полка…
Кипиани бросил недокуренную папиросу и вопросительно уставился на солдата.
— Что значит «подобрали?» — спросил он.
— Машина с радиоустановкой подорвалась на мине, товарищ майор. Но Виктор Андреевич прихватил интересную рыбку.
Кипиани усмехнулся и заметил:
— Мы тоже, Эдгар.
Белокурый немец посмотрел на бородача в телогрейке оценивающим взглядом, но ничего не сказал.
— Да, Эдгар, подожди–ка! — сказал майор, словно вспомнив что–то, и попросил молодого немца рассказать ему какой–нибудь анекдот на немецком языке.
Эдгар удивился: с каких это пор майор Кипиани стал интересоваться анекдотами? Он с недоумением взглянул на майора.
— Расскажи, Эдгар, расскажи, — подбодрил солдата Кипиани. — Ты их столько знаешь!
Однако майору не удалось понаблюдать за тем, какое впечатление произведет на часовщика из Бердичева анекдот, рассказанный на немецком языке, так как в комнату буквально ворвался Виктор Шенк. Вслед за ним вошли два солдата, ведя под руки парня с исхудавшим лицом. Юноша, казалось, даже не мог самостоятельно стоять на ногах. Однако, увидев бородача, он вырвался из рук солдата и с диким воплем бросился на него. Солдаты с трудом оттащили парня.
— Это он! — кричал парень. — Это он!.. Он шпион, он подлый предатель!.. Поставьте его к стенке и расстреляйте!
Виктор посмотрел на бородатого мужчину внимательным взглядом, затем негромко рассказал майору Кипиани все, что он видел и слышал в сожженной гитлеровцами деревеньке.
Выслушав Виктора, майор попросил юношу рассказать, что с ним произошло, а солдатам приказал увести бородача. Виктор тоже вышел из комнаты, потому что майор хотел поговорить с юношей с глазу на глаз.
* * *
Парня звали Анатолием Супруном. Родился он в селе Зубровка и был в семье колхозника Никодима Супруна единственным ребенком. Мать Анатолия Евдокия умерла при родах. Никодим больше жениться не захотел и всю свою жизнь посвятил маленькому Толику, которого ему оставила Евдокия и на которую сынишка был так похож.
Если у кого–нибудь в Зубровке устраивалось торжество, обязательно приглашали Никодима, который для всех оказывался желанным гостем. Жители села любили и уважали Никодима за его отзывчивость и доброту. Еще в молодые годы при рубке леса он спас ребенка, на которого падало срубленное дерево. Этот поступок и снискал Никодиму уважение односельчан. Ребенка Никодим спас, но сам поплатился за это правой рукой: ее пришлось отрезать по самый локоть. С тех пор Никодим ходил с протезом.
Толик гордился отцом, который был мастером на все руки: умел неподражаемо свистеть, сунув в рот два пальца, мог печь изумительные пироги, искусно разыгрывал сценку «Буденный и Деникин», лечил зубы, долго мог находиться под водой, нырнув в речку, безошибочно решал задачи по математике. Более того, он хорошо скакал на лошади верхом и ездил на велосипеде.
«Самообладание делает человека человеком», — любил говорить отец. Подражая отцу, Толик довольно рано многому научился. Он, как и отец, хотел стать животноводом. Доброта и терпение помогали пареньку в уходе за животными и при их кормлении. Летом во время каникул он вместе со стадом находился на пастбище. А позже, когда подрос, начал серьезно помогать отцу, не ленясь вставать даже ночью, если вдруг телилась какая–нибудь корова.
От отца Толик научился многому. Единственное, чего он никак не мог перенять у отца, — это искусство резьбы по дереву. Отец великолепно вырезал из липы или бука, которые он сам выбирал, не только ложки, чашки и рамки для фото, но и подсвечники, и фигурки всевозможных зверей. Однажды он подарил Толику рукоятку для ножа, на которой вырезал двух дерущихся медвежат. Этот нож Толик берег как самый дорогой подарок, а когда фашисты заняли Зубровку, спрятал за косяк дверной рамы. Прошло время, и советские войска выбили гитлеровцев из села. Жители вздохнули с облегчением. Но в январе 1944 года в село пришла небольшая группа эсэсовцев, которая расположилась на постой в доме Никодима.
