приказал немедленно подготовить радиомашину с МГУ к выезду. Через четверть часа Виктор, Цингет и долговязый Ханнес вышли из комнаты, а Эберле и Буше остались у рации.
16
Когда трое немцев вышли от майора Кипиани на улицу, Толик незаметно пошел за ними. Спрятавшись за плетнем, он начал наблюдение. Дойдя до соседнего дома, немцы остановились и закурили. Потом Виктор что–то сказал, и все трое засмеялись. Долговязый долго смеялся, а затем похлопал Виктора по плечу. Оживленно разговаривая, они подошли к спецмашине с радиостанцией, сели и уехали, а Толик стоял у плетня, и ему все еще казалось, что он слышит громкий смех Виктора. В дом юноша пошел только тогда, когда машина исчезла вдали. Оттуда, где скрылась машина, доносились разрывы артиллерийских снарядов.
Охваченный беспокойством, Толик вошел в избу и сел за стол. Перед юношей еще стояли жестяные кружки, из которых антифашисты только что пили чай. Из соседней комнаты доносились голоса: майор и двое оставшихся немцев готовили очередную радиограмму.
Вскоре майор вошел в комнату, где сидел погруженный в свои мысли Толик.
— Скажи, Анатолий, — заговорил Кипиани, обращаясь к парню как к взрослому, зная, что это понравится парню. — Скажи, ты уже думал, чем будешь заниматься завтра утром, когда я уеду в госпиталь? Ты останешься здесь возле капитана Малкина или хочешь, чтобы я направил тебя в другую часть?
Когда майор упомянул о капитане Малкине, Анатолий застенчиво улыбнулся и покачал головой. Нет, в другую часть он не хочет!
— Догадываюсь, о чем ты сейчас подумал, — сказал Кипиани. — Я и сам хотел бы поговорить с тобой о Викторе Андреевиче… Сиди, сиди!
Майор на миг задумался, с чего начать разговор. Может, рассказать о положении рабочего класса Германии в 1933 году и беспримерной стачке рабочих Хенигсдорфа? Или о помощи, которую местные помещики оказывали тогда врагам рабочих, или о том, как они стремились раздробить единство бастующих? И то и другое заинтересовало бы Анатолия и помогло бы ему лучше понять жизнь молодого немецкого рабочего Виктора Шенка. Но гораздо важнее, считал майор, рассказать Анатолию о том, как вел себя Виктор в кругу рабочих, как зарекомендовал себя там.
Толик подсел к столу поближе к майору, засунув руки в карманы телогрейки. Паренек хотел, видимо, скрыть, что ему очень интересно узнать о прежней жизни Виктора Андреевича. Он боялся выказывать свое дружеское расположение к Виктору, чтобы как–то не навредить ему.
Кипиани начал свой рассказ с описания металлического завода севернее Берлина, на который пришел работать молодой Виктор. Там, в кругу рабочих с передовыми взглядами, Виктор формировался как личность, там он стал коммунистом. Майор рассказал об опасной борьбе, которую вели тогда братья Шенк.
Толик слушал молча, не поднимая глаз от стола. Спустя некоторое время он неожиданно спросил:
— А сколько ему тогда было лет?
— Примерно столько же, сколько сейчас тебе, — ответил майор.
Толик с удивлением увидел, что майор встал и пошел в угол, где лежали вещи немецких антифашистов. Казалось, он что–то ищет там.
— Больше этого я тебе ничего сказать не могу. Остальное ты должен сам понять, если ты внимательно следил за событиями, которые разворачиваются здесь. — Майор подошел к столу и положил на него нож. — Это для тебя сделал Виктор, — сказал он.
В этот момент приоткрылась дверь, показалась голова связиста.
— Товарищ майор, вас вызывает штаб армии! Сам командующий!
— Иду! — бросил Кипиани и, дружески похлопав паренька по плечу, вышел из комнаты.
