— Теперь объявят как почин, — желчно вставил Маркин.
В кабинете оживились. Все разом потянулись за сигаретами.
— Ты, Андрей, благодарность водителю вынеси, да не мешкай. До газеты. 61–44. Запомни! — Подумав, Лариков добавил: — И премию выдели, отметь. — И, еще подумав, произнес: — Благодарность, пожалуй, через управление объявим. И ценный подарок вручим на общем собрании.
Мусатов положил на колени свой плоский чемоданчик, достал записную книжку.
— Так. 61–44. Пометим… Вообще водителей нашего парка отличает чувство высокого гуманизма и долга.
Все в кабинете засмеялись в голос.
— Оттого у вас такая высокая аварийность, что все спешат творить добрые дела? Да, Андрей? — Лариков вернулся к столу.
Вновь в кабинете стало тихо — вышли на производственную тему.
Лариков сел, придвинул бумаги и принялся их перебирать, разыскивая нужную справку.
— Разнарядка у меня, Михаил Степанович, — вежливо оповестил начальник планового отдела. И, почтительно привстав, положил перед Лариковым лист с роскошным министерским грифом.
— Так-так, — Лариков медленно прошелся по тексту взглядом. — Нам выделили в этом квартале сто тридцать восемь автомобилей.
Он провел крупной ладонью по своему плоскому затылку, точно подводя черту под длительными переговорами с министерством.
— Хоть мы и просили больше, но сто тридцать восемь не так уж и плохо.
В выколачивании этих автомобилей Лариков сыграл главную роль, и в тоне его звучала гордость.
— Так вот… Мы предварительно обсуждали этот вопрос…
Тарутин еще до совещания знал, сколько автомобилей ему выделили, — шепнул начальник планового отдела. Пятьдесят штук… Он встал и подошел к тумбе с макетами автомобилей.
Голубой «меркури-кугар», четырехдверный приземистый «седан». Стальной «мустанг» с эмблемой скакуна на радиаторе. Желтый «гремлин» с покатым лобовым стеклом и коричневыми молдингами вдоль корпуса… Среди разноцветных автомобильчиков Тарутин заметил знакомые контуры «Волги». Цвета морской волны. Стремительные формы точно летели вслед серебристому радиатору.
«Неплохо сработали, неплохо», — как-то впервые подумал Тарутин. Ему всегда нравился этот автомобиль. Но только сейчас вдруг, держа на ладони эту теплую игрушку, он почувствовал все совершенство форм, изящество контуров… Трудно было представить, что загнанные в «тигрятник» ржавые бездыханные корпуса — оригиналы этой игрушки… В инструкциях, спущенных автотранспортным предприятиям, существовало немало несуразных пунктов. И, пожалуй, одним из самых несуразных был пункт о списании старых автомобилей. Срок эксплуатации автомобиля исчислялся не пройденным километражем, а временем. Пять лет! И хотя работяга-такси через два-три года жесткой эксплуатации рассыпался, он продолжал занимать место в парке и, главное, числиться на балансе. Куча ржавого металла. А на него спускали план. А план надо выполнять. И выполняли, перекладывая на плечи тех, кто работал сегодня на линии, дополнительную нагрузку…
— Совещание продолжается, Андрей Александрович. — Лариков был уязвлен: торжественный момент распределения новых автомобилей требовал соответствующего благоговения со стороны директоров парков.
— Да-да. — Тарутин оставил игрушку. — Скажите, новые таксомоторы поступят взамен списанных? Или за счет роста подвижного состава?
— За счет роста, — пояснил начальник планового отдела.
— В таком случае я отказываюсь от новых автомобилей.
Все разом обернулись к Тарутину. Не ослышались ли? Отказываться от новых машин?
Лариков вскинул рыжеватые брови.
— Не понял тебя, Андрей Александрович.
— Отказываюсь я. Негде размещать новую технику.
— На таком дворе и негде? — Лариков развел руками.
— Негде! — И Тарутин развел руками. — На один, автомобиль полагается двенадцать квадратных метров площади. Норма! А у меня уже сейчас восемь…
— Ты их, Андрей, бутербродами складывай, — засмеялся Абрамцев. И у него ведь не просторней в парке. Только кто же отказывается от новой техники? Нелепо! Да пусть хоть на улице стоят. Тот же Абрамцев выгоняет чуть ли не половину парка в ночное дежурство. А какая работа ночью? Спят таксисты, запрокинув головы на спинки сидений под тихо мерцающим зеленым огоньком…
— Что, Андрей, перчатку бросаешь управлению? — Недобрый прищур серых лариковских глаз был хорошо известен директорам. — Хочешь по носу щелкнуть?
— Михаил Степанович, вы знаете состояние моей ремонтной базы… При этом увеличивать количество машин…
— Чудак-человек, тебе новые автомобили дают. Какой ремонт? — Абрамцев старался подыграть начальству.
— При подобном хранении новые быстро состарятся. Не говоря уж о том, что такая куча мала нервы все из водителя вытянет, прежде чем он выведет из свалки свою автомашину. К тому же делает водителя человеком равнодушным — раз с ним так, то и он так… Соответственно и на линии он себя ведет не лучшим образом…
— Никуда не деться от ученых директоров. Какое-то бедствие. Мор! — Лариков нетерпеливо ерзал в своем кресле. — Ближе к жизни, Тарутин! Читаете там всяких социологов-психопатов. Детективы читайте, де-те-ктивы! Директор автохозяйства должен читать только детективы. Чтобы быть ближе к жизни… Вот Абрамцев. Что ты читаешь, Абрамцев?
— Мне читать некогда, я работаю, — озабоченно ответил Абрамцев.
— Ну… перед сном, скажем?
— Газеты.
— Вот! — удовлетворенно произнес Лариков. — С Абрамцевым все ясно. А Тарутин давно мне загадки загадывает. Но я человек любопытный. Интересно, чем это кончится.
Тарутин пережидал. Его поведение сейчас выглядело как явное безрассудство. И как всякое безрассудство, проявленное человеком серьезной репутации, оно озадачивало. Вероятно, он и вправду все продумал, все взвесил. И вот выступает, имея за спиной крепкий тыл стройной и четкой программы действия. Во всяком случае, вид у Тарутина был сейчас весьма уверенный. И этот негромкий терпеливый голос…
— Короче, Тарутин, новые таксомоторы вам не нужны? Прекрасно!
Лариков хлопнул ладонью по столу и объявил совещание закрытым.
Тарутин и Мусатов спустились к подъезду, где их ждала машина. Но Мусатов предложил отправиться пешком. Вместо производственной гимнастики. К тому же неплохо бы и перекусить, тут неподалеку пирожковая…
Очи остановились на углу, пропуская транспорт.
Серая «Волга» сделала правый поворот. Сидящий рядом с водителем Абрамцев, заметив Тарутина, повертел пальцем у виска. Пешеходы удивленно оглядели высокую фигуру в светлом пальто — за что это его так оскорбляют?
— Он совершенно прав, — буркнул Мусатов, провожая взглядом серую «Волгу». — Отказаться от новых автомобилей, это ж надо!
— Сергей, я хочу есть. — У Тарутина было неплохое настроение.
В пирожковой, как ни странно, было довольно мало народу.
Молодая продавщица ловко положила на тарелку шесть пирожков, наполнила два стакана кофе.
— Следующий! — крикнула она и улыбнулась Тарутину.
— Вы пользуетесь успехом у женщин, — произнес Мусатов.
— Его любили домашние хозяйки, принцессы пирожковых…
— И даже одна женщина-программист, — в тон перебил Мусатов.
