двадцать часов и, следовательно, облако должно будет находиться в двухстах милях севернее острова Комсомолец.
— Наши метеорологи считают, — заметил Лесли, — что взрыв произведен неподалеку от того места, где Нансен в свое время оставил «Фрам» и откуда отправился к Северному полюсу.
— Не последовать ли нам его примеру? — откликнулся Харрис.
— Каким образом?
— Оставить самолет и отправиться на поиски искомого.
— Раньше ты шутил остроумнее, — бросил Лесли.
Оба хорошо понимали, что разыскать злополучное облако — дело нелегкое, так как ни один метеоролог не в состоянии точно предсказать, в каком направлении, на какой высоте и с какой скоростью будет это облако перемещаться. Правда, они посылали самолеты-разведчики в советский сектор, запускали радиозонды в стратосферу и вообще делали все, что могли, однако арктические воздушные потоки оставались малоисследованными и являлись нестойким фактором даже тщательно разработанной акции.
В четырнадцать тридцать видимость ухудшилась. Горизонт начала затягивать серая пелена. Небо и лед слились воедино. У капитана от напряжения заболели глаза. Мгла неумолимо сгущалась и вскоре поглотила последние проблески света. И хотя был день, они летели вслепую. Солнце осталось у них за спиной. Его косые лучи скользили по скоплениям облаков, не пробивая их.
Капитан Лесли сделал правый разворот и сменил курс. Некоторое время ему казалось, что никаких следов радиоактивного излучения нет и в помине. Лейтенант Харрис внимательно прислушивался к звукам в наушниках — счетчики Гейгера безмолвствовали.
По расчетам Хестера, они пересекли район, через который облако прошло несколько часов назад. В это было трудно поверить: ведь никаких следов оно не оставило.
Хестер первым заметил какие-то темные зазубринки по левому борту. Они появились там, где должен был находиться юг. А Лесли посчитал, что это просто-напросто мираж. Он вперил взгляд в иллюминатор и вдруг почувствовал, что у него слезятся глаза. Это могло быть только очень далекое сибирское побережье. На базе капитан слышал рассказы о полярных миражах, которые совсем не походили на миражи, наблюдавшиеся в пустынях от перемещения горячего воздуха. Горы, замеченные им, очевидно, находились далеко на юге — на их склонах не было снега.
Лесли поделился своими мыслями с Харрисом, но тот покачал головой:
— Мираж? На такой высоте миражей не бывает. Горы, которые ты видишь, самые настоящие.
— На карте обозначены совсем другие горы, — возразил Лесли. — Вот полуостров Таймыр. Мы от него на расстоянии шестьсот миль, а потому видеть их никак не можем.
— Однако видим, — опроверг его утверждение Харрис. — Следовательно, мы находимся от них, самое большее, на расстоянии четыреста миль.
— Ты думаешь, мы идем неверным курсом?
— Такое случалось не раз, — ответил лейтенант. — Проклятый ветер подгоняет нас.
— Штабс-сержант, — крикнул Лесли, — определите наше местоположение!
Хестер начал возиться с инструментами. Он сразу понял, что дело серьезно. Здесь, возле сибирского побережья, он не мог использовать радионавигационные приборы. Сигналы от радиостанций, расположенных на Гренландии и на Аляске, здесь не принимались. Поэтому Хестер решил определить свое местоположение астрономическим способом, на что уйдет не менее двадцати минут. А самолет за это время пролетит около двухсот миль, и, вполне вероятно, не в том направлении. Воспользоваться средствами астронавигации было трудно потому, что горизонт не просматривался. У него, конечно, был солнечный компас и кое-какие вспомогательные приборы, однако, чтобы применить их, требовалось знать географическую широту и долготу, которая возле полюса, как известно, очень быстро менялась, так как самолет за одну минуту удалялся на целый градус. Но, зная хотя бы приблизительно свое местонахождение, можно было определить и более точные координаты. Ему ничего не оставалось, как действовать наугад, состязаясь со временем. И он начал работать, предчувствуя, что этого состязания ему не выиграть.