Толик осторожно взял нож в руки и начал внимательно разглядывать резную ручку: два забавных неуклюжих медведя обхватили один другого. Когда–то почти такую же рукоятку для ножа вырезал Толику отец. Парень положил подарок на стол и задумался. Тишина, стоявшая вокруг угнетала его. И он невольно подумал о том, что там, где сейчас находится Виктор, рвутся снаряды, свистят пули, на каждом шагу людей поджидает смерть…
Однако скоро все мысли как бы отступили на второй план и осталась единственная: «Я должен быть вместе с Виктором! Немедленно! Сейчас же!»
Осмотревшись, юноша нашел топографическую карту и, развернув ее на столе, не без труда отыскал на ней узкую полоску, а рядом с ней — черную точку, которую наметил майор: в этом месте должна была находиться радиомашина Виктора Андреевича. Положив нож в карман телогрейки, Анатолий выскочил на улицу.
Огляделся: не видит ли его кто? Но никто не обратил на него внимания: все были заняты своим делом. По улице сплошным потоком в сторону фронта шли военные машины.
Толик побежал за одним из грузовиков, схватился за борт и залез в кузов, где лежали ящики с боеприпасами. Грузовик ехал на передовую.
* * *
Когда майор Кипиани, занятый своими мыслями, вернулся обратно, он не сразу обратил внимание на отсутствие Анатолия. Из штаба армии Кипиани сообщили, что, по их сведениям, гитлеровские войска начали операцию по прорыву, разбившись на три группы…
Кипиани сел к столу и обхватил голову руками. О том, что операция вот–вот начнется, он знал, но, однако, не мог предполагать, что гитлеровцы начнут ее в ноль часов. Сейчас же она шла полным ходом, и майор прекрасно понимал, что посланная им радиомашина находится как раз в опасной зоне.
Из соседней комнаты вышли Эберле и Буше.
— Товарищ майор, связь прервана. Немецкий радист почему–то не отвечает. Может быть, попробовать порыскать по другим волнам?
Майор нетерпеливо махнул рукой.
Эберле впервые видел майора в таком состоянии. Нетрудно было догадаться, что майор мысленно казнит себя за то, что уступил просьбе Виктора и отпустил его.
17
Толику стало жарко, пот заливал лицо, одежда липла к телу, однако он все бежал и бежал в том направлении, где, по его мнению, должна была находиться радиомашина. Огневые позиции батареи, куда вез снаряды грузовик, в котором между ящиками притаился Толик, остались далеко позади. Слева, вдоль опушки леса, расположились солдаты советского стрелкового полка. Справа, вплоть до самого леса, должно было, как думал паренек, тянуться болото, перед которым виднелась цепь невысоких холмов. Толику казалось, что именно оттуда и долетают обрывки фраз, усиленных говорящей установкой.
Вскоре лес, по которому бежал Толик, начал светлеть, явственно проступили очертания первого холма. Бросившись на землю, паренек пополз в ту сторону, время от времени останавливаясь и прислушиваясь, но кругом было тихо.
Правда, через минуту ветер донес со стороны звук разрыва, сначала одного, затем еще нескольких. И в тот же миг Толик увидел, что в том месте, где, по его предположению, должны были находиться солдаты стрелкового полка, небо окрасилось в красный цвет. Именно оттуда и доносились звуки разрывов.
«Может, там бомбят?» — мысленно спросил парнишка себя, но тут же отверг эту версию: никаких самолетов он не видел и звука их моторов не слышал.
Толик осмотрелся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил.
Вскочив на ноги, он побежал по направлению к холму, по колено увязая в глубоком снегу. Двигаться стало трудно, но он все равно бежал.
И вдруг ему показалось, что он явственно слышит голос Виктора. Анатолий застыл на месте. До Виктора оставалось метров пятьдесят, каждое его слово было хорошо слышно. Толик прислушался. Если бы он понимал по–немецки, то разобрал бы слова своего друга:
— …Камараден! Пароль, который вам передают сегодня для перехода линии фронта, обозначен самым правильным и дорогим словом — «Свобода»!.. Вам остается только воспользоваться им. Более восемнадцати тысяч немецких солдат правильно оценили события и перешли к нам, на сторону комитета «Свободная Германия». Этим самым они обретут свободу в Германии после окончания войны… Камараден, следуйте их примеру как можно скорее! Это ваш последний шанс!.. Если вы и впредь будете подчиняться