Старший группы, унтершарфюрер, за что–то взъелся на Никодима и начал издеваться над ним, приказал ему бегать то в одно, то в другое место, подгоняя каждый раз не криком, а резким свистом. Однажды Толику удалось незаметно выйти из дому. Он бросился в село, чтобы позвать кого–нибудь на помощь. Когда же люди, решившие помочь Никодиму, прибежали, то дом уже горел ярким пламенем, а отец мальчика лежал во дворе убитый. Вскоре в ближайшем лесу удалось поймать двух фашистов. Судя по всему, группа эсэсовцев распалась и фашисты по одному и по двое пытались прорваться в район, в котором находилась гитлеровская часть.
Никому из жителей Зубровки не удалось уговорить мальчика остаться в селе. Он прибился к воинской части Советской Армии и упросил командира полка взять его разведчиком, сославшись на то, что никто, кроме него, не знает так хорошо этих мест. Было Толе тогда около шестнадцати лет. Во время выполнения одного разведывательного задания Толик встретился с Бородачом, который представился мальчику часовщиком из Бердичева. Но Толик почувствовал, что Бородач обманывает его. Тогда он решил задержать подозрительного и доставить его в штаб батальона, где товарищи разберутся, что он за человек.
Толик рассказал майору Кипиани, что Бородач начал сопротивляться и избил его.
— Я твердо уверен, что это враг, — возбужденно продолжал паренек. — Он сам себя выдал. Перед тем как ударить меня, он выругался на немецком языке… Потом я потерял сознание и уже не помню, что было дальше. — Глаза Толика горели ненавистью. — Товарищ майор, вы должны его расстрелять! Всех немцев нужно расстреливать, всех до одного!
Майор внимательно слушал юного разведчика, а когда тот кончил говорить, положил ему руку на плечо и сказал:
— Спасибо тебе, Толик, ты действовал как настоящий солдат, а уж твоего Бородача я обязательно разоблачу. Можешь не сомневаться… За свои преступления он будет строго наказан…
Толик не дал майору закончить.
— Вы должны расстрелять его, он же немец! — воскликнул он.
Кипиани потрогал пальцем свою нижнюю губу и посмотрел на паренька, сильно сощурив глаза. «Как же он ненавидит всех немцев! — подумал майор. — Оно, правда, и не удивительно после всего того, что парню пришлось пережить. Однако нужно будет объяснить Толику, что не следует в каждом немце видеть фашиста. Вот Виктор Шенк, например, тоже немец…» Подумав о Викторе, Кипиани вдруг испугался. Если парень узнает, что его спаситель, которого он принял за советского солдата, самый настоящий немец, то он либо выплеснет на него свою ненависть, либо затаит ее в душе. Разумеется, не так–то просто объяснить пареньку, что и среди немцев есть коммунисты и антифашисты, а некоторые из них перешли на сторону Советской Армии и сражаются против фашистов. Вряд ли и ему, Кипиани, удастся за несколько минут убедить Толика, чтобы он сразу переменил мнение о немцах.
— Послушай меня внимательно. — Майор посмотрел пареньку прямо в глаза. — Я командир и, следовательно, сам буду решать, как мне наказать Бородача. А ты запомни одно: мы не фашисты! Мы не убиваем людей только за то, что они принадлежат к другой нации, даже тогда не убиваем, если эта нация и причинила нам много горя и страданий. Но об этом мы поговорим с тобой не сейчас, а несколько позднее. А теперь я поручу тебя одному товарищу, который проводит тебя на квартиру, где ты хорошенько выспишься. Все понятно?
Толик кивнул, однако взгляд его выражал упрямство и недоверие.
* * *
Юноша не ошибся. На допросе, хотя и не сразу, Бородач признался, что действительно является немецким офицером, что имел задание проникнуть в котел и передать генералу Штеммерману важные сведения относительно проведения операции по деблокированию окруженных частей вермахта.
28 января 1944 года войскам 1–го и 2–го Украинских фронтов в составе 27 стрелковых, 4 танковых и 1 механизированного корпусов удалось в ходе успешного наступления с двух направлений нанести удар по корсунь–шевченковскому выступу, по 42–му армейскому корпусу 1–й немецкой танковой армии и 11–му
