на сторону Уэстсайда, я бы потеряла друзей. Плюс ко всему я опасалась, что у Брендона в любой момент изменится ко мне отношение, ведь в его жизни происходили столь странные вещи. Воспоминания о поцелуях не давали покоя, а то, что он меня спас в день нежданного снегопада, связывало нас особенно крепкими узами.
Каждый день я видела, как Брендон ест в одиночестве, а рядом болтали и обнимались со своими парнями Абби и Айви. Мне все время хотелось подсесть к уэстсайдцу.
— Ты чего такая мрачная? — как-то раз за обедом спросила Айви.
— Ничего.
— Скучаешь по Нэшу?
— Вот сейчас ты сказала, и я…
— Поняла, что скучаешь? — договорила она за меня.
«Поняла, что нет», — вертелось на языке.
— Давайте пригласим Брендона за наш столик. — Я указала на красавца, который в тот момент доставал из рюкзака пару гигантских бутербродов. — Он давно появился в школе, но до сих пор ест один.
— Ты шутишь? — изумилась Айви. — Он прожорлив, как свинья. Посмотри, у него аж три сэндвича!