Черные зазубрины, мелькавшие за стеклом кабины, вскоре остались позади. Капитан Лесли вел самолет в западном направлении, полагаясь на гирокомпас, который наверняка врал. Он понимал, что Хестер ни в чем не виноват, что при полном отсутствии видимости он не мог измерить отклонение от курса. Так разумно ли было, не имея данных, лететь дальше? Если вдали виднеются горы Бырранга, то они вот-вот пролетят над Северной землей и окажутся над Карским морем. На карте в том месте было обозначено с десяток небольших островков, хорошо известных из истории освоения Арктики. Все они находились на советской территории, и, следовательно, на каждом из этих островков могли размещаться радарные станции, зенитные ракеты и базы ВВС. Однако увидеть это было невозможно, так как землю закрывал толстый слой облаков.
— Поворачивай обратно, — посоветовал Харрис, — сегодня ты все равно ничего не поймаешь.
— А завтра тем более, — возразил Лесли, который никак не хотел смириться с мыслью, что не выполнит задания.
Капитану казалось, что он воочию видит покрасневшее от холода лицо майора Горрелла и слышит, как Бренда говорит ему: «Капитан был так любезен, что показал мне окрестности». Из-за его опоздания погоня за облаком затянулась. И если его не удастся обнаружить в ближайшие часы, то уже никогда не удастся. Облако невечно, его просто раздует ветром. А ответственность за невыполнение задания будет нести он, Джим Лесли.
— В настоящий момент наше местонахождение — 82-й градус северной широты, 73-й градус восточной долготы, — доложил Хестер. — Курс два-семь-семь.
73-й градус восточной долготы — это же меридиан, на котором расположен Омск! Вспомнив об этом, Лесли понял, как далеко они залетели. Воздушное течение увлекло их к югу. Если данные Хестера правильны, что мало вероятно, то они, очевидно, находились над землей Франца-Иосифа, точнее, над островом Рудольфа, который на базе Айси кейп называли не иначе как трамплином для советских бомбардировщиков дальнего действия. Это была самая северная точка русских, затерянная далеко во льдах, до которой от Чикаго можно было добраться лишь за шесть летных часов.
— Повернем, — решил капитан, — и на обратном пути поймаем облако.
Когда самолет ложился на обратный курс, Харрис заметил по левому борту несколько сверкающих стрел. Четыре, пять, шесть… Он невольно вздрогнул и схватился за бинокль. Это были советские истребители, заходившие им навстречу со стороны солнца.
— Вверх, Джим! — закричал он. — Как можно скорее вверх!
Нос машины мгновенно задрался кверху, отчего показалось, что падает солнце. Капитан Лесли выжал педаль до отказа. Русские истребители летели примерно на пять тысяч футов ниже и немного позади. Установить тип самолетов было невозможно, неясно было также, заметили их русские или нет. Однако, как бы там ни было, их появление нагнало на капитана страх. Уж если русские забрались на такую высоту, значит, они способны на многое. Не исключено, что со столь сильными моторами они могут подняться и выше. Лесли бросил нетерпеливый взгляд на приборную доску — его раздражала неподатливость турбин.
Уже 64 тысячи футов… Машина медленно набирала высоту. Но скоро подъем прекратится. И что тогда? Русские истребители наверняка более скоростные. Лесли успел заметить, что у них усеченные крылья и длинный фюзеляж с заостренным носом. Истребители с такой конфигурацией обычно преодолевали двойной звуковой барьер. На вооружении у них имелись ракеты воздушного боя. И если они пустят эти ракеты, то родная база даже не успеет услышать крика о помощи, как их самолет разлетится вдребезги. На лед полетят осколки, а трое пилотов переселятся в мир иной.
Внезапно истребители перестроились: образовав круг, они завертели стремительную карусель. Их фюзеляжи сверкали в солнечных лучах словно молнии. Это был боевой маневр, от которого дух захватывало. Ничего подобного капитан Лесли в этих широтах еще не видел…
Ложась на встречный курс, капитан вдруг заметил, что его машина стала непослушной. Высотомер показывал 64 800 футов. Турбины работали на пределе. Плотность атмосферы была настолько незначительной, что машина каждую секунду могла заупрямиться и отказать. Подняться выше отметки 65 100 футов капитану не удалось. Он и без того достиг рекордной высоты. Самолет дрожал от сильных
